Генерал написал большое прочувственное письмо матери братьев Панаевых, в котором подробно рассказал об их фронтовой жизни и смерти, приложив к письму фрагмент карты с указанием мест, где их похоронили.

Интересна история этого письма. По рассказам журналиста Льва Любимова оно попало в Париж, где хранилось вместе с другими реликвиями Ахтырского полка. Однако, когда Любимов собирался ко дню юбилея полка опубликовать в газете «Возрождение» рассказ о братьях Панаевых, используя в нем часть письма Маннергейма, он его не нашел. Хранитель архива полка предложил Любимову продолжить поиск в Ницце, где находились некоторые документы штаба, но… письмо бесследно исчезло. Возможно, что оно находится в Торонто (Канада), куда в годы Второй мировой войны из Франции попал архив ахтырцев.

8 мая генерал-майора Маннергейма срочно вызвали в город Бердичев, где находился штаб 8-й армии. Генерал Каледин ознакомил Густава с секретным распоряжением № 01 404, в котором сообщалось:

1. Главнокомандующий приказал перейти в наступление… Артиллерийскую атаку начать на рассвете 19 мая (однако она началась только через три дня. — Л. В.)…

6. 12-я кавалерийская дивизия, командир свиты Его Величества генерал-майор Г. Маннергейм, передается в распоряжение 8-й армии.

Каледин сказал Маннергейму, что в случае успеха наступления армии он выдвинет дивизию в прорыв с возможностью выхода ее в тыл врага.

Начальник штаба армии, передав барону оперативные карты, сообщил, что его дивизия, до того как 8-я армия совершит прорыв фронта неприятеля, будет стоять в селении Варковичи за 32-м армейским корпусом, но артиллерию дивизии надо установить на позиции, которые определил штаб фронта.

Территория Волыни, где должны были развернуться будущие бои, была основательно разделена небольшими высотами. Такие крупные реки, как Стырь и Стоход, текут в хорошо выработанных, резко очерченных долинах с волнистыми грядами, на склонах которых много балок и оврагов с крутыми, иногда совершенно отвесными склонами.

На рассвете 22 мая мощная артиллерийская канонада возвестила о начале наступления войск генерала Брусилова. На другой день штаб армии приказывает 12-й кавалерийской дивизии, в состав которой вошла 20-я самокатная рота, выступить в район селения Летчаны, оставив на позициях 32-го армейского корпуса Донскую казачью дивизию.

Буквально на полпути к Летчанам поступает новый приказ № 01 960: «Дивизии изменить маршрут и отправиться к селению Бакурино».

25 мая генерал Брусилов в телеграмме № 1575 Каледину пишет: «…Сожалею, что 12-я кавалерийская дивизия своевременно не была подведена и пущена для преследования противника». В этот же день командир 40-го армейского корпуса генерал Каштолинский передал Маннергейму личную телеграмму № 01 988 командующего армией. Она говорила: «Оперативные колонны и обозы противника отходят от Луцка на Владимир-Волынский и Стоянов. Приказываю вам переправиться через реку Стырь и двигаться на Чаруков, выдвинув разведку на фронте Торчин — Горохов. Донесения посылать через Луцк, сообщая все сведения в ближайшие штабы».

Выполняя этот приказ, дивизия утром через селение Бакурино подошла к деревне Осторжец, где авангард дивизии — третий эскадрон драгун — вступил в бой с противником, который засел в лесу около деревни Ярославичи. Эскадрон, встреченный сильным огнем врага, потерял много лошадей.

Генерал Маннергейм, оценив обстановку, приказал двум батареям открыть ураганный огонь по позициям врага юго-западнее селения Ярославичи, и под его прикрытием полки дивизии вошли в селение. Одновременно 2-я бригада дивизии выбила врага из леса.

Наступление шло широким фронтом. На правом фланге дивизии Маннергейма наступала 14-я пехотная дивизия, на левом — 32-й армейский пехотный корпус.

В своей телеграмме № 01 997 от 26 мая генерал Каледин сообщал командирам частей 8-й армии: «12-я кавалерийская дивизия преследует противника в общем направлении на Чаруков, выслав разведку на фронт Торчин — Горохов». Штаб армии телеграммой № 1600 дополнил: «12-я кавалерийская дивизия преследует обозы противника от Луцка».

Полки дивизии Маннергейма неотступно шли за врагом. Почуяв, что русские начинают его обходить, противник быстро освобождал дорогу от войск и вперед пропускал свои обозы, прикрывая их сзади конницей и пехотой. Разгадав эту тактику врага, барон приказывает конной артиллерии под прикрытием казаков, идя по сторонам дороги, обогнать противника и ударить ему в «голову». Обойдя головную колонну обоза врага на два-три километра, артиллеристы выбирали удобную позицию, маскировались и пропускали вперед головной разъезд противника. Как только появлялись первые повозки обоза, артиллеристы открывали огонь прямой наводкой. В голове вражеской колонны сразу создавалась каша. Лошади рвут постромки, повозки в канавах. На дороге горы подвод, которые пылают как костер, вперед двигаться невозможно.

Та же история повторялась в конце обоза, где действовала 2-я конная батарея. Дорога для врага отрезана, ни вперед, ни назад, кругом ураган взрывов. За 10–15 минут вражеский обоз превращается в груду хлама. Казаки быстро расправляются с охраной обоза и вместе с артиллеристами отходят в сторону, не вступая в бой с главными силами противника.

Вскоре 12-я кавалерийская дивизия, передав свой участок обороны пехотной дивизии, подошла к деревне Надчицы, чтобы накормить лошадей.

Обратив внимание на небрежное отношение к лошадям в одном из взводов драгун, Маннергейм вызвал растерявшегося вахмистра полка и провел с ним «нравоучительную» беседу, сказав:

— Вы знаете, наверное, что лошадь — доброе и чуткое животное. Умение понимать это животное — талант, и бывает он у людей, от природы наделенных доброй душой. А есть ли у вас и ваших солдат такая душа, вахмистр?

— Виноват, ваше превосходительство, все понял, больше подобного не будет.

— Надеюсь, Петров.

Хорошо отдохнуть солдатам и офицерам после непрерывных двухдневных переходов не удалось, в 4 часа ночи последовала команда генерала атаковать селение Торговицы.

Артиллерия быстро выдвинулась на позиции, полки приготовились к атаке, но в 10 утра поступил приказ штаба армии: «Действия против неприятеля остановить». В результате Маннергейму пришлось направить свои полки на север и ждать дальнейших указаний.

27 мая генерал с начальником штаба ознакомились с обстановкой у соседних пехотных полков, включая 4-ю финляндскую дивизию, и после этого решили подвести дивизию к переправе через реку Стырь у деревни Вышково.

Приехав к переправе, Маннергейм выразил неудовольствие ее местом и неудачными подъездами, а также большим скоплением пехоты на берегах, что могло привлечь нежелательное внимание вражеских батарей.

Генерал Жуков, который обеспечивал переправу частей дивизии, начал возражать, доказывая, что это место враг из-за холмов не видит и, кроме того, река здесь узкая и неглубокая.

После быстрой переправы полки сосредоточились у деревни Милуши, в пяти километрах от города Луцка. Дальнейший их путь лежал в район севернее шоссе Луцк — Владимир-Волынский.

Несмотря на сильный огонь врага, кавалерия заняла селение Шепельи и переправу у деревни Заболотцы.

Около двух часов ночи авангардный отряд дивизии, подойдя к селению Борятин, был встречен плотным огнем противника. Перегруппировав части дивизии, Маннергейм приказал командиру Ахтырского полка полковнику Елчанинову выбросить немцев из Борятина.

После трех успешных конных атак, поддержанных казаками, красивое, утопающее в цветущих садах селение Борятин и его окрестности были освобождены от врага. Маннергейм высоко оценил эту победу, наградив Елчанинова Георгиевским крестом.

Военные историки русской эмиграции, в частности граф Гейден, рассматривая действия 12-й кавалерийской дивизии с 23 по 30 мая 1916 года, принижают ее роль, используя фразу: «Действия дивизии ограничились лишь одной атакой у селения Борятина». Это совершенно не соответствует записям в журналах военных действий дивизии, хранящихся в военно-историческом архиве России.