В обед и перед наступлением темноты противник предпринял еще две атаки, но — безуспешно. Он пытался выйти в район балки и, очевидно, на буксире вытащить часть подбитых танков. Однако наша батарея 76-мм орудий, подбив еще один танк на этом направлении, совсем отбила у немцев желание предпринимать какие-то меры.

Ночь прошла относительно спокойно, но в постоянной перестрелке, маневрировании силами и средствами, уточнении задач, организации системы огня, инженерном оборудовании обороны, установки минных полей и других противотанковых и противопехотных заграждений, в организации взаимодействия у себя внутри полка и с соседями, а также надежного управления (особенно основных и запасных пунктов управления и проводной радиосвязи). Наконец, предпринято было все, чтобы убитых и раненых отправить на левый берег, а в подразделения максимально завезти боеприпасы и продовольствие.

Конечно, за всю ночь никто даже не прикорнул, не говоря уже о хотя бы непродолжительном сне. Но все было готово, и это действовало на моральный дух благотворно, хотя беспокойство за фланги — правый нашего полка и левый дивизии — не проходило. Особенно нас беспокоил правый фланг — противник значительно потеснил 47-ю Гвардейскую стрелковую дивизию и к вечеру занял Пугачены.

11 мая в 5 часов утра после массированных ударов авиации и артиллерии немцы вновь пошли в атаку. Танки, штурмовые орудия и огромная масса пехоты обрушились на соединения и части нашей армии. На этот раз противник особо сосредоточил свои удары против соседа справа — 47-й Гвардейской стрелковой дивизии. Очевидно, потому, что вчера, 10 мая, он имел здесь успех и сейчас решил его развить. Это ему удалось — с середины дня он полностью охватывал наш правый фланг и уже начал выходить на тылы дивизии. Однако танки противника напоролись на огневые позиции нашего 118-го Гвардейского артиллерийского полка. Артиллеристы сражались до последнего снаряда. Было уничтожено несколько десятков немецких танков и самоходок. Но и полк потерял больше половины своей материальной части и одну треть личного состава. Геройски сражаясь, погиб командир артиллерийского полка полковник А. И. Логинов. Оставшаяся без единого снаряда материальная часть была вывезена к берегу.

Надо отметить, что из-за постоянной бомбежки переправы наши службы обеспечения не в состоянии были своевременно подавать боеприпасы. А то, что мы успели завезти за ночь, хватило только до середины дня.

Но два обстоятельства несколько снизили опасность окружения нашей дивизии. Во-первых, на правый фланг выдвинулся с хорошим запасом боеприпасов 37-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион — он добил острие вклинения танков противника, начатое артполком дивизии. И, во-вторых, появились, наконец, наши «Илы». Они «утюжили» пехоту и танки противника до тех пор, пока те не «успокоились». Что касается нашего полка, то у нас, в отличие от других, было еще одно преимущество — наличие значительного количества боеприпасов (мы их заполучили у 93-й стрелковой дивизии, которую сменили). Поэтому снарядов не жалели, и наша оборона для немцев была довольно ощутимой проблемой.

И все-таки противник на участке 47-й дивизии прорвался на Шерпены и вышел в тыл нашей дивизии. Чтобы избежать полного окружения, командир дивизии дает команду отойти и занять рубеж в районе леса юго-восточнее села Спея. Ведя огонь всеми оставшимися орудиями и минометами, артиллеристы максимально выкладывались, чтобы прикрыть маневр пехоты.

Понимая безвыходность положения, командир корпуса вечером 11 мая отдает приказ нашей дивизии переправиться на левый берег и к утру 12 мая сосредоточиться в районе села Бутор. Что и было сделано.

Бои за удержание плацдарма продолжались еще некоторое время, но уже без нас. Противник не смог полностью ликвидировать плацдарм, но площадь его уменьшил более чем в два раза и тем самым сорвал план нашего командования провести наступательную операцию в направлении Кишинева и Яссы в мае месяце. Эта операция была отнесена на август.

