1Б КЛАС

ГРNША ДУРАК

R ЛЬУБЛЬУ САШУ

ПЛОХО ВСЬО

МАМА МАМА МАМА

ОНN НЭ ЛЬУДN

Каникулы!

Конец каникул

НИ КОГДА НИ КОМУ НИ ЧЕГО НЕ РАССКАЗОВАТЬ!!!

Настя Никитько

Убивать нельзя но наверно можно не боятса

Нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет нет

Математикатиматиматекатиматика

Я их боюсь

Принцесса Аэль живет в замке в синем лесу. У нее есть Золотой Дракон Уйша и говорящее грибы.

Научитса рисовать руки

Когда они наступают влесу вянут синее листья и становятса серые.

Этот мир не настоящий

НЕЛЬЗЯ

плакать

догонять

отнимать

доказывать

спорить

Так и я умру, стану морской пеной

Ее нежные ножки резало, как ножами, но она не чувствовала этой боли, — ее сердцу было еще больнее.

НАДО молчать

МОЛЧИ АСЯ

АСЯ ЗАТКНИСЬ

Шуричек в новой пижамке

Не жаловаться никогда

ВЗРОСЛЫЕ НЕ ЛЮДИ

Перед лицом своих товарищей торжественно обещаю

Перед лицом своих товарищей торжественно обещаю

Левой рукой почерк

Глупо

МАМА НЕ НАДО

А он такой а я такая а они такие а мы такие

Они такие ДА

Как видите, я это перенес

Господа, вы ввязываетесь в скверную историю и будете изрешечены пулями

Бедная девушка оказалась воровкой

Мы верим, как магометане, и немы, как катафалки

Я так хорошо ее повесил

Возьмите и будьте прокляты

Настоящий, в этом-то все и дело

Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты твои

Ты лучше будь один, чем вместе с кем попало

Он молча сносил насмешки, издевательства и неизбежную брань, до тех пор пока не стал в новой сфере «своим», но с этого времени неизменно отвечал боксом на всякое оскорбление.

На двенадцатый день Грэй глухо затосковал, без всякой причины, не понимая тоски.

Там было много скуки и простоты

А в сердце моем больше счастья, чем у слона при виде небольшой булочки

О боги, боги мои, яду мне, яду.

Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть.

Какова пунктуация

Но вдруг, в расцвете жизненного мая,

Заговорило пресыщенье в нем,

Болезнь ума и сердца роковая,

И показалось мерзким все кругом:

Тюрьмою — родина, могилой — отчий дом.

— Мне скучно, бес.

— Что делать, Фауст?

Сергей Астапов

Анастасия Астапова

Я хочу Астапова

Вот «хочу» сказать неприлично, но не страшно, а к «люблю» не подступишься. Но я не знаю. Хачулия, Магулия.

Магнолия, чтобы не сказать хуже.

О, если б ты, моя тугая плоть,

Могла растаять, сгинуть, испариться!

О, если бы предвечный не занес

В грехи самоубийство! Боже! Боже!

Каким ничтожным, плоским и тупым

Мне кажется весь свет в своих стремленьях!

А доказали мы с тобой,

Что размышленья — скуки семя

Я в это время был в тени скульптурной формы, стоял и баюкал свою ссадину бесконечным курением.

Иногда я думаю, что это просто как резус-фактор: у одних есть, у других нет, а больше ничем не отличаются. Не знаю, как назвать — может быть, э-фактор: этический. У одних есть, у других нет. Я в детстве думала, они не люди. Да люди они, только э-отрицательные. Но ведь в своей э-положительности тоже нельзя быть уверенной.

Никогда не пойму.

Вроде бы люди, но почему тогда?

Нет нет нет нет нет нет нет нет

Ответ один отказ

Солнце!

Отец мой!

Сжалься хоть ты и не мучай!

Выговор с занесением в личное дело — это даже не больно, только тяжело молча стоять три часа. Больно, что я сама себе отвратительна.

Счастье, — говорил он, -

Есть ловкость ума и рук.

Все неловкие души

За несчастных всегда известны.

Осталось каких-то два месяца — если за них не повесица, то надо полагать свобода нас встретит радостно у входа.

Полечу к ним, к этим величавым птