Стрелок силой оторвал руку Пастуха, сжал ее.

– Не божись зря, – сказал. – Я ж просто познакомиться, не бзди. – И шагнул к открытой двери купе. – Здравствуйте, – сказал Марине, – я – Стрелок, давний кореш Пастуха, а вообще-то мама меня Петром назвала. Она у меня точь-в-точь как вы – метр с кепкой…

– Как я – это полтора, если босиком и без кепки, – сказала Марина. – Садитесь, Петр, рада с вами познакомиться. Вы, оказывается, знаете покинувшего нас попутчика – Бориса Павловича. Близко или так, шапочно?

Выходит, она тоже заметила их легкие приветствия друг другу – там, на перроне.

– Пересекались по жизни как-то, было дело. Так, мимолетно… – сказал Стрелок.

Насчет «мимолетно» соврал, разумеется. Пастух не стал подлавливать, смолчал, ждал продолжения. Вопросы к старому знакомому у него были, но приватные. Не исключено – с рукоприкладством. Только оно сейчас – не вовремя, лучше помолчать малость, послушать, что старый боевой дружбан нести станет…

Но – не случилось.

Вагон сильно и резко дернуло, еще раз дернуло, где-то обок, за стенами вагона что-то большое и железное ударилось о такое же большое и железное, загремело, заскрипело, и поезд быстро и мощно стал тормозить. Пастух еле успел поймать Марину, которая на полке не удержалась, а Стрелок спас от падения все, что располагалось на столике.

В соседних купе гремели низвергающиеся с полок чемоданы.

– Кто-то «стоп-кран» рванул, – сказал Пастух.

– Неужели сбили кого-то? – ужаснулась Марина, заново умащиваясь на своей полке.

Поезд встал. Пассажиры в соседних купе и в коридоре галдели, какой-то детеныш громко плакал. Пастух вышел в коридор: народ, вполне целый и не побитый даже, толпился у окон. Самые любознательные пытались протыриться в тамбур, но предусмотрительная проводница, выходя туда, дверь вагонную от народа заперла.

Пастух в окно глянул. Большой зеленый «МИ-восьмой» неторопливо садился метрах в ста с лишним от железной дороги, обок редкой и ровной лесополосы, где росли молодые березки и под стать им молодые клены.

– Сидите в купе и носу не высовывайте, – приказал Пастух Марине. – А я – мухой туда-сюда…

– Я с вами, – заявила Марина и понеслась к двери в тамбур, тесня любопытных пассажиров, которые – раз уж на волю не выпускают – окна в коридоре пооткрывали. Чтоб, значит, виднее.

Пастух настиг шуструю бабульку у выхода в тамбур, невежливо оттеснил ее и быстро отпер дверь вагонным ключом.

– Я с вами, – повторила Марина склочным профессорским тоном, и Пастух не стал спорить: хочет – пусть идет. Вернее – стоит.

– Спуститься на насыпь и ни шагу от вагона! – Снял ее со ступеньки и поставил столбиком. – Позу поменяете – убью намертво! – сложно так завернул.

А тут вслед и пассажиры из вагонов посыпались на ту же насыпь. Пастух о такой массовке и не подумал на бегу, скверно, конечно, но исправлять собственную недодумку поздно. Поезд встал в чистом поле вдалеке от станций – что может быть занимательнее, чем наблюдать за процессом стояния? А вдруг да случилось что-то нежданное: топливо кончилось, цилиндры – или что там внутри? – в дизеле накрылись, пассажир или даже машинист, что круче, сразу вдруг заболел страшно, и вот уже прилетел красивый и вместительный вертолет «МИ-восьмой», поисково-спасательный, с нежданными пассажирами и со сменщиком, а тот окажется прекрасной женщиной…

А вот хрен вам, а не женщина!..

От вертолета к поезду бежали мужики, одетые в привычную десантную форму, только без знаков различия – так, туристы на отдыхе, разве что вооруженные: пистолеты в руке у каждого имелись и внятно демонстрировались. Типа атака. Взятие вражеского поезда малочисленным контингентом. Типа взвод. Малый. Человек десять или восемь их было, Пастух не стал считать.

Да и пусть бегут. Пистолеты – это так, пугалово. Этим мужикам, соображал Пастух, и не требовалось кого-то убивать. Да и понятно: при виде амбала с оружием каждый мирный пассажир обосрется немедленно… Куда они бегут? Да сюда они бегут. Кто-то к тепловозу, кто-то к первым вагонам. И что ему, Пастуху, делать в этом случае? Да ничего особенного! Надо эвакуировать на насыпь всех пассажиров… А за чем вооруженные мужики бегут? Да уж не на поезд опаздывают. Они его, ясный болт, и тормознули каким-то подручным способом. Дерево, к примеру, на рельсы уложили или еще как-то. Скорее всего пойдут по вагонам – грабить. Скорее всего. Быстро, чисто и, очевидно, без трупов. На кой хрен им трупы? Это – вышка. А грабилово, если поймают, – это всего лишь срок. Статья сто шестьдесят первая Уголовного кодекса России, пункт два, грабеж, совершенный организованной группой с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, от шести до двенадцати лет. Но кто ж их, не просчитанных, поймает, если они действуют как неуловимые мстители из древнего хорошего фильма? Пока никто. Но лучше, лучше всем пассажирам выйти на насыпь и постоять там, пока мужики станут шерстить пассажирские чемоданы. Все безопаснее – на свежем воздухе да в мирной толпешке. И без эксцессов…

Этакий крепкий вестерн с Пастухом в роли вовек незабвенного Клинта Иствуда.

Да, кстати. Вопрос по ходу: откуда у бандитов штатный поисково-спасательный борт? У «армейских» на часок увели? Сомнительно… Ответа нет, Восток – Дальний, огромный, просторный, тайны его велики есть. Где-то велосипеды угоняют, где-то – машины, а здесь – вертолеты. По просторам и случившееся…

Оглянулся. Марина была там, куда Пастух ее поставил. Стояла она уже в малой пассажирской толпешке, смотрела, ждала событий. Они ж всем всегда страшно интересны. Ну непробиваемый у русского человека менталитет! Поведут на расстрел, а он примется расспрашивать: а вы в меня пулей стрелять станете или картечью? А как больнее? А какой у вас калибр?..

Ладно, сам себя оправдал и уговорил. Да и то верно: скучно ехать и ехать, ограничив себя купе, коридором и тамбуром. Пусть людишки на свежем воздухе посудачат, посудачат… И Марина с ними.

Ему ж спокойнее: клиент постоянно должен быть в поле зрения сопровождающего. Пусть даже издали. А уж если что там, то есть издали, не так, то на сей случай Пастух сам худо-бедно справится, не впервой. Да и что там может быть не так: бревно на рельсы условные соратники условного Бонда и впрямь выложили, а еще перевели где-то впереди стрелки, и встречный поезд с их «Россией» нос к носу столкнулся – б-бам-м!

Лишние вздорные домыслы…

Да и никакого особенного «б-бам-м» не было.

А тут и Стрелок следом подоспел. Под легкой рубашечкой под левой рукой проглядывались очертания кобуры. Вопрос к месту: чем поезд толерантнее самолета? При входе в вагон пассажира не прозванивают, а войти на перрон к поезду можно и не официальным путем, пробовали, особенно на таких махоньких станциях, как Белогорск, где смена «караула» Марины и произошла.

– Не прогоняй, – сказал Стрелок, – я ж, Пастух, пока тебе не враг, а может, и не стану им. Да и вдвоем надежней. Как прежде…

Резонно было.

– Если что, убью, – сказал Пастух.

– Согласен, – ответил Стрелок и полюбопытствовал у стоящей перед вагоном проводницы с красным флажком в руке: – Что случилась, хорошая? И зовут-то тебя как?

– Не знаю, – ответила проводница на первый вопрос. И тут же на второй: – Света.

– Бандиты какие местные?

– Не знаю! – уже раздраженно повторила проводница. – Бревно там, что ли, на рельсы поклали? Как в прошлый раз. Или лось какой перебегал… – И к пассажирам: – Вы б лучше, чем зырить по-пустому, за своими денежками присмотрели. Если не лось, то эти гады шарить по вагонам пойдут наверняка, мало не покажется…

– А что было в прошлый раз? – спросил Пастух.

Среди его версий «бревно» наличествовало.

– Две пятницы назад выдалось. Как раз на этом месте. Сменщица, подружка моя рассказывала.

– Подробнее, – попросил Пастух.

– Ну, поезд, как и теперь, встал, а бандиты по вагонам ломанулись, пассажиров малость побили, деньги и там всякие дорогие вещи забрали, все купе перевернули, гады, одного пассажира ранили ножиком, не тяжело, правда. И все это – ну, минут за десять, ну, пятнадцать, ну, двадцать, самое большее, – учинили и улетели…