Несколько раз в придорожных подлесках мелькали американские солдаты. По ним даже не стреляли, экономили боекомплект. Тылы далеко, а воевать еще придется.

– В бригаде – восемьдесят четыре боеспособных танка, командир. В трех батальонах и трех отдельных танковых ротах. – Зампотех бригады докурил «Кент», держа окурок черными от въевшегося масла пальцами, потом щелчком отбросил его в кусты.

– Никуда не годится. Откуда такие потери?

– Да, потери не смертельные, ОРВБ – битком. Тридцать танков там торчит, никак восстановить не можем. Да и здесь, под Вроцлавом – еще двадцать, эвакуации ждут.

– Так какого хрена? Ты зампотех или где?

– Люди… Людей нет. Вы ж у меня последних на передовую загребли. Что, мне все самому, что ли, чинить? – Подполковник выразительно показал свои мозолистые лапы.

– Ладно, не ной. Делай что хочешь, но чтобы техника была… Что-нибудь скумекаем.

Отправив зампотеха, Громов сел за раздвижной столик и задумался. Усталость и бессонные ночи уже здорово сказывались, туманя рассудок и мешая сосредоточиться. Надо что-то делать с ремонтно-восстановительными подразделениями, но что? Взгляд скользил по аккуратным домикам поселка Пшечув, пока не уперся в длинное здание из металлоконструкций с надписью Serwis samochodуw. Naprawy i diagnostyka silnika. Ага, автосервис… Решение пришло мгновенно.

– Ну-ка позовите мне сюда хозяина автомастерской. Да быстрее, черт вас раздери…

Хозяином сервиса оказался дюжий пожилой поляк с характерной для автомеханика внешностью и запахом. Представился Громову как Бронислав Осипка, неторопливо подошел к полковнику и с достоинством сел напротив. Страха он явно не испытывал, спокойно смотрел на Громова бесцветными чухонскими глазами.

– Что угодно пану полковнику? – спокойно спросил поляк на хорошем русском.

– Работа нужна, пан Осипка?

Бронислав ухмыльнулся. Вытер руки извлеченным из рабочего комбинезона чумазым платком и поднял глаза.

– Работа всегда нужна, пан полковник. Война войной, а кушать хочется всегда. У нас, гражданских, интендантской службы нет…

– Откуда так хорошо знаете русский, пан Осипка?

Поляк снова ухмыльнулся и покачал головой.

– Я бывший военный. Подполковник Войска Польского. Три года учился в бронетанковой академии имени Малиновского, в Москве.

«А ведь мог наврать…» – пронеслось в голове у Громова. Ничего не ответив, полковник встал, подошел к своему походному рюкзаку, достал плоскую фляжку с коньяком, настоящим армянским, и пакет с шоколадными конфетами «Мишка косолапый». Свой НЗ. Протянул флягу Осипке.

– За это надо выпить, Бронислав… Не каждый день встречаешь родственную душу.

Договорились быстро. Поляк обязался предоставить людей, разбирающихся в технике, а Громов – расплачиваться за работу трофейным имуществом. Благо его было достаточно.

Перед тем как проститься, выпили еще по пятьдесят грамм, старательно обходя тему политики. Уже уходя, Бронислав повернулся к Громову:

– Знаешь, полковник, почему я тебе помогать взялся? Думаешь только из-за денег?

– Не знаю, честно говоря… Но была мысль насчет денег…

– Я тех… педиков из Евросоюза презираю… Презираю сильнее, чем вас, русских, не люблю. Вы, когда нас оккупировали, вот сюда хотя бы не лезли… – Осипка выразительно постучал себя по груди. В душу вы к нам, москали, не лезли. В обычаи наши, в семьи… А эти… Эти же Польшу хотят сделать копией Германии или Голландии. Плохой, нищей копией. Аборты – это хорошо, пидоры – это хорошо… А семья и церковь – это плохо… Любовь к памяти предков – плохо. Своих фермеров и производителей поддерживать нельзя, содержать орды дармоедов заморских – обязательно! – Поляк витиевато выругался и вышел.

Зашипела рация, лежащая на столе. Начштаба Слепнев.

– Слушаю!

– Командир!.. Краков капитулировал… Только-только сообщение пришло. На почетных условиях. Так что помощь скоро будет. Украинский корпус сюда перебрасывают. Под Вроцлав.

