Души продолжали вылетать из ущелья и проплывать у них над головами. Когда призраки достигали равнины, воздух вокруг них вспыхивал, охватывая их фиолетовым пламенем. Некоторое время души горели, корчась в воздухе над головами армии юголотов, потом небо отпускало их. Пламя напомнило Фарону магический огонь, безвредное пламя, которое могли наколдовать большинство дроу.

— Чистилище, — сказала Квентл, которую души интересовали явно больше, чем войско юголота.

— В котором сгорают слабые, — добавила Данифай.

— Кстати, о сгорании… — заговорил Фарон, не сводя глаз с войска юголотов.

На его глазах несколько меззолотов подняли руки, и у них на ладонях появились огненные шары. Они метнули их в направлении уступа, где те ударились о силовую стену и взорвались.

Дроу инстинктивно пригнулись, но огонь не сумел преодолеть защиту Фарона. Они выглянули из-за края карниза.

Войско оставалось на прежнем месте.

— Почему они не идут? — спросил Джеггред.

— А зачем? — ответил Фарон. — На этой тропе они загнали бы себя в бутылочное горло.

Фарон знал, что четверо дроу могут многие дни удерживать узкую тропу, ведущую к карнизу. Юголоты надеялись либо вынудить их спуститься, осыпая заклинаниями, либо просто дождаться, когда они сами вылезут отсюда. Не секрет, что они вчетвером прошли весь этот путь до самых ворот города Ллос не для того, чтобы повернуть обратно.

— Мы не можем повернуть назад, — сказала Данифай, вслух повторив мысль Фарона. — И должны идти вперед.

— Разумеется, мы пойдем вперед, — с нескрываемым презрением бросила Квентл. — Это наше последнее испытание.

— Вы уверены? — осведомилась Данифай.

Фарон подумал, что встреченная ими армия — это настоящее испытание, но оставил свое замечание при себе. Он рассеянно огляделся и впервые посмотрел поверх воинства юголотов, поверх разоренной равнины, на город Ллос.

— Смотрите, — произнес он, не в силах скрыть благоговение.

На расстоянии полулиги впереди равнина кончалась — просто кончалась, словно обрезанная ножом, — обрываясь в пустоту, в ничто, простирающееся в вечность.

Эта пустота была затянута чудовищной паутиной, теряющейся в бесконечности. На ее нитях мог бы разместиться целый Мензоберранзан, и паутина этого даже не почувствовала бы.

Город Ллос, нагромождение металла и паутины, душ и пауков, величиной с сотню Мензоберранзанов, расположился ближе к краю паутины. Гигантские лапы — нелепое сращение живой природы и металла — росли из основания города и удерживали его на нитях паутины.

Над метрополией царил пирамидальный храм. Фарон интуитивно понял, что эта пирамида — обитель Ллос. Огромные двери были распахнуты.

— Дети Ллос… — выдохнула Данифай, и Фарон не сразу понял, что она имеет в виду.

Там, где кончались Равнины Пылающих Душ и начиналась паутина, собралось огромное воинство: вдовы Абисса, драйдеры, йоклол, миллиарды и миллиарды пауков, больше даже, чем Фарон видел во время Нашествия.

— Ее сети повсюду, — пробормотала Квентл и коснулась священного символа.

— И весь мир — ее добыча, — окончила Данифай. — Ее воинство явилось, чтобы засвидетельствовать то, что будет.

— Мы должны пробиться через юголотов, — сказала Квентл.

— Они все должны умереть, — добавила Данифай. — Их присутствие здесь — богохульство.

Джеггред разглядывал войско внизу и рычал. Фарон знал, что такое рычание является для дреглота обязательным условием вхождения в боевую ярость. Казалось, что, если бы не силовая стена, дреглот готов был в любой момент спрыгнуть с карниза и ринуться вниз по тропе.

Змеи Квентл обвились вокруг ее головы, она кивнула чему-то, что они сообщили ей.

— Мы должны пройти, — вновь сказала Квентл.

— Разумеется, должны, — широко улыбнувшись, отозвалась Данифай. — Призывайте себе на помощь кого сможете, жрица.

Мгновение они смотрели друг на друга, потом обе отошли от края карниза, укрывшись от глаз юголотов, и начали творить заклинания.