Что касается нашего полка, то, выдвинувшись в район села Бутор, он фактически размещался в поле. Получали пополнение, новую материальную часть — орудия и минометы, пополняли свои запасы. А главное — интенсивно занимались боевой подготовкой, особенно стрельбами. Первое время все очень переживали в связи с этой, фактически трагической для нас, развязкой на плацдарме. Конечно, противнику нанесен колоссальный ущерб. И если бы это было в наступлении или хотя бы в условиях удержания плацдарма, то многие были бы отмечены наградами. Одних только танков сколько подбили! А у нас закончилось все тем, что руководство вынудили (получается так) принять решение об оставлении дивизией плацдарма. Печально, но факт. А за это не поощряют, хотя солдаты проявили героизм.

Вначале мы даже не смотрели друг другу в глаза. Но, по истечении времени, горечь этих переживаний стала уходить. Учеба и повседневные заботы заслонили пережитое.

6 июня наша дивизия сосредоточилась в районе Ново-Бессарабки. Здесь были выстроены все боевые подразделения. Приехал командарм В. И. Чуйков. Он выступил перед личным составом и рассказал подробно о боевом пути дивизии, начиная от Сталинграда. Очевидно, это делалось для того, чтобы поднять морально-боевой дух. Затем Чуйков зачитал указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении дивизии за высокие успехи в боях по освобождению Правобережной Украины орденом СувороваII степени и за освобождение города Одессы — орденом Богдана Хмельницкого II степени. Теперь наша дивизия именовалась так: 35-я Гвардейская Лозовская Краснознаменная орденов Суворова и Богдана Хмельницкого стрелковая дивизия.

Конечно, это вселяло в наши сердца гордость за наш ратный труд. И, хотя это событие с награждением не корреспондировало с боями на плацдарме, все-таки это было очень важно и необходимо, и особенно в то время. Награды дивизии подняли морально-боевой дух всех офицеров и солдат. В. И. Чуйков сказал, что он уверен в том, что дивизия и в грядущих боях прославит свои боевые знамена. А комдив И. А. Кулагин от имени личного состава дивизии дал клятву, что воины не посрамят свое боевое, трижды орденоносное Красное знамя. Все мы мысленно тоже поклялись.

Через десять дней дивизия выдвинулась в район железнодорожных станций Мигалово и Веселый Кут. Мы перебрасывались в составе армии в полосу действий войск 1-го Белорусского фронта, о чем, разумеется, узнали только тогда, когда уже прибыли на место назначения.

Начались новые страницы боевой биографии нашей дивизии…

Коренные изменения на фронте к лету 1944 года. 1-й Белорусский — замысел действий. 8-я Гвардейская армия — роль и место. Сокрушительный удар Ковель — Люблин — Висла. Варшавский набат и предательство тех, кто поднял восстание. Захват и удержание Магнушевского плацдарма южнее Варшавы. Завалили меня капитально. Однако напрасно опасался: война не кончилась. Возвращение в свою дивизию и родной полк. «Одно Знамя хорошо, а два — лучше…»

Думаю, не только мне, но вообще всем фронтовикам не могла не броситься в глаза одна удивительная закономерность: лейтенантам и капитанам, не говоря уже о солдатах, а в некоторых случаях также и войсковым полковникам общая военно-стратегическая обстановка в годы войны обычно представлялась весьма туманно. Вот где линия фронта, где и какие произошли события, что делается в тылу — это было ясно, поскольку обо всем сообщало Совинформбюро, плюс еще фронтовая и армейская газеты. И это принципиально было важно для каждого солдата и офицера, ибо влияло на его морально-боевой дух, мировоззрение, общее настроение. Но подробности военных действий на фронтах и особенно перспективы представлялись расплывчато обще, хотя в принципе все думали о победе. В границах же дивизии и полка существовал свой автономный мирок. Здесь каждый из нас был как «щука в море»: все известно, все знаем и представляем поворот событий на небольшом отрезке ближайшего будущего. И строим свои планы — в первую очередь, конечно, по выполнению поставленных боевых задач.