Служители, сопровождаемые жрицей в белой одежде с золотым венком на голове, подвели к Спартаку белого коня. Согласно обычаю, который существовал у многих варварских народов, перед решительной битвой полагалось принести коня в жертву богу Солнца.

На глазах у воинов, внимательно наблюдавших за его действиями, Спартак с помощью горящей серы очистил жертвенную чашу, потом совершил богу Солнца возлияние вином, разом опрокинув чашу, чтобы вино вылилось быстро. Затем он обернулся к коню. Тот спокойно стоял и ждал (поведение жертвы согласно ритуалу имело большое значение!). Спартак, отбросив с правого плеча красный плащ, развевавшийся на ветру, вынул из ножен меч и одним точным ударом поразил жертву. Конь захрипел, упал на колени и медленно рухнул на бок.

По рядам воинов прокатился легкий гул удовлетворения. А Спартак громким голосом приносил молитву богам: «О, Аполлон и вы все, другие солнечные боги! К вам обращаюсь! Руководствуясь вашей волей, иду на Красса, чтобы уничтожить его. Вам, если останусь победителем, обещаю посвятить десятую часть добычи!»

Жертвоприношение совершено, положенная молитва произнесена. К Спартаку подводят его коня. Он вкладывает меч в ножны, садится на любимого скакуна и скачет вдоль боевой линии.

Объезжая легионы по фронту, Спартак произносит короткие речи, стараясь вдохновить соратников на битву. Воины громкими криками и ударами копий в щиты приветствуют любимого товарища и прославленного полководца.

На противоположной стороне Красс, окруженный понтификами и гадателями-авгурами, совершал ауспиции (гадания по полету птиц), закалывал жертвы, приносил молитвы богам, Юпитеру и прочим, прося их помочь ему уничтожить Спартака.

Затем Красс, Консидий и Аррий также объезжали легионы. Они призывали их напрячь все силы, чтобы не упустить выгод, связанных с победой.

Когда необходимые речи были произнесены, с обеих сторон прозвучали обычные сигналы и команды, и войска двинулись друг другу навстречу. Римляне шли в бой в величайшей тревоге, надев на шеи священные амулеты, шепча слова заклятий и заклинаний.

Пока враги сближались мерным шагом, шедшие впереди боевой линии легковооруженные и кавалеристы вступили между собой в бой. Он длился меньше получаса. Под бешеным натиском повстанцев римляне были сбиты с позиции и оттеснены назад.

Отступая, римские легковооруженные и конники через интервалы между подходившими когортами спаслись в тыл тяжелой пехоты. Быстро приведя себя в порядок, они разделились на две части и отправились на фланги войска.

А в это время римские когорты сомкнутыми рядами напали на спартаковских легковооруженных. Они легко отбросили последних назад, а за ними — повстанческую конницу и заставили их, в свою очередь, уйти через интервалы своей тяжелой пехоты в тыл, где они также немедленно разделились между обоими флангами.

Под непрерывные звуки горнов и труб, дававших один сигнал: «Битва!», боевые линии приблизились друг к другу и перешли на бег. С яростным боевым криком бойцы с обеих сторон пустили друг в друга копья, а потом, сдвинув щиты, сомкнутыми рядами сошлись лицом к лицу. С неистовым озлоблением повстанцы и римляне начали работу мечами.

Вслед за пехотой пришла в движение конница. Каждая из ее частей, двигаясь на фланге своего войска, напала на неприятеля и завязала с ним бой.

Так началась последняя битва, самая ожесточенная за всю войну (Аппиан).

Час спустя положение определилось вполне. Сгибаемые железной рукой повстанцев, римляне начали понемногу отступать. Воодушевленные успехом спартаковцы стали наседать на врага с удвоенной энергией.

Сначала Красс, Консидий и Аррий пытались удержать воинов мольбами и ругательствами. Ни то, ни другое, однако, не действовало. Тогда по необходимости они стали пускать в ход резервы.

Но Спартак (он своевременно заменял уставших бойцов свежими) продолжал наращивать натиск.

Римская конница не выдержала первой. Повернув к врагу тылом, она обратилась в бегство. Попытки Л. Квинкция остановить малодушных оказались безуспешными.