Генерал Рогинский сдался действительно на почетных условиях: сохранение личного оружия для военнослужащих, знамен и коридора для выхода поляков в сторону границы со Словакией. Почти десять суток в окружении, без надежды на прорыв кольца и угроза разрушения древней польской столицы огнем украинской артиллерии и ударами «Искандеров» подействовали на поляков удручающе. От показной храбрости не осталось и следа, особенно после того, как растаяли надежды на помощь извне…

– Хорошая новость, Слепнев.

– Это еще не все, командир. Тут по радио польскому передавали… не знаю пока, утка или нет… что губернатор или мэр, хрен его знает, Вроцлава готов сдать город без сопротивления.

– Я тебя понял. Слухи, они слухи и есть. Держи их пока при себе, Слепнев.

Громов откинулся на стуле. Как хотелось, чтобы это оказалось правдой… Можно будет дать людям целые сутки отдыха, отремонтировать технику. А там еще удар – и вот она, Германия…

«Вот я снова в Фениксе… по самые уши, мать его». Боб Хитли еще раз внимательно посмотрел через оптический прицел винтовки «М-21» на улицу напротив. Тишина и покой царили на Марикопе Фривей, изредка нарушаемые лязганьем челюстей рыжеватых койотов, с аппетитом пожирающих лежащую на асфальте мертвечину. Трупов было много… очень много… раздувшихся и уже лопнувших на свирепом южном солнце. Большинство трупов валялось на проезжей части возле брошенных машин. Расстрелянных и перевернутых. Машины нападавших не интересовали. Это были либо классические американские седаны типа «Бьюиков» и «Крайслеров», либо азиатские гибриды и малолитражки. Автомобили семейных работяг и офисных клерков. В нынешних условиях на таких машинах ездят исключительно гринго. Потенциальные трупы в случае встречи с истинными мексиканцами. Хитли отвел глаза: лицезреть разложившиеся трупы и обедающих падальщиков ему уже надоело.

«Чуть больше двух недель прошло, а впечатление, что минимум целое столетие», – подумал Боб, доставая флягу с водой и делая небольшой глоток. Америка – страна, которой он служил, – разваливалась на глазах. Это было хуже, чем в Гражданскую войну: тогда воевали две половинки американского общества. Сейчас все воевали со всеми. Латиносы резали черных, черные резали белых, белые отвечали тем же. Помимо всего прочего, в половине штатов, главным образом на юге, из тюрем разбежались уголовники, добавляя в общую картину хаоса криминальный окрас. Если к этому прибавить банды байкеров, «арийцев», «черных мусульман» и прочей шелухи, то ситуацию смело можно назвать катастрофической. Америки уже не было. Было разбитое на несколько частей корыто, которое пыталось плыть…

На противоположной стороне улицы, где поворот на развязку, появилось какое-то движение… Боб вновь вскинул винтовку. Так и есть… чиканос.

Десятка три латиносов, вооруженных «М-16», в неком подобии армейского камуфляжа шустро передвигались между брошенными домами, что-то перетаскивая. Может, ворованное барахло, может, тяжелое пехотное оружие. Командовал чиканос полный коротышка, с небольшой аккуратной бородкой, в черных зеркальных очках, оливковой куртке военного образца и такого же цвета кепи. Было видно, как энергично он дает указания, тыча пальцем в подчиненных и отчаянно жестикулируя. Интересный тип… Что-то было в нем не мексиканское… Вроде и внешне похож, но какой-то другой.

Теперь Хитли увидел, что перетаскивали мексиканцы. ПТРК «Тоу». Вот мать твою… Противотанковые комплексы устанавливали в заброшенных домах, пытаясь маскировать, подчиняясь приказам чернобородого.

Боб тщательно прицелился. Задержал дыхание и плавно нажал на курок. Тяжелая пуля ударила крепыша в спину, точно между лопатками. Издалека создалось впечатление, что человека, словно марионетку, дернули сзади за невидимые нити. Крепыш плашмя рухнул на землю, прямо на замусоренную лужайку перед домом. Латиносы, выдержав секундную паузу, загалдели, как стая птиц, и открыли шквальный огонь во все стороны, не жалея патронов. Вот идиоты…