Надежда окончательно покинула ее сердце. Рассчитывать на помощь больше не приходилось.

Мясник поднялся на ноги, и она обрадовалась уже тому, что на нее больше не давит вес его тела. Она снова могла дышать, и опасное облако незнакомых ощущений, окутавшее ее мозг, рассеялось.

– Мне следовало догадаться, что ты развлекаешься в поле с какой-нибудь девчонкой, – произнес вновь прибывший, – вместо того чтобы проникнуть в форт Уильям и поскорее унести оттуда ноги. – Он поднял лицо к дождливому небу. – Хотя я не сказал бы, что сегодня подходящая для таких развлечений ночка.

Все еще лежа на спине и прижав обе ладони ко лбу, Амелия подняла глаза выше и сквозь пелену все усиливающегося дождя всмотрелась во второго горца. К своему ужасу, она поняла, что смотрит не на одного, а на двух шотландцев, которые толкали Мясника друг к другу, как парочка школьных забияк.

– Уберите от меня свои чертовы руки, – прорычал он.

«Господи помилуй нас всех!» – мысленно взмолилась Амелия, которой показалось, что их ожидает очередная кровавая бойня.

Она с тревогой покосилась на его секиру в седельной сумке, которая находилась всего в двадцати футах от нее. Что, если ей удастся до нее добежать?

Девушка приподнялась и встала на колени, но оглянувшись на ссорящихся шотландцев, заметила, что оба вновь прибывших горца вооружены пистолетами и клейморами[3]. Это были воины. Она поняла, что ей ни за что не выиграть у них поединка. С таким же успехом она могла покончить с собой.

– Ну так что, похотливый мерзавец, тебе удалось туда попасть? – спросил второй горец.

В нем было не меньше шести футов росту, а его физиономия была усеяна веснушками и поросла рыжей бородой.

Благодаря косматой шевелюре он выглядел бы несколько менее устрашающе, если бы не широкий шрам, рассекавший его лицо по диагонали от брови к носу. В утреннем свете его глаза сверкали как два зеленых огня.

Продолжая смеяться, он отошел от Мясника, извлек из споррана[4] оловянную флягу, сделал глоток и протянул ее похитителю Амелии.

Мясник принял флягу и жадно припал к горлышку.

– Ты спрашиваешь о девушке или о форте, Гавин? – уточнил он. – Если тебя интересует последнее, то я проник в него достаточно быстро и точно так же его покинул. С дамой все оказалось сложнее.

Он вернул Гавину флягу, вытер губы тыльной стороной руки и зашагал туда, где продолжала сидеть в траве Амелия, пытавшаяся оценить ситуацию. Он схватил ее за локоть и заставил подняться.

– И это не простая девка, – сообщил он товарищам. – Это добыча, которая стоит собственного веса золотом.

Амелия попыталась оторвать его пальцы от своей руки, но хватка была железной.

– Выпусти меня, – прохрипела она.

Первый горец – низкорослый и крепко сбитый светловолосый шотландец с лицом бульдога – тоже вытащил из споррана флягу.

– Темпераментная девушка, ничего не скажешь, – кивнул он.

– Да, но она дрожит, как ободранный кролик, – добавил его товарищ. – Что ты с ней сделал?

– Ничего я не сделал, – ответил Мясник. – Она вымокла и замерзла, вот и все.

– Что ж, ей не следовало кататься по мокрой траве, – ответил высокий шотландец. – У нее не все в порядке с головой?

Мясник, не отвечая, повел Амелию к своей лошади.

– Почему бы тебе просто не тащить меня за собой за волосы? – раздраженно поинтересовалась девушка, не оставляя попыток отцепить его пальцы от своего локтя. Она дрожала всем телом, и ее зубы громко стучали от холода. – Кажется, так принято у варваров?

Товарищи Мясника переглянулись и разразились оглушительным хохотом, но Мясник даже не улыбнулся.

– Мы не можем здесь оставаться, – сообщил он им. – Скоро окончательно рассветет, а за этим лесом я видел английские патрули. – Он снова подсадил пленницу в седло и внимательно посмотрел на нее снизу вверх. – Но не вздумай снова что-нибудь выкинуть, девушка. Только пикни – и я действительно освежую тебя заживо. И сделаю это с огромной радостью.

В это мгновение в тишину рассвета, нарушаемую только шорохом дождя, вторгся конский топот. К ним подъехал четвертый горец. Его светло-серая лошадь еще шла быстрой рысью, когда он спрыгнул с седла и зашагал к ним.

У этого последнего дополнения к необузданной шайке горцев были длинные золотистые волосы, а его глаза напоминали два бирюзовых озера, в глубине которых притаились коварство и неукротимость. Он тоже был высок, огромен и звероподобен.

– Ты его убил? – стремительными шагами подходя к Мяснику, спросил вновь прибывший.

Мясник покосился на него и покачал головой.

– Нет. Его там не было, – лаконично ответил он.

– Не было? – Золотоволосый шотландец поднял голову и посмотрел на Амелию. Она сидела в седле, глядя на него сверху вниз, пока Мясник обматывал ее запястья тонкой и грубой бечевкой и завязывал ее на тугой узел. – А это кто такая?

– Она невеста Беннетта.

Брови мятежника изумленно сдвинулись к переносице.

– Его невеста? У него есть женщина? Черт побери, Дункан, почему ты не перерезал ей горло?!

Амелия содрогнулась от подобной безжалостности и бесчувственности, одновременно отметив, что у Мясника есть имя. Его звали Дункан.

– Я решил этого не делать.

Он вскочил в седло позади нее.

В глазах его собеседника вспыхнула враждебность.

– Ты должен был это сделать и оставить ее голову гнить в ящике. Что с тобой такое?

Из‑за спины Амелии Мясник потянулся к поводьям.

– А ты не должен во мне сомневаться, Ангус, – собирая поводья в кулак, ответил он. – Ты знаешь, что решимости мне не занимать. И она не ослабнет, пока этот английский дьявол будет дышать нашим шотландским воздухом.

– Или каким бы то ни было воздухом, – уточнил Ангус, делая шаг в сторону перед пугливо попятившейся лошадью.

– Нам надо разделиться, – произнес Мясник, и его голос словно лезвием рассек возникшее между ним и его собеседником напряжение. – Держите ухо востро, парни. Встретимся в лагере.

Он послал лошадь в галоп, и они умчались, оставив троицу позади.

Они быстро пересекли мокрое поле, и Мясник перевел коня на рысь, когда осторожно приблизился к опушке леса. Дождь ослабел, и небо светилось зловещим розоватым светом.

Промокшая до нитки Амелия дрожала. Не говоря ни слова, Мясник обернул их обоих своим пледом. Она вдохнула резкий мужской запах шерстяной ткани и спиной ощутила тепло, струящееся от прижавшейся к ней необъятной мужской груди. Она была рада уже этому, несмотря на то что от страха у нее шла кругом голова.

– Что такое с вами, горцами? – стуча зубами, горько поинтересовалась она. – Все, что вам надо, – это рубить головы и складывать их в ящики? Это какая-то шотландская традиция?

– Это не твое дело, – оборвал ее похититель. – И я был бы тебе благодарен, если бы ты больше не задавала этого вопроса.

Она несколько минут молчала, чувствуя, как тепло пледа постепенно изгоняет холод из ее тела.

– Он назвал тебя Дунканом, – снова заговорила она. – Я слышала. Тебя это не беспокоит? Я могу назвать кому-нибудь твое имя, и это поможет установить истинную личность Мясника Нагорий.

– На Нагорьях живут сотни Дунканов, так что, девушка, нет, это не заставит меня потерять сон и покой. А поскольку ты продолжаешь задавать вопросы, я хотел бы знать, не боишься ли ты, что я передумаю и все-таки перережу тебе горло? – Он помолчал. – С учетом того, что ты знаешь, как меня зовут.

Она нервно сглотнула.

– Боюсь, немного.

– Тогда ты должна прекратить задавать вопросы, ответы на которые не захотела бы услышать.

Амелия стиснула пальцами края пледа, стараясь не обращать внимания на саднящую боль от связывающей ее запястья бечевки.

– Насколько я поняла, это была твоя знаменитая банда мятежников, – произнесла она, желая, чтобы он продолжал говорить. Она хотела знать, что все это означает и куда ее везут. – Я думала, вас больше, – продолжала она. – Из тех рассказов, что я слышала, следовало, что вы с друзьями в считанные минуты разделываетесь с целыми английскими армиями.