— Значит, полиция шла по нашему следу с самого начала, — упавшим голосом пробормотал он.

— Вы очень догадливы, Левьен, — зло съязвил Грифон. — Вам бы ясновидцем быть, а вы в серьезную игру ввязались — игру для мужчин, заметьте. Провалиться в таком простом деле! Вы что, не знали, что ваш дружок Лебон, черт бы его побрал, носом видит лучше, чем вы глазами?!

— Знал…

— Так какого же дьявола вы дали ему возможность уйти?! — Грифон грохнул огромным кулаком по столу.

— Кто ж знал…

— Вы! Вы знали! — гремел Грифон, яростно вращая глазами. — А вы, Миллер, почему вы проканителились с вашим двойником и позволили ему подохнуть своей смертью? На что вы рассчитывали, я вас спрашиваю?! Слюнтяи!.. — Он обвел всех троих презрительным взглядом. — Так знайте, господа, — отчетливо роняя слова, произнес Грифон, — этот ваш Сэндерс провел вас, как сопливых щенков!

— Провел? — Левьен побледнел.

— Вы в своем уме, Грифон? — вскочил Миллер.

— Представьте себе, Миллер, ваш дружок Сэндерс — полицейская ищейка.

— Не может быть! — прошептал Миллер, уставившись стеклянными глазами на Грифона. Он был потрясен.

Риччи дико и вычурно выругался по-итальянски.

— А ведь я ж его, мерзавца, с самого начала расколол, — пробормотал он, обхватив голову руками. — Э-э, знать бы раньше! Я б его… своими собственными руками… — Он заскрипел зубами и сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Глаза его светились ненавистью. — Сэндерс уже в городе?

— Да, — ответил Грифон, — и Миллер тому свидетель.

— Как вы вычислили его?

— Перед засылкой сюда майор Гросс снабдил нас двоих — меня и Сэндерса — особыми инструкциями. Он предвидел возможность подмены одного из нас двойником и решил уменьшить риск провала операции до минимума. При встрече здесь, в Гринфилде, мы должны были обменяться условными фразами. Я в точности выполнил инструкцию, Сэндерс же свою фразу так и не произнес. Это значит только одно: под видом истинного Джилберта Сэндерса работает его двойник.

— Проклятый фараон! — снова выругался Риччи. — Теперь-то я понял, зачем он затеял этот спектакль с экзаменом Левьена. Подлец!..

— Какой спектакль? — Голос Грифона звенел, словно туго натянутая струна. — Выкладывайте, Риччи, все, что вы успели сообщить этому Сэндерсу! Все, до самой мельчайшей подробности.

Теперь настал черед рассказывать итальянцу. Грифон внимательно слушал, с каждым словом хмурясь все больше и больше.

— И голову нашему несчастному доктору, — Риччи кивнул на Левьена, — он наверняка специально проломил, чтобы иметь возможность выудить у него необходимые сведения.

Миллер стоял у окна и потухшим взором смотрел в темноту ночи, а его французский сообщник сидел, вжавшись в кресло, обезумев от страха и выбивая зубами отчетливую дробь. Приступы панического ужаса одолевали Левьена теперь все чаще и чаще.

— Это конец, — бормотал он, уставившись в одну точку, — это конец.

— Перестаньте трястись! — прикрикнул на него Грифон. — Щенок!

— Что же теперь делать? — еле слышно спросил Миллер.

— Действовать! — отрубил Грифон. — Немедленно! В связи с изменившимися обстоятельствами руководство операцией я беру на себя. Вы говорите, Риччи, что Сэндерсу известен окончательный срок завершения всей операции?

— Да, Грифон, — ответил итальянец, — помнится, один из вопросов на этом пресловутом «экзамене» касался именно сроков. Конец сентября — такой он получил ответ.

— Отлично! — Грифон, казалось, воспрянул духом. — Здесь-то мы их и обойдем. Операцию проводим завтра.

— Завтра? — встрепенулся Миллер.

— Как завтра? — очнулся от своих мыслей Левьен, с ужасом глядя на Грифона.

— Я согласен с Грифоном, — произнес Риччи, потирая руки от предвкушения предстоящих действий. — Сейчас внезапность — наш козырь. Иначе Скотланд-Ярд нагрянет сюда в полном составе.

— Скотланд-Ярд нам не помеха, — возразил Грифон, — по крайней мере, не они — наш главный противник.

— Сэндерс? — сверкнул глазами Риччи.

Грифон покачал головой.

