В результате переговоров с Наркомпросом было опубликовано «Положение о взаимоотношениях РКСМ с Главполитпросветом республики и его органами на местах». В «Положении» указывалось, что «все политические просветительные учреждения РКСМ включаются в сеть Главполитпросвета для обслуживания их идейными силами и материальными средствами». Практически это означало, что Главполитпросвет в своей работе с молодежью опирается на РКСМ, дает лекторов и ставит все клубы союза молодежи на денежное и продовольственное довольствие на равных основаниях с партийными клубами.

Все это помогло оживить работу комсомольских клубов, домов просвещения молодежи. ЦК РКСМ рекомендовал всем комсомольцам изучить и понять смысл и направление новой экономической политики: «Этого требует вся окружающая жизнь, которую юношество должно понимать. Надо прочитать вслух работы В.И. Ленина, разобраться в докладах и постановлениях X съезда нашей партии и в новых экономических декретах и постановлениях».

Так развернулась широкая кампания по разъяснению нэпа. Она помогла расширить политический кругозор рабочей и крестьянской молодежи, сплотить ее вокруг ленинской партии.

Шел в ЦК крутой разговор о тех организациях, где было много неплательщиков членских взносов. Кто-то предложил лишить их представительства на конференциях и съездах. Смородин возражал. Реальное же большинство одобряло такую меру, хотя нашлись и противники ее. Но постепенно линия Петра взяла верх. И ЦК дал указание о безусловном выполнении уставных положений о сборе членских взносов.

Так было и с перегибом на Урале, где весьма своеобразно поняли борьбу с безработицей: там стали снимать с работы несоюзную молодежь, а на ее места определять членов союза. Смородин добился отмены такой практики, которая порочила комсомол.

Его многие считали упрямым. Он и был таким, потому что настойчиво оберегал монолитность, сплоченность организации.

Об эту пору (май 1922 года) в кулуарах Генуэзской мирной конференции Вацлав Боровский сказал журналистам яркую фразу:

— Для того чтобы быть государственным деятелем, необходимо находиться в состоянии роста.

Очень хорошо эти слова относились к Смородину. Он и дня не стоял на месте: рос как государственный деятель, мыслил как большевик и превыше всего ставил интересы партии и комсомола. Так что всякое его «упрямство» было лишь проявлением дальновидности и принципиальности.

Так было в июне 1922 года, когда Бюро ЦК обсуждало «Положение о приеме членов РКСМ в партию». Создали комиссию для согласования вопроса с орготделом ЦК РКП (б). Надо было договориться о том, чтобы поддержать постановление II Всероссийской конференции о сокращении кандидатского стажа для членов комсомола. На конференции Смородин возражал против этого решения. Его не поддержали. Теперь он отказался быть в комиссии, но его отказ не приняли. Он доказал в ЦК партии, что конференция вынесла ошибочное решение. И кандидатский стаж для членов союза был установлен на общих основаниях.

Нечто похожее было и со скаут-мастерами. Они стали пользоваться некоторым доверием в Московской организации РКСМ. Восемнадцать старых скаут-мастеров опубликовали декларацию, где дали понять, что они готовы отдать свои силы и знания для работы среди юных пионеров. И запросили у Цекамола разрешения на слет, чтобы обговорить свои задачи.

На заседании Бюро ЦК Смородин настоял на таком постановлении: сбор нежелателен; МК РКСМ запретить созыв каких-либо совещаний работников по скаутизму без санкции Цекамола, пока не решен вопрос, кого из мастеров и в какой форме можно привлечь к работе с пионерами.

Дела КИМа были все время в поле зрения Смородина. Он обычно входил в русскую делегацию на конгрессах и в Исполкоме КИМа. Но большим знатоком международного юношеского движения себя не считал. Поэтому основная работа в КИМе исполнялась Лазарем Шацкиным, Альфредом Курелла и другими товарищами. Сам он добивался неустанно, чтобы Коммунистический интернационал молодежи получал могучую поддержку в России.

