Но почему не форсировал Днепр с ходу Юга-Западный фронт? Причин было две: первая и основная — значительно сложнее условия для форсирования, и вторая — на западном берегу имелись войска противника, хоть и незначительные, а точных данных об их количестве и группировке не было. Конечно, сказалось отсутствие подручных материалов для строительства плотов. Но сыграло роль и то, что река в том месте в три раза, а может быть, и больше, шире в сравнении с участком севернее Киева. Оказывается, что в месте, определенном для нашей дивизии, был лиман. Поэтому река представлялась неимоверно широкой, на наш взгляд — морем. Выйдя к берегу, я глянул на ту противоположную сторону и понял, что испытание для нас тоже будет неимоверно трудным. Всматриваясь в мутные воды реки, я почувствовал, что они такие же тяжелые и свинцовые, как на Волге в Сталинграде осенью 1942 года. Как встретит нас правый берег?
Командование принимает решение — немедленно приступить к подготовке форсирования. Все войска тут же рассредоточились по окрестным селам, рощам, посадкам. Была поставлена задача каждому подразделению срочно делать какие-либо «плавсредства» — плоты из досок, бревен, металлических бочек из-под горючего, опрометчиво брошенных немцами в исправном состоянии. Плоты, конечно, были тихоходные, на веслах, но артиллерийские орудия, боеприпасы, другие запасы, личный состав могли брать в значительных количествах. Кто-то подал мысль поискать рыбацкие лодки, и тут же вверх и вниз по течению были направлены взвод конной разведки от нашего 100-го Гвардейского стрелкового полка и несколько групп всадников от полковой артиллерии.
В районе дислокации дивизии был установлен жесточайший режим — никому на берегу не показываться, нигде не маячить. В случае появления разведывательного самолета гитлеровцев все работы и занятия немедленно прекратить и замаскироваться. И все же, несмотря на трудности, подготовка к форсированию шла быстро, работа кипела. Никого подгонять не приходилось, среди бойцов царил подъем — наконец-то мы у могучего седого Днепра! Он просился в наши родные объятия.
Разведывательные средства дивизии и полков были скрытно выдвинуты на берег и замаскированы. Они должны были визуальным наблюдением установить режим жизни и боевой деятельности противника на правом берегу, его систему огня и инженерных заграждений, приблизительную численность на переднем крае и в ближайшей глубине. Кроме того, разведке предстояло установить наиболее благоприятные — для захвата нашим десантом — участки обрывистого правого берега.
В целом разведка с этой задачей справилась. Было установлено, что противник в полосе наступления нашей дивизии (в том числе с учетом сноса нашей «флотилии» течением) имеет незначительные силы. Да это и естественно: он не предполагал, что наше командование может «додуматься» форсировать реку на самом широком участке, к тому же совершенно не имея для этого табельных средств. А то, что мы их не имели, противник, конечно, знал из достоверных донесений и авиационной агентурной разведки, которая оставалась в наших краях. Обычно на войне так и делается: отступая, оставляют скрытые разведывательные пункты со средствами связи. Вот они и информировали немецкое командование. Исходя из разведданных немцы сосредоточивали основные усилия на особо опасных, на их взгляд, направлениях.
Но в этом-то и заключалась «изюминка» замысла: сбить противника с толку, развеять все его подозрения относительно наших намерений, сделать так, чтобы он поверил, будто мы несказанно рады выходу к реке, где и разбили свой «бивуак», приводим себя в порядок, подвозим запасы, пополнение, и больше никакие заботы нас не волнуют, в т. ч. форсирование. Поэтому даже вдоль берега у кромки воды не было выставлено крупных подразделений — все ограничено патрулированием. То есть, для отвода глаз противника был разыгран маленький спектакль: ему было показано ровно столько, чтобы немцы, наблюдая, делали выводы в нашу пользу. И, видно, «втереть ему очки» нам удалось, потому что за трое суток подготовки противник ни разу нас не обстрелял и ни разу не бомбил.