Вновь в своем теле вне стен храма Аграч-Дирр, Громф отменил двеомер, который уменьшил его до малой доли его настоящего размера. Оставаясь невидимым, он наблюдал, как могучая сталагмитовая крепость задрожала и начала распадаться. Здания трескались от фундамента до самой крыши. Громадные стены из сталактитов и адамантина содрогались. Воины Дирр со всех ног мчались по стенам к лестницам, преодолевая завалы, либо спрыгивали со стен и левитировали к земле.

Громф рассмеялся бы, не грози ему неминуемая смерть. Он мог бы попытаться взлететь и выбраться из крепости по воздуху, если бы не оставил все свои магические компоненты в мантии, надетой на Ларикаль, и если бы полагал, что это поможет ему спастись. На самом деле он так не думал.

Взрыв будет слишком мощным. От него не уйти. Своим измененным магией зрением он видел, как пульсирует сила в линии главного заклинания, видел, как она поглощает отдельные защитные заклинания и вбирает в себя их силу. Это было чудовище, пожирающее всю магическую энергию хитроумной защиты Дома Аграч-Дирр. Через считаные мгновения оно изрыгнет всю ее взрывом, от которого содрогнется пещера Мензоберранзана.

От скапливающейся энергии у Громфа заложило уши. Волна силы добежала до наружного слоя защиты на воротах и стенах, вобрала его в себя и стремительно покатилась обратно.

Вокруг Архимага рушились крыши. Дроу вопили. Жрицы выкрикивали приказы, которых никто не слушал. Храм позади него вновь содрогнулся, и центральный купол обрушился в грохоте камня и звоне стекла. Громф решил, что Ясраена, Ларикаль и вроки погибли под обломками.

«Удачно вышло, — подумал он, — что в конце концов Ллос покарала изменников».

Громф вышел из портика и зашагал прочь от храма. Мимоходом он подумал, заденет ли взрывом воинов Хорларрин. Наверняка скопившейся энергии для этого хватит. Взрыв будет питать энергия всех защитных заклинаний. Вся она соберется в центре разрушенного храма и оттуда вырвется наружу. Громф решил, что, возможно, уничтожен будет весь Дом Аграч-Дирр.

Он взглянул в сторону ворот и увидел, что волна возвращается — огромная, сверкающая стена магической силы. Земля качалась перед нею.

Где-то в закоулке мозга у Громфа зародилась идея. Волна собирала и всасывала в себя все защитные заклинания на своем пути. Все. Даже пространственный замок?

Его сердце забилось чаще.

Мог ли личдроу совершить подобную ошибку?

Громф считал, что мог. Пока волна силы приближалась, он перебирал свои заклинания выживания. Пространственный замок до сих пор был на месте, и он не мог сказать, уничтожит ли главное заклинание и его тоже. Если так…

Если так, возможно, Громф сумеет вовремя произнести еще одно заклинание. К счастью, для этого заклинания ему не потребуются никакие материальные компоненты.

Он ждал… ждал.

Волна силы накатила вдоль линии главного заклинания и миновала, сбив Громфа с ног.

Есть! Волна поглотила пространственный замок и затопила разрушенный храм. Руины его засияли, запульсировали слепящим белым светом.

Громф начал выкрикивать заклинание так быстро, как только мог без риска произнести его неправильно. Ослепительные лучи энергии устремились из храма во все стороны. Взрыв был неотвратим. Громф спешил. Слово. Еще одно. Еще. Храм вспыхнул ярко, будто солнце Верхнего Мира, когда взорвался небывалый заряд магической энергии. Громф не закончил заклинание.

Боль обожгла его тело, краткий миг агонии, не похожей ни на что ранее испытанное им, и Громф Бэнр познал, что такое боль. Потом все закончилось.

На Равнинах Пылающих Душ меззолоты строились в боевые порядки. Над войском летали никалоты с топорами в руках. Ультролот вытащил второй жезл, возможно, для того, чтобы уничтожить созданную Фароном магическую стену.

Джеггред стоял у начала тропы, что вела на равнину, и рычал от ярости.

— Убери эту стену, маг! — ревел дреглот. Вены и жилы Джеггреда так вздулись, что стали видны даже под его толстой шкурой.