Деятельность Смородина в Цекамоле в значительной мере и была направлена на укрепление интернациональных связей. Образно он назвал Первомаем пролетарской молодежи Международный юношеский день (МЮД) и вошел с представлением во ВЦИК РСФСР — считать этот день (первое воскресенье сентября каждого года) государственным революционным праздником молодежи Советской России. Такое постановление было опубликовано 3 сентября 1922 года.

Да и много других дел было у Цекамола, который укреплял интернациональную работу комсомола и получал широкий отклик за рубежом.

Открылся Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). В нем готовились кадры партийных и комсомольских работников шестидесяти семи национальностей Востока. Смородин не раз выступал в молодежной аудитории университета, рассказывая о многообразных боевых делах РКСМ.

Оживилась воспитательная работа среди эмигрантского населения в России. При ЦК РКСМ создали Польское бюро, а в некоторых городах Польбюро при губкомах комсомола.

Цекамол всячески поддерживал переписку советской молодежи и пионеров с молодыми рабочими и пролетарскими детьми капиталистических стран. Ребята стали обмениваться фотографиями, стенными газетами, планами работы ячеек и отрядов. Затем итальянские ячейки комсомола были прикреплены к заводским коллективам РКСМ и к школам фабричного ученичества. Этот почин оказался удачным: итальянские комсомольцы оказывали ФЗУ техническую помощь, а на родине рассказывали, как эти училища готовят новые кадры квалифицированных рабочих в Советской России.

Владимир Ильич указывал, что «Советская Россия считает величайшей гордостью помогать рабочим всего мира в их трудной борьбе за низвержение капитализма».[24] К Осенью 1923 года, в дни восстания, у немецких товарищей стало трудно с продовольствием. Цекамол немедленно пришел на помощь: в Германию были направлены вагоны с хлебом и переведено немецким комсомольцам двенадцать тысяч рублей золотом. А за два года перед этим, когда был голод в Поволжье, молодые рабочие капиталистических стран собрали средства для открытия в России ста детских домов для голодающих детей. Партия призвала оказывать поддержку Международной организации помощи борцам революции (МОПР). Все комсомольцы были членами МОПРа, и их трудовая копейка помогла многим товарищам пережить лишения в тюрьме, поддержала тех, у кого не стало кормильца, и дала возможность некоторым узникам капитала найти пристанище в СССР…

Да, тяжела была для Петра нагрузка в Цекамоле, — он жил там: руководил Бюро и пленумами, писал директивы, потоком принимал ходоков со всей страны, нередко спал в кабинете на диване. О нем говорили шутя: «Петя всегда в ЦК — днем и ночью!»

Иногда выдавалась полоса разъездов. Был он на Тульском и Нижегородском губернских съездах, на съезде в Тифлисе, на пленуме ЦК комсомола Украины, где очень близко сошелся с Михаилом Васильевичем Фрунзе.

Сергей Николаевич Белоусов, член ЦК РКСМ в те дни, помнит, как они ездили со Смородиным в Тулу. Ночевали у Белоусова, в доме № 6 по Растеряевой улице, блестяще описанной Глебом Успенским: «Я ему показывал изделия тульских умельцев. И он еще больше расположился ко мне, когда узнал, что в нашей потомственной семье оружейников я был старшим среди двенадцати детей.

— И ты их пестовал, Серега?

— Всех вывел в люди и сам вступил в комсомол в 1918 году.

Мне было очень приятно, что Смородин прожил у нас Два дня. О нем я заботился, как о лучшем друге, не скрывая, что по-юношески влюблен в него!..»

Шли и такие очередные кампании, как передача моряков-комсомольцев в партию и мобилизация членов союза в РККА.

Цекамол все больше занимался флотом. И высказал такую мысль: принять в партию тех моряков-комсомольцев, которые вышли из рабочей среды и вступили в союз до ноября 1920 года. Остальных — по индивидуальному отбору, с кандидатским стажем. Партия одобрила этот шаг.