27 сентября 35-я Гвардейская стрелковая дивизия заняла исходный район для форсирования. Наш 100-й Гвардейский стрелковый полк сосредоточился в районе села Марьевка. С наступлением темноты полк стал похож на муравейник — все двигаются, все что-то несут, все озабочены. Но важно, что все знали, что нести, куда нести и в какое время. Каждый вытаскивал на свой участок берега плоты, лодки, в общем, мало-мальские переправочные средства — все, что могло плавать, спускал их на воду и закреплял, чтобы не унесло течением, хотя у берега оно и было слабым. Затем все это загружалось боеприпасами, различным имуществом, продовольствием. А наши артиллеристы закатывали 45-мм противотанковые и 76-мм полковые орудия и, закрепив их, проверяли, как держит плот. Надо отдать должное саперам полка — это они постарались и в основном обеспечили наших артиллеристов плотами разной величины, и эти плоты были наиболее устойчивыми и надежными. А самое главное — оснащены мощными гребными веслами и огромным кормовым веслом — рулем. Помахивая в воде этим рулем, как рыба хвостом, плот развивал приличную скорость движения — на уровне пешехода.
Каждый боец и командир знал свои задачи. Они многократно были доведены до всех, разложены «по полочкам» на местности. Подразделения были разбиты на волны или линии, и каждый знал, откуда, какой волной он форсирует реку, куда его плот или лодка на той стороне должны причалить. Порядок действий на вражеском берегу, порядок применения оружия на воде и на суше, соблюдение мер безопасности и маскировки — все было затвержено наизусть. И, несомненно, гарантированно было подготовлено все, что связано с артиллерийской поддержкой форсирующих подразделений. Наша 120-мм батарея оставалась на левом берегу, но командир батареи со взводом управления форсировал реку с первой волной. Там же шла и вся 45-мм батарея. Во второй — форсировала 76-мм батарея. Поддерживающий наш полк дивизион артиллерийского полка развернулся на левом берегу, а командир со средствами управления форсировал реку вместе с нами — с командиром полка и его группой, в которую входил и я.
Одновременно эту операцию проделали командир артиллерийского истребительно-противотанкового полка, который был придан нашему полку на период боев за Днепр. Огневые позиции полка (пять артиллерийских батарей) были расположены вдоль опушки рощи, которая шла вдоль берега в 200–300 метрах от воды. Полк в основном должен был бить прямой наводкой — по видимым с огневых позиций целям. Но при необходимости мог вести огонь и по целям, которые находятся в глубине и видны только с наблюдательного пункта, расположенного на правом берегу Днепра.
Успех этой операции зависел еще от двух обстоятельств. Во-первых, от умелых действий на быстрине, т. е. на участке самого быстрого течения реки, который был до 200–300 метров, около 10–15 процентов всей ширины реки. На этом участке лодки и особенно плоты могли быть отброшены далеко вниз по течению. Поэтому тут надо было не только как следует поработать веслами, но и суметь изловчиться и поставить плот (лодку) по отношению к оси течения под таким углом, чтобы само течение подталкивало их к правому берегу.
Второе условие заключалось в том, что надо было изготовить плоты на все подразделения, которые по плану должны были переправляться именно на плотах. Другими словами, плоты были фактически разового пользования. Достигнув противоположного берега, они оставались там для других нужд. Из них делали причалы, блиндажи, дзоты и т. п. Все негодное для строительства шло на дрова.
Связь для управления войсками на первых порах, естественно, планировалась по радио. Но одновременно с первой волной войск связисты протягивали на правый берег сразу несколько «ниток» провода. Разумеется, на все случаи деятельности были разработаны и таблицы сигналов.
Конечно, перечислено далеко не все, что было сделано, но даже этот небольшой перечень в общих чертах дает представление о том, что к форсированию Днепра готовились капитально.
