Будучи сыном скряги, Махди был полной противоположностью своего отца. Табари оставил нам его хвалебное описание: «Его щедрость была велика, он был чрезвычайно милостив и прощал даже самые ужасные провинности. Ни один аббасидский халиф не превзошел его справедливостью, милосердием, благочестием, добродетелью и красотой» (Табари). Хронисты сообщают, что перед своим паломничеством в Мекку Мансур дал ему несколько советов: «Мудрый человек — не тот, что может найти выход из тяжелого положения, а тот, кто предвидит затруднения и предотвращает их». «Заботься о своем денежном состоянии. Ты будешь великим и победоносным до тех пор, пока будет полна твоя сокровищница…». И, наконец: «Не позволяй женщинам вмешиваться в политику. Однако я сомневаюсь, что ты последуешь этому совету».

Суровый повелитель правоверных хорошо знал своего сына. Его щедрость не знала границ: деньги, бережно скопленные его отцом за долгие годы, он раздавал полными пригоршнями. Махди был красивым, сильным и стройным, имел смуглую кожу, высокий лоб и вьющиеся волосы. Женщины любили его, а он любил их. И при его правлении женщины впервые получили настолько неимоверную власть, что порой посягали на полномочия самого халифа.

Махди родился около 745 г. и провел детство в Сирии, а после победы аббасидской революции перебрался в Куфу. С пятнадцати лет он командовал военными действиями в Хорасане, а вскоре отец поручил ему управление этой одной из самых важных для империи провинцией, главным городом которой был Рейй, расположенный в окрестностях современного Тегерана. Там он провел несколько лет и восстановил большую часть этого города, назвав его в свою честь ал-Мухаммедия.

Именно в Рейе родились некоторые из его детей. Сначала Аббасса, дочь наложницы по имени Рахима, которая в будущем оказалась замешана в самых трагических событиях за всю истории династии. Но однажды — точная дата нам неизвестна — Махди получил от отца молодую женщину, «стройную и изящную, как роза», без сомнения, происходившую из Йемена и купленную им в Мекке. Ее звали Хайзуран. «Отведите ее к моему сыну и скажите, что она создана, чтобы рожать детей». Великий халиф не ошибся, и Хайзуран, которая была достаточно образованной, чтобы органично влиться в утонченную придворную среду, быстро нашла путь к сердцу молодого принца. Она подарила ему трех сыновей: первый, Муса, родился примерно в 764 г., второй, Харун, два года спустя. Оба впоследствии стали халифами, однако судьба Мусы оказалась трагической, а Харун стал самым знаменитым представителем династии, в то время как третий, Иса, остался почти неизвестным.

Чаяния Хайзуран сбылись. Но ее ум и честолюбие сделали остальное. Неожиданно она представила двору свою семью, существование которой до сих пор хранила в тайне, и очень скоро ее старшая сестра Салсал соблазнила Джафара, сводного брата Махди, от которого родила дочь и сына. Последняя, Зубайда («Маленький кусочек масла»), получившая это имя от своего деда Мансура, стала женой своего царственного кузена Харуна ар-Рашида. Она обрела бессмертие в Тысяче и одной ночи.

У Махди, не знавшего устали в любовных забавах, были бесчисленные наложницы, вошедшие в историю блестящего века Аббасидов. Например, Шикла, молодая рабыня правителя Дейлема (на южном берегу Каспийского моря), захваченная вместе со всем гаремом своего господина в ходе одной из битв. Смуглая Шикла, изящная, умная, прекрасная музыкантша, подарила Махди сына, который получил имя Ибрагим. Впоследствии он стал знаменитым музыкантом, поэтом и певцом, а в отдаленном будущем его ожидало кратковременное пребывание на халифском троне. Его сестра, также дочь Махди, стала одной из первых красавиц своего времени, «чудом ума и таланта» (Абу ал-Фараби). Далее следовала Мамуна, обладательница тонких лодыжек и высокой груди. Махди купил ее втайне от отца за фантастическую сумму в 100 000 дирхемов. Именно в связи с ней Хайзуран однажды призналась: «Ни одна другая женщина никогда не доставляла мне столько хлопот». Были еще Хасана, Хулла, Налка, Асма, младшая сестра Хайзуран… Однако Хайзуран, ставшая официальной женой Махди около 775 г., далеко превосходила всех юных красавиц своим умом, силой характера, чувством юмора и умением с легкостью приспосабливаться к любым ситуациям. Постепенно она приобрела колоссальное влияние на Махди и, естественно, на государственные дела.

