Поднимается худенькая пожилая женщина. Говорю ей:
— Сейчас пойдем к трижды Герою Советского Союза маршалу авиации…
— Да кто же не знает Покрышкина?! Мы воевали вместе с ним и даже стирали комбинезоны для его дивизии. Ничего эти комбинезоны не брало, руки в крови, но старались мы…
Заходим в кабинет. Докладываю:
— Александр Иванович, оказывается, она ваш комбинезон стирала.
Он улыбнулся:
— Выдумываешь…
Она вдруг возражает:
— Ничего товарищ полковник не выдумывает! Для ваших гвардейцев наш батальон стирал в первую очередь! Как скажут — для Покрышкина, все бросаем!
Александр Иванович выяснил, в чем дело, и попросил соединить его с первым секретарем сельского райкома партии.
— Знаете такую работницу?
— Знаю, работает в леспромхозе. Работа у нее мужская…
— Ну что, неужели нельзя ей квартиру выделить? Сколько у вас таких, как она, фронтовичек?
— Да человек восемь-десять.
— Неужели на десять женщин нельзя найти десяток квартир? Вдумайся. Я прошу тебя. Она передаст вам мое личное письмо.
Я подготовил письмо. Александр Иванович на уголке написал: «Очень прошу». Женщине говорит: «Ну, на новоселье пригласишь, приеду…» Дело, конечно, решилось самым лучшим образом.
И сколько таких было случаев! Особенно любил Покрышкин простых солдат. Для них к нему — дорога открытая. Зная об этом, я встречал их, разбирался, смотрел документы. Если документов не было, приглашал прийти с таковыми через день. Некоторые, правда, уже не приходили.
Запомнился такой эпизод. Приходит скромно одетый, щупленький ветеран:
— Мне только к Покрышкину!
— Ну зачем сразу к Покрышкину, расскажите, что вам нужно.
— Товарищ полковник, старшина я, танкист, имею пять орденов. Вот вы Александра Ивановича видите каждый день, а я о нем только слышал. В Москве я проездом. Мне ничего не нужно. Хочу увидеть Покрышкина.
И Покрышкин его принял! Этот старшина-сибиряк мечтал увидеть легендарного земляка. Александр Иванович тепло с ним поговорил, расспросил, за что тот получил награды, ведь у танкиста было два ордена Красного Знамени.
Со временем у нас с Александром Ивановичем сложились доверительные отношения. В моем кабинете, небольшом, 13–14 квадратных метров, где я сидел за столом, заваленным бумагами, иногда собирались как в клубе пять-шесть маршалов, генералов и адмиралов. Александр Иванович садился всегда в одно кресло. Когда заходил Иван Никитович Кожедуб, в одной комнате находились два трижды Героя! Отношения у них были товарищеские, но видно было, что Кожедуб признает старшинство Покрышкина.
Посидят ветераны-военачальники два-три часа, поговорят. Я любил их послушать, но укорял за курение: «Александр Иванович, вы здесь самый серьезный человек. Что же так надымили, сколько можно…»
Кстати говоря, в последние год-два Покрышкину врачи категорически запретили курить. Приезжая в Группу, он заходил ко мне с просьбой:
— Петя, стрельни.
Я соглашался не сразу.
— Александр Иванович, на что вы меня толкаете? Что значит стрельни? Вот сейчас позвоню Марии Кузьминичне…
— Ну, брось, ты же знаешь, что Марии Кузьминичне не позвонишь, а стрельнуть — ты стрельнешь.
Я уже знал, кто какие на нашем этаже курил сигареты. Заходил, «стрелял». Меня сразу спрашивали: «Что, Александр Иванович приехал?» Уважали его в высочайшей степени.
Изредка Александр Иванович рассказывал о боях, о том, как добивался побед. Говорил о том, что обычно сбивал, подойдя на дистанцию пистолетного выстрела… Однажды рассказал о бое, который я не нашел в его книгах, хотя есть схожие. В лобовой атаке пуля попала в прицел, деформировалась и пошла ходить по кабине, разбила очки, опоясала летчика, словно ножницами обрезав кожаный реглан…
Александр Иванович писал новую книгу мемуаров. Старался прочесть все выходившие книги военных воспоминаний. Постоянно была у Покрышкина на столе ценимая им книга A. M. Василевского. Некоторые книги Александр Иванович не хвалил, как-то взял две книжки, говорит: «Авторы разные, а содержание одинаковое…»
Мне был известен путь рукописей мемуаров к публикации. Целая группа старших офицеров Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского флота (Главпура) занималась этим, все подгоняла к одному шаблону. Есть уже опубликованная оценка деятельности Ставки, командующих и так далее, значит, последующие должны быть идентичны. Собственного мнения не допускалось. Здесь вина Главпура огромна, непростительна.
