– Тебе не следует верить всему, что ты слышишь.

Она повернула голову, чтобы беседовать с ним через плечо.

– Значит, вам нужно больше, чем три минуты, чтобы уничтожить целую армию?

Он помолчал.

– Нет. Трех минут обычно хватает.

Она покачала головой, не в силах представить себе подобное.

– Но мы не нападаем на армии, – уточнил он. – Мы не сумасшедшие.

– Согласна. Это последнее слово, которым бы я тебя описала.

Лошадь с громким плеском пересекла мелкий ручей. Из холодной струящейся воды взлетели тучи брызг. Амелия крепче прижала плед к груди.

– А каким бы словом ты меня описала? – спросил Мясник, касаясь губами ее уха, отчего ее плечи и шея немедленно покрылись пупырышками гусиной кожи.

Ей не нравилась собственная реакция на его нескромное поведение, и она предпочла бы, чтобы он оставил эти свои замашки.

– Мне на ум приходит множество достаточно красочных описаний, – ответила она, – но я не стану произносить их вслух, потому что ты все еще можешь передумать и перерезать мне горло. – Она снова повернула голову в сторону, и их носы почти соприкоснулись. – Вот видишь, я тоже не сумасшедшая.

Последними словами она сознательно пыталась его задеть и поэтому с изумлением услышала легкий смешок у самого уха.

– Ты мне кажешься слишком умной девушкой для того, чтобы делить постель с Беннеттом.

– Я тебе уже говорила, что мы помолвлены, но еще не женаты. Что касается того, что я спала в его постели… – Она замолчала, не зная, как точнее это сформулировать. – Это не то, что ты думаешь. Меня привез в форт мой дядя, герцог Уинслоу. Он наследник моего отца, а теперь и мой опекун. Вчера вечером Ричарда куда-то вызвали, и он покинул форт. Он просто хотел позаботиться о том, чтобы мне было удобно, и обеспечить мою безопасность.

– Что же, тебе как минимум было удобно.

Она стиснула зубы, борясь с внезапным приступом гнева.

– Пока ты не ворвался в мою спальню и не прервал мои радостные сны о счастливом замужестве.

– Никуда я не вламывался, девушка, – возразил он. – У меня был ключ.

– Ах да, тот самый, который ты украл у солдата в коридоре, после того как совершил хладнокровное убийство.

– Это не было убийством, – немного помолчав, ответил он. – Это война. Парень знал, на что шел, и схватка была честной.

– Никто не хочет умирать.

– Горцы идут на смерть с готовностью, если в этом возникает необходимость.

Она поерзала в седле.

– Какие вы восхитительно смелые! Как жаль, что, демонстрируя эту впечатляющую доблесть, вы одновременно совершаете акт государственной измены.

Он тоже заерзал.

– А у вас острый язычок, леди Амелия. Не стану отрицать, меня это возбуждает.

Возбуждает. Еще ни один мужчина не произносил ничего столь дерзкого в ее присутствии и не позволял себе подобные вольности. Ее щеки заалели.

– В таком случае я сомкну губы, – произнесла она, – и буду держать рот на замке, мистер Мясник, потому что не хочу возбуждать вашу страсть.

– Ты уверена?

Он прошептал ей это в самое ухо, и она ощутила жар его губ. Гусиная кожа вернулась, с легким покалыванием распространившись по шее, и она прокляла эту безумную реакцию своего тела.

– Вы мне кажетесь страстной женщиной, леди Амелия, – продолжал он. – Похотливость горцев и разнузданность их любовных игр может прийтись вам по вкусу. Мы не похожи на ваших воспитанных английских джентльменов. Мы не боимся криков и порывистых движений и не стесняемся использовать рот, доставляя наслаждение нашим женщинам.

Кровь вскипела у нее в жилах и бросилась в лицо. Девушка снова ощутила страстное желание спрыгнуть с лошади и бежать до самого Лондона. Но она уже усвоила один урок, связанный с попыткой побега. Если она это сделает, он снова повалит ее в траву на спину, и она не была уверена, что сможет пережить еще один подобный инцидент, не утратив контроля над своими чувствами.

– Я не произнесу больше ни слова.

Она выпрямилась в седле, так что теперь ее спина не соприкасалась с мощной стеной его груди, но это не помогло усмирить пожар страсти, стремительно распространяющийся по всему ее телу.

Горец наклонился вперед и предостерегающе прошептал ей на ухо:

– Ты поступишь мудро, девушка, если будешь держать ротик на замке, потому что я не железный. Твой острый язычок может толкнуть меня на крайности. Ага, смотри-ка. Вот мы и приехали в мою роскошную обитель.

Натянув поводья, он остановил лошадь.

Борясь с паникой, Амелия пыталась сосредоточиться и осмотреться. Его «роскошная обитель» представляла собой всего лишь пещеру – холодную темную впадину в отвесной стене горы, окруженную мхом и покрытыми лишайником валунами.

Они и в самом деле были варварами и, подобно диким животным, жили в пещерах. Вокруг ног лошади зловеще клубился туман.

– Это логово Мясника, – произнес ее похититель, сдергивая плед, отчего холодный утренний воздух снова обрушился на ее влажную кожу.

Перебросив плед через плечо, он спрыгнул на землю.

Пока она продолжала неотрывно смотреть на угольно-черный вход в пещеру, горец выдернул секиру из ножен, сунул ее за пояс и протянул руки к девушке.

– Пойдем, девушка. Я разведу костер, и ты сможешь прикорнуть на уютной меховой постели, а потом я сделаю тебе прелестное ожерелье из костей солдат, которых убил сегодня ночью.

Она в ужасе смотрела на него, не будучи уверенной в том, что он шутит.

В этот момент совсем с другой стороны показался золотоволосый и похожий на льва шотландец, который предлагал перерезать ей горло.

Мясник, прищурившись, смотрел на приближающегося всадника, а потом твердым голосом скомандовал, обращаясь к Амелии:

– Слезай с лошади, девушка. Мой друг хочет тебя убить, поэтому будет лучше, если ты подождешь в пещере, пока мы с ним все уладим.

Мысль о побеге не оставляла ее, пока она соскальзывала с лошади и спешила к входу в пещеру. Она сделала шаг внутрь и замерла, давая глазам возможность привыкнуть к темноте. Тем временем второй горец подскакал к лошади Мясника и тоже спешился. Амелия начала лихорадочно озираться в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. Ничего не найдя, она принялась изо всех сил натягивать свои путы.

Ангус Макдональд с глухим звуком спрыгнул с седла на землю. Его золотистая грива, встрепанная и мокрая, взлетев, упала ему на лоб, а его лошадь потрусила в сторону в поисках более высокой травы.

– Черт бы тебя побрал, Дункан! – воскликнул Ангус. – Что только творится в твоей дурьей башке? Мы едва не год выслеживали Беннетта. Я думал, мы с тобой заодно.

– Мы заодно.

Дункан подвел коня к бадье с водой у входа в пещеру.

Он был не в настроении вести этот разговор. Он только что убил пять человек, и от его одежды несло кровью, нечистотами и смертью. Он хотел спуститься к реке и вымыть руки и оружие, смыть пот и грязь со своего тела. Но больше всего ему хотелось где-нибудь прилечь, заснуть и много-много часов не просыпаться.

– Я не отказывался от нашего плана, – пояснил он Ангусу, своему самому близкому другу, бесстрашному воину, который в битвах столько раз спасал ему жизнь, что он уже сбился со счета. – Но Беннетта не было там, где мы рассчитывали его найти. Это единственная причина, по которой он все еще жив. – Дункан обернулся и взглянул Ангусу в лицо. – Но если ты еще раз станешь мне при ком-то перечить, клянусь Богом и всем, что только есть святого, я изобью тебя до полусмерти.

Ангус долго и пристально смотрел ему в глаза, а затем отвернулся к скалистому склону холма и положил покрытую шрамами руку на холодный гранит.

– Сегодня ночью мне была нужна его голова.

Он произнес эти слова тихо, но срывающимся от отчаяния голосом.

– Ты думаешь, она мне не была нужна? – отозвался Дункан. – Как, по-твоему, я себя почувствовал, когда занес секиру над его постелью и обнаружил, что передо мной всего лишь невинная женщина?