Увидев бегство конницы, Красс и Аррий (оба командовали флангами, Консидий начальствовал центром) немедленно начали заворачивать фланги, стараясь предупредить появление неприятеля в тылу. С огромным трудом и большими потерями им удалось построить войска в каре.

Окруженные со всех сторон, подвергаясь бешеному натиску, римляне постепенно пришли в отчаяние. Сражение казалось проигранным. Единственная надежда заключалась в следующем: продержаться до темноты и, если не поможет Помпей или Лукулл, под покровом ночи отступить с поля боя.

Спартак прекрасно понимал надежды Красса. Он знал, что в его распоряжении имеется еще два-три часа до темноты, чтобы окончательно сломить римлян. Если сделать это не удастся, подоспеет конница М. Лукулла (разведка донесла, что она уже в пути), а вслед за ней подойдет и конница Помпея.

По распоряжению полководца трубачи особыми сигналами отозвали воинов назад. Наступила короткая пауза. Римские легионеры, стирая с лица жаркий пот, переводили дух, перебрасывались короткими фразами, перевязывали раны. С ужасом все думали, что, пожалуй, не сумеют продержаться до темноты.

Пока римляне отдыхали, победоносная спартаковская конница перестроилась, вновь занимая место впереди пехоты.

Снова трубачи подали сигнал — и тяжелая кавалерия, взметая пыль, помчалась в атаку на римскую пехоту. Дружным копейным натиском она пыталась опрокинуть врага.

Два часа шел еще яростный бой. Сознавая, что не будет спасения тем, кто обратится в бегство, римляне стояли стеной и мужественно отражали натиск.

Убедившись, что таким образом врага не сломить, Спартак отозвал конницу назад. Выдвинув вперед стрелков-лучников и пращников, а также боевые машины — баллисты, катапульты, онагры, скорпионы, — он велел засыпать римлян стрелами и градом камней.

Начался интенсивный обстрел римских рядов. Противники повстанцев отвечали атаками легкой пехоты, но ее каждый раз отбрасывали назад.

Положение римлян становилось отчаянным. Красс, Консидий и Аррий считали, что у них нет другого выхода, кроме одного: мужественно пасть.

И как раз в тот момент, когда римский полководец стал уже спрашивать себя, не пора ли ему покончить самоубийством, в тылу правого фланга Спартака заревели римские трубы.

И Красс, и его соратники, и все рядовые легионеры радостно закричали — к полю сражения подходил 6-тысячный конный корпус М. Лукулла. Красс снова воспрянул духом: появилась надежда, что свежая конница, напав на врага с тыла, разобьет один из его флангов.

Но дозорные Спартака зорко следили за дорогой, по которой мог появиться враг, и вовремя подали сигнал тревоги. И тотчас Спартак приказал своей коннице, стоявшей против левого фланга римлян, сделать оборот кругом, двинуться навстречу новому врагу и вступить с ним в бой.

Одновременно он велел отойти назад легковооруженной пехоте и коннице и повсюду двинул в бой тяжелую пехоту. Сражение вновь возобновилось со всем ожесточением. Тем временем Л. Квинкций вновь с огромным трудом собрал часть своей конницы, бежавшей с поля боя.

Увидев появление конного корпуса М. Лукулла, Л. Квинкций постарался, насколько возможно, вдохнуть мужество в ослабевшие души товарищей, после чего повел их назад. Развернув свой отряд в боевую линию, он напал на своего победителя на правом фланге. Повстанцы яростно отбивались…

Прошло еще два часа… Уже минуло пять часов с момента начала сражения, а исход его все еще казался неясным.

В седьмом часу в тылу римской армии внезапно загорелись огненные сигналы — спартаковские дозоры извещали своего полководца о появлении нового неприятеля. Это был 5-тысячный конный корпус Гнея Помпея, брошенный им вперед, в самостоятельный рейд.

Теперь исход битвы в значительной мере мог решиться случайностью — силы сторон уравновесились; однако несколько часов спустя можно было ждать и подхода пехоты Помпея.

Вполне это понимая, Спартак приказал своему 4-тысячному конному резерву преградить помпеянцам дорогу и не дать им вмешаться в битву.