Таким образом, двор, находившийся в самом центре империи, стремительно менялся. Вместе с богатством в новой столице отныне царили радость жизни и роскошь, и молодой халиф в первых рядах подавал пример расточительности.

В противоположность своему отцу, Махди надеялся уладить конфликт со сторонниками Али, Алидами, по крайней мере, с самыми умеренными из них, не силой, а путем нескончаемых переговоров. Он помиловал Хасанидов, которые участвовали в восстании Мухаммеда Чистой Души при Мансуре, и когда один из них, Хасан ибн Ибрагим, ранее сбежавший из тюрьмы, сдался, он пожаловал ему значительные владения в Хеджазе. Многие приверженцы Алидов, особенно в Медине, извлекли немалую выгоду из его щедрости.

А вот решение, ведшее к более серьезным последствиям: желая переиграть Алидов, Махди приблизил к себе Якуба ибн Дауда, отец которого некогда состоял на службе у Омейядов. Якуб завоевал такое доверие халифа, что тот называл его своим «братом в Боге» и визирем. Именно он первым получил этот титул при Аббасидах; он был наделен широкими полномочиями и обладал достаточной властью, чтобы управлять империей от имени халифа, назначать наместников провинций и руководить центральной администрацией. Таким способом ал-Махди хотел продемонстрировать Алидам свое великодушие по отношению к тем, кто встает на его сторону.

Однако с Зайдитами, самыми непримиримыми Алидами, эта политика потерпела крах, и один из них, Иса ибн Зайд, отказался подчиниться. Якуб оказался в двусмысленном положении, поскольку сохранял добрые отношения с Алидами. Его недоброжелатели, особенно из числа мавали, затеяли интригу с целью его погубить. Они обвинили его в том, что он потакает влечению Махди к легкомысленному образу жизни и пьянству. Тогда один поэт написал стихотворение, которое обошло всю империю: «Проснитесь, сыновья Омейи! Вы слишком долго спите! Якуб стал халифом. О народ! Твой халифат лежит в руинах. Смотри, твой халиф сверх меры предан вину и лютне!» Якуб уцелел, но провел пятнадцать лет в тюрьме.

Пропасть между Аббасидами и Алидами ширилась по мере того, как Аббасиды все больше вели себя как единственные хранители правоверия. Вопреки собственному миролюбивому нраву, Махди, как и большинству представителей династии, пришлось бороться с еретиками всех мастей. Он собрал волю в кулак и подверг преследованиям не только зиндиков («тех, кто оскорбляет религию откровения») и шиитов, но также и «манихеев», схизматиков и атеистов. Великое гонение началось в 782 г. Оно совпало с борьбой против последователей ал-Муканны, иранца, скрывавшего свое лицо под вуалью и называвшего себя Абу Муслимом. Вдобавок в каспийском регионе халифу пришлось столкнуться с сектой ал-мухамирра, воевавшей под красными знаменами[10].

Сравнительно короткое правление Махди стало настоящим поворотным моментом в истории Аббасидов, поскольку именно при нем внутри правящего класса образовались группы давления, чья вражда, в конечном счете, поставила под угрозу судьбы государства.

Прежде всего, речь идет об иранцах. Во главе них стояла влиятельная семья Бармакидов. Возможно, представители рода Бармак, или Бармакиды[11] были верховными жрецами буддийского храма в Балхе, где в VII в., согласно паломнику Сюань Цзяну[12], жили почти три тысячи монахов, и с незапамятных времен занимали видное положение в Бактрии. Нет сомнений в том, что они обратились в ислам в последние годы эпохи Омейядов и присоединились к аббасидской революции, в которой один из них, по имени Халид, сыграл особую роль. К моменту нашумевшего падения Бармакидов их влияние успело стать почти безграничным. Имя этого рода, который в течение ряда лет обладал беспрецедентным в истории Востока могуществом, обросло настоящими легендами.