В Главпуре к Покрышкину было свое отношение. Особенно у его начальника генерала армии А. А. Епишева, возглавлявшего управление с 1962 по 1985 год. Покрышкин и Епишев — антиподы. Александр Иванович — человек долга и чести, о его отношении к людям я уже сказал. Епишев не пользовался уважением, не имел авторитета в армии и на флоте, в центральном аппарате Министерства обороны. Черствый человек. Много раз я слышал его доклады на совещаниях и просто не мог понять: о чем он говорит — настолько невнятной была его речь. На лекциях начальника Главпура в лекционном зале Генштаба было видно, как многие из присутствующих потихоньку шелестели газетами.
При Епишеве в армии началась «дедовщина». Главпур начал наседать на командиров, власть которых принижалась. Пошла в армии какая-то гниль… Политработники, по мнению многих, распустились. Командира за любой проступок его подчиненных могли строго наказать, а замполит — в стороне, даже когда упущения были именно в воспитательной работе. Ни за что не отвечая, не получая взысканий, политработник начал выходить на первый план, его установки становились ведущими. Покрышкин, и не только он, не мог с таким положением мириться. Что у нас — эпоха гражданской войны? Командир, как и замполит, — партиец, кто в большей степени — еще посмотреть надо. Со своей прямотой в рамки правоверного партийного подчинения Покрышкин не входил. Политработников, в отличие от многих командующих, не боялся и под них не подстраивался.
Главпур во главе с Епишевым все больше превращался в кастовую, высокомерную организацию. На всех оттуда смотрели с неким подозрением… Выбрав момент, они нанесли по Покрышкину удар.
Александр Иванович был депутатом Верховного Совета СССР с 1946 года, последние созывы он избирался от Тернопольской области. Надо было видеть, как Покрышкин относился к своим депутатским обязанностям, считал это святым делом во благо народа. Причем не все маршалы этим отличались…
Александр Иванович не жалел времени для того, чтобы вникать в заботы избирателей. И они его уважали, это на Западной Украине! Нередко я встречался с приезжавшими к нему из Тернопольской области избирателями. Они мне говорили, что другие депутаты проходят там со скрипом, а за Покрышкина безо всяких добавок-прибавок голосуют 95–98 процентов! «Мы за него горой! Это наш Покрышкин!» — слышал я от тернопольцев в неформальных разговорах.
Александр Иванович попросил меня проконтролировать вопрос выделения труб для газификации города Бучача. Избиратели настойчиво просили Покрышкина помочь — лесов на Западной Украине мало, угля и нефти нет. Но труб для газа в стране не хватало. Александр Иванович мне говорит: «Вот смета, сколько нужно труб, схема. Подготовь письмо на моем депутатском бланке». Не раз ездили мы с Покрышкиным в Министерство газовой промышленности СССР. Когда он туда приезжал, его принимал министр или первый заместитель. Александр Иванович никогда не просил лишнего, про запас, а столько, сколько нужно.
Уже после смерти Покрышкина, в 1988 году, я решил узнать, как обстоит дело с газом в Бучаче, о чем Александр Иванович так переживал. Фамилию мою там помнили, пришел ответ за подписью заместителя председателя исполкома областного Совета народных депутатов А. Н. Ягодинского: «Газификация города Бучача начата в 1985 году, проведен отвод от центральной магистрали протяженностью 28 км сметной стоимостью около 1 млн рублей…»
Но вот подошло время новых выборов 11-го, последнего для СССР, созыва. Уже заканчивалась предвыборная кампания. Смотрю, Александр Иванович ходит удрученный. Спросил его о самочувствии, он ответил — ничего, ничего… Через полчаса заходит, говорит: «Слушай, почему же из Тернополя нет вызова, чтобы я дал согласие баллотироваться? Позвони в Тернополь, узнай в чем дело?»
