Использовать подвижные буквы мог всякий, закон этого не запрещал, но граверы предпочитали работать по-своему: «Этот мир функционирует так, как нужно нам, большое спасибо». Поговаривали, что лорд Витинари тоже недолюбливает подвижные буквы, ведь чем больше слов, тем больше люди нервничают. Ну а волшебники и священнослужители выступали против, потому что, с их точки зрения, слова слишком важная штука, чтобы ими просто так разбрасываться.

Гравюра есть гравюра, это вещь цельная и уникальная. Но если ты берешь свинцовые буквы, которыми было набрано, допустим, слово божье, и используешь их для отпечатывания кулинарной книги, что происходит со священной мудростью? Что за пирог у тебя выйдет? А если для книг по навигации используется тот же шрифт, которым отпечатали книги заклинаний? О, твое путешествие может закончится где угодно.

Именно в этот момент (история любит, чтобы все было аккуратненько) Вильям услышал, как к дому подъехала карета. И буквально через несколько секунд в сарай вошел лорд Витинари. Он остановился, тяжело опираясь на трость, и с умеренным интересом оглядел помещение.

– Надо же… Лорд де Словв, – немного удивленно произнес он. – Я и подумать не мог, что ты связан с данным предприятием…

Вильям, покраснев, поспешил навстречу верховному правителю города.

– Господин де Словв, ваше сиятельство.

– О да, конечно. Несомненно. – Взгляд лорда Витинари скользнул по заляпанной краской комнате, остановился на груде радостно скалящихся коней, потом перешел на кропотливо трудившихся гномов. – Да, конечно. И кто здесь главный? Ты?

– Здесь нет главных, ваше сиятельство, – откликнулся Вильям. – Но разговорами, как мне кажется, занимается господин Хорошагора.

– А в чем именно заключается цель твоего присутствия?

– Э… – Вильям замялся, хотя знал, что в разговоре с патрицием это не самый умный поступок. – Честно говоря, ваше сиятельство, в моей конторе безумно холодно, а здесь тепло и… очень увлекательно. Вообще-то я вовсе не…

Лорд Витинари вскинул руку, перебивая.

– Будь добр, попроси господина Хорошагору подойти ко мне.

Подводя Гуниллу к высокой фигуре патриция, Вильям торопливо шептал гному на ухо советы, как вести себя в сложившейся ситуации.

– Ага, вот и здорово, – сказал патриций. – Если позволишь, я бы хотел задать тебе пару вопросов.

Хорошагора кивнул.

– Во-первых, не занимает ли господин Себя-Режу-Без-Ножа Достабль какую-либо руководящую должность на данном предприятии?

– Что?! – изумился Вильям.

Этого вопроса он точно не ожидал.

– Ну, такой пройдошливый типчик, сосисками торгует…

– Он? Нет, что вы. Тут участвуют только гномы.

– Понятно. Во-вторых, под этим зданием никакая трещина во времени-пространстве не проходит?

– Что?! – изумился на сей раз Гунилла.

Патриций вздохнул.

– Я правлю городом очень долго. А любой правитель, который находится у власти такой срок, с грустной неизбежностью осознает: если кто-либо, пусть даже из самых лучших побуждений, основывает новое предприятие, этот «кто-то» всегда с каким-то сверхъестественным предвидением размещает свое дело в месте, которое способно нанести максимальный ущерб структуре реальности. Несколько лет назад случилось фиаско с голывудскими движущимися картинками. А это дело с Музыкой, В Которой Слышен Глас Рока? С ним мы так и не смогли до конца разобраться. Да и волшебники проникают в Подземельные Измерения настолько часто, что впору устанавливать вращающуюся дверь. Также, наверное, не стоит напоминать о том, что случилось, когда покойный господин Хонг решил открыть свои «Три Веселых Сколько-Съешь Рыбы» на Дагонской улице во время лунного затмения. А? Поэтому, господа, было бы очень приятно узнать, что в этом городе нашелся некто, занявшийся простым делом, которое не вызовет появления на улицах человекоядных монстров со щупальцами и всяких ужасных привидений.

– Что? – переспросил Хорошагора.

– Мы не заметили тут никаких трещин, – сказал Вильям.

– Но, может, именно на этом месте некогда проводились ужасные, связанные с таинственным культом обряды, суть которых пропитала все вокруг? А теперь эта суть только и ждет удобного момента, чтобы восстать, и все снова закончится пожиранием людей?

– Что? – в который раз повторил Гунилла и беспомощно посмотрел на Вильяма.

– Здесь раньше делали коней-качалок, – выдавил тот.

– Правда? Всегда считал, что в конях-качалках есть нечто зловещее, – сказал лорд Витинари.

Он выглядел немного разочарованным, но потом быстро повеселел и указал на огромный камень, на котором собирали шрифт.

– Ага! – воскликнул он. – Этот камень, ненарочно выкопанный в поросших кустарником руинах древнего мегалитического круга, окроплен кровью тысяч невинных душ, которые наверняка ждут своего часа, дабы восстать из мертвых и отомстить! Уж можете мне поверить.

– Он был специально вытесан для меня моим братом, – сообщил Гунилла. – И я не потерплю подобных разговоров, господин. Кто ты такой, чтобы являться сюда и обвинять нас в подобном непотребстве?

Вильям выскочил вперед со скоростью, равной безопасной для здоровья скорости ужаса.

– Может, ваше сиятельство, я отведу господина Хорошагору в сторонку и объясню ему кое-что? – быстро предложил он.

Губы патриция, растянутые в широкой и немного недоуменной улыбке, даже не дрогнули.

– Какая хорошая мысль, – кивнул он, и Вильям мгновенно потащил упирающегося гнома в угол. – Уверен, потом он будет тебе весьма благодарен.

Опершись на трость, лорд Витинари с благожелательным интересом принялся рассматривать отпечатный станок, а тем временем за его спиной Вильям де Словв объяснял гному некоторые реалии политической жизни Анк-Морпорка, а именно те из них, что помогали очень быстро распрощаться с собственной жизнью. Руки Вильяма многозначительно жестикулировали.

Буквально через полминуты Хорошагора вернулся и встал перед патрицием, заткнув большие пальцы рук за ремень.

– Я говорю так, как считаю нужным. Да, – заявил он. – Всегда говорил, всегда буду…

– Кстати, давно терзался загадкой: что именно вы называете лопатой? – вдруг спросил лорд Витинари.

– Что?! Никогда не пользовался лопатой! – рявкнул рассерженный гном. – Крестьяне пользуются лопатами. А у нас, у гномов, лопатки!

– Да, так я и думал, – кивнул лорд Витинари.

– Молодой Вильям говорит, мол, ты безжалостный деспот, который терпеть не может отпечатное дело. А я говорю, что ты справедливый человек, который не станет мешать гному честно зарабатывать на жизнь. Ну и кто прав, он или я?

Улыбка никуда не девалась с лица патриция.

– Господин де Словв, можно тебя на минуту?

Витинари по-товарищески обнял Вильяма за плечи и ласково отвел в сторону от уставившихся на них гномов.

– Я лишь сказал, что кое-кто зовет вас… – попытался оправдаться Вильям.

– Что ж, господин де Словв, – перебил патриций, небрежно отмахнувшись от его объяснений. – Вопреки всему моему опыту, который говорит обратное, тебе почти удалось убедить меня в том, что здесь мы имеем дело с невинной попыткой ведения бизнеса, которая будет осуществлена без заполнения моих улиц всякой оккультной дрянью. Очень трудно представить, чтобы подобное не случилось в Анк-Морпорке, но я согласен признать: такое все ж возможно. Кстати, мне кажется, что касающийся словопечатен вопрос может быть пересмотрен. Ничего не обещаю, к данной проблеме следует подходить с большой осторожностью, однако такая вероятность присутствует.

– Правда?

– Да. Поэтому можешь передать своим друзьям: пусть продолжают то, что начали.

– Э-э, но они не совсем мои… – начал было Вильям.

– Но конечно, следует добавить: в случае возникновения каких-либо щупальцеобразных проблем ты лично ответишь мне за это.

– Я? Но я…

– А, ты считаешь, я поступаю несправедливо? Как самый настоящий безжалостный деспот?

– Ну, я…

– Кроме всего прочего, гномы в нашем городе являются очень трудолюбивой и ценной этнической группой, – продолжил патриций. – И в данный момент я хочу избежать возникновения каких-либо неприятностей в наших нижних областях. Особенно учитывая неурегулированные проблемы в Убервальде и вопрос с За-Лунем.