– С За-Лунем? Где это?

– Вот именно. Кстати, как поживает лорд де Словв? Знаешь, тебе следовало бы почаще писать ему.

Вильям ничего не ответил.

– Когда семьи распадаются, это очень печально. Всегда так считал и считаю, – сказал лорд Витинари. – Слишком много в этом мире ничем не оправданной, глупой взаимной неприязни. – Он дружески похлопал Вильяма по плечу. – Уверен, ты сделаешь все, чтобы это отпечатное предприятие оставалось в дозволенных границах вероисповедания, благоразумия и познаваемости. Я ясно выражаюсь?

– Но у меня нет никакого контроля над…

– Гм?

– Да, лорд Витинари. Конечно, – поспешно согласился Вильям.

– Хорошо. Отлично! – Патриций выпрямился, повернулся и улыбнулся гномам. – Очень хорошо! – кивнул он. – Подумать только. Много-много маленьких букв собрались вместе. Возможно, время этой идеи наступило. Может, и у меня найдется для вас работа.

Вильям, стоящий за спиной у патриция, принялся отчаянно размахивать руками, привлекая внимание Гуниллы.

– На правительственные заказы у нас специальные расценки, – пробормотал гном.

– О, мне и в голову не приходило платить меньше других заказчиков… – запротестовал патриций.

– А я и не собираюсь брать с тебя меньше…

– Что ж, ваше сиятельство, заезжайте еще. Все будут очень рады увидеть вас снова, – жизнерадостно забормотал Вильям, поворачивая патриция к двери. – И с нетерпением будем ждать вашего заказа.

– Ты абсолютно уверен, что господин Достабль не участвует в этом предприятии?

– Кажется, для него что-то отпечатывают, но это и все его участие, – откликнулся Вильям.

– Поразительно, просто поразительно, – покачал головой лорд Витинари, садясь в карету. – Надеюсь, он не приболел?

С крыши расположенного напротив дома за отъездом патриция наблюдали два человека.

– Ять! – очень-очень тихо выразился один из них.

– У тебя есть на это своя точка зрения, господин Тюльпан? – уточнил другой.

– И этот человек правит городом?

– Да.

– А где, ять, его телохранители?

– Допустим, мы захотели бы его сейчас убрать. И предположим, у него четверо телохранителей. Думаешь, они бы пригодились ему?

– Как рыбе, ять, зонтик, господин Кноп.

– Вот ты сам и ответил.

– Но я мог бы достать его прямо отсюда! Простым, ять, кирпичом!

– Насколько мне известно, господин Тюльпан, многие организации имеют Виды на этого человека. И как мне рассказывали, эта помойка очень неплохо живет, даже процветает. А когда дела идут хорошо, человека, который сидит на самом верху, поддерживает много друзей. На всех кирпичей не хватит.

Господин Тюльпан проводил взглядом удаляющуюся карету.

– Мне тоже кое-что рассказывали! Он же, ять, почти ничего и не делает! – недовольно пробормотал он.

– Ага, – спокойно ответил господин Кноп. – Это одно из самых сложных умений. Особенно в политике.

Господин Тюльпан и господин Кноп вносили в партнерство каждый свой вклад, и в данный момент господин Кноп вкладывал туда свою политическую сообразительность. Господин Тюльпан с уважением относился к партнеру, пусть даже понимал далеко не все. Поэтому он удовлетворился тем, что просто пробормотал:

– Было бы куда проще убить его к, ять, матери.

– О да, это бы значительно упростило наш, ять, мир, – усмехнулся господин Кноп. – Послушай, завязывал бы ты с хрюком. Эта дрянь – для троллей. Еще хуже «грязи». Они разбавляют его толченым стеклом.

– Все дело в химии, – угрюмо произнес господин Тюльпан.

Господин Кноп вздохнул.

– Еще раз объяснить? Слушай меня внимательно. Наркотики – это химикаты, но, вслушайся в мои слова, химикаты – это не обязательно наркотики. Помнишь, что вышло с карбонатом кальция? За который ты заплатил какому-то паскуднику пять долларов?

– О да, меня тогда круто колбасило, – пробормотал господин Тюльпан.

– От карбоната кальция? – спросил господин Кноп. – Даже для тебя… Ну, то есть… Послушай, ты всосал своим носом столько мела, что твою голову теперь можно рубить и писать твоей шеей на классной доске!

«Да, для господина Тюльпана это всегда было большой проблемой», – размышлял господин Кноп, когда они спускались с крыши на мостовую. Дело было даже не в том, что у господина Тюльпана имелось пристрастие к наркотикам, а в том, что он страстно хотел, чтобы оно у него имелось. Тогда как на самом деле у него было пристрастие к глупости, которое овладевало всем его естеством, стоило ему увидеть, как что-то продается в маленьких пакетиках. Это приводило к тому, что господин Тюльпан искал блаженства в муке, соли, пекарном порошке и бутербродах с маринованной говядиной. Там, где улицы кишмя кишели людьми, старавшимися незаметно продать блям, скользь, сброс, «грусть», «дрянь», тридурь, сток, хрюк, хрюк винтом и штыб, господин Тюльпан безошибочно находил типа, который втюривал ему порошок карри по цене, как потом выяснялось, шестьсот долларов за фунт. Это было, ять, неловко.

В последнее время господин Тюльпан начал экспериментировать с ассортиментом рекреационных химикатов, щедро представленных на анк-морпоркском рынке и предназначенных для увеселения троллей (в случае с троллями господин Тюльпан имел сравнительно хороший шанс хоть кого-нибудь обдурить). Теоретически хрюк и «грязь» не должны были оказывать воздействие на человеческий мозг, за исключением, быть может, его полного растворения. Но господин Тюльпан упорно стоял на своем. Однажды он попробовал вернуться в реальность, и это ему очень не понравилось.

Господин Кноп снова вздохнул.

– Пошли, – сказал он. – Пора нашего глиста кормить.

В Анк-Морпорке практически невозможно следить за кем-нибудь так, чтобы никто не следил за тобой. И парочке партнеров, как они ни старались, не удалось остаться незамеченными.

А наблюдал за ними маленький песик пестрого окраса с преобладанием ржаво-серого оттенка. Периодически он принимался отчаянно чесаться задней лапой, и тогда раздавался звук, словно кто-то пытался побрить металлическую проволочную щетку.

Шея песика была обмотана веревкой, к которой была привязана другая веревка, вернее, несколько неумело связанных друг с другом обрывков веревки.

Конец этой импровизированной веревки находился в руке у некоего человека. По крайней мере, такой вывод можно было сделать, поскольку веревка исчезала в том же кармане поношенного грязного пальто, что и рукав того же пальто, в котором предположительно находилась рука, предположительно заканчивающаяся ладонью.

Пальто было очень странным. Оно тянулось вверх от мостовой до самых полей шляпы, которая своей формой напоминала оплывший холм. В месте соединения пальто со шляпой виднелся легкий намек на седые волосы. Рука порылась в подозрительных глубинах кармана и достала холодную сосиску.

– Двое мужчин следят за патрицием, – сказал песик. – Очень интересно.

– Разрази их гром, – сказал человек и разломал сосиску на две демократичные половинки.

Вильям написал короткую заметку о Посещении патрицием «Ведра» и принялся задумчиво листать последние страницы блокнота.

Просто удивительно. Всего за один день ему удалось найти не меньше дюжины тем для очередного новостного письма. И чего только тебе не понарасскажут люди, главное – спросить.

К примеру, выяснилось, что кто-то упер один из золотых клыков у статуи Бога-Крокодила Оффлера. За эту новость Вильяму пришлось пообещать сержанту Колону выпивку, хотя отчасти он уже рассчитался за нее, закончив сообщение фразой: «Стража уже Следует за Правонарушителем по Пятам и Уверена, что Тот будет Задержан в Ближайшее же Время».

Сам Вильям не был так уверен в столь благополучном исходе, но сержант Колон произнес эту фразу с очень искренним видом.

Природа правды давно беспокоила Вильяма. Его с детства приучали всегда говорить правду (или, выражаясь иначе, никогда не кривить душой), а от некоторых привычек очень трудно избавиться, особенно если их хорошенько в тебя вколотили. Лорд де Словв руководствовался в жизни пословицей, гласившей: как согнешь ветку, такое дерево и вырастет. Особой гибкостью Вильям не отличался, но и лорд де Словв не был жестоким человеком. Для этого он предпочитал нанимать специальных слуг. Насколько припоминал Вильям, лорд де Словв никогда не испытывал особого энтузиазма по поводу занятий, связанных с прикосновением к людям.