— Нет, Сэндерс мелкая сошка. Им я займусь сам. — При этих словах Миллер вздрогнул. — Нет, Риччи, есть сила пострашнее, чем полиция.

— Кто же это?

— Придет время — узнаете, — уклончиво ответил Грифон.

— Послушайте, Грифон, — нетерпеливо произнес итальянец, — мы подошли к последнему рубежу, завтра кульминация всей этой эпопеи, но мы до сих пор ничего не знаем о предстоящей операции. Может быть, пора наконец раскрыть свои карты? А, Грифон?

— Риччи прав, — сказал Миллер. — Сначала Сэндерс держал нас в неведении…

— Он сам ничего не знал, — усмехнулся Грифон.

— Допустим, — кивнул Миллер. — Но теперь и вы продолжаете ту же игру. Просветите нас, будьте так любезны.

Грифон поднял на швейцарца тяжелый взгляд.

— Я не буду ссылаться на инструкции майора Гросса, как это неоднократно делал ваш приятель Сэндерс, — глухо произнес он, — я предпочитаю действовать своим умом. — Он взглянул на часы. — До начала операции осталось менее двенадцати часов. За эти часы может многое произойти, и кто-нибудь из вас — кто знает? — не справится с желанием поделиться моими тайнами с Сэндерсом или, скажем, с гостями из столицы, которые, кстати, еще с полудня пасутся у ваших дверей. Здесь риск мне не нужен.

— У наших дверей? — нахмурился Риччи. — Кто же это?

— Трое шпиков, — резко ответил Грифон, — которые действуют по указке Сэндерса и докладывают ему о каждом вашем шаге.

— Опять Сэндерс! — зарычал Риччи. Маленькие, словно у хорька, глазки злобно сверкнули.

— А потому, господа, — продолжал Грифон, — я сообщу вам о начале операции и лично проинструктирую каждого завтра, в одиннадцать часов утра. Это время и будет считаться началом военных действий. До этого часа исключить всякие контакты как с Сэндерсом, так и с кем бы то ни было еще. Самим ничего не предпринимать. Завтра, ровно в одиннадцать, я позвоню в номер Риччи и назначу место встречи. Все трое немедленно должны явиться по указанному адресу. При себе иметь портсигары.

— А как же быть с сыщиками? — спросил Риччи.

— С этими молодчиками я разберусь сам! — Грифон сузил глаза. — Обещаю, что к началу операции ни один фараон не будет стоять на нашем пути.

— И Сэндерс? — с надеждой спросил итальянец.

— И Сэндерс.

Миллер снова вздрогнул. Тон их нового босса вызывал у него дрожь и бессознательный страх.

Грифон тяжело поднялся с кресла и еще раз обвел сообщников пристальным взглядом.

— Я надеюсь на ваше благоразумие, господа! — В голосе его прозвучала неприкрытая угроза. — Итак, завтра в одиннадцать.

Он вышел, громко хлопнув дверью.

Детектив Майкл Джонс мок под дождем уже более десяти часов и проклинал судьбу, погоду и своего шефа, Тома Мак-Росса, на чем свет стоит. Смены в ближайшее время не ожидалось, и он, смирившись, приготовился трястись от холода и сырости всю ночь. Небольшая порция виски ему сейчас очень бы не помешала, но шеф категорически запретил прибегать к горячительным напиткам.

Пост Майкла Джонса находился под аркой старого трехэтажного дома

— как раз напротив служебного входа в гостиницу Джона Грофа. За десять часов ни один из тех троих, чьи фотографии лежали в нагрудном кармане сыщика, не переступили порога этого входа. От Тома Мак-Росса, который выходил с ним на связь каждые полтора часа, Джонс знал, что двое его коллег так же терпеливо караулят два других возможных пути отступления из гостиницы: главный вход и пожарную лестницу. Но до сих пор все было тихо: ни одно из лиц, вверенных попечению трех детективов, не пыталось покинуть гостиницу — если не считать, конечно, кратковременной отлучки этого смуглого итальянца…

Сзади послышались шаги, гулким эхом отозвавшиеся под сводами низкой арки. Джонс обернулся. Плотная фигура человека в плаще медленно двигалась прямо на него. Скрывшись в густой тени, Майкл Джонс вжался в стену: он предпочитал остаться незамеченным, дабы не возбуждать нездорового любопытства случайного прохожего. Прохожий же, поравнявшись с сыщиком, остановился, извлек из плаща портсигар, вынул сигарету, похлопал себя по карманам и вдруг произнес, не глядя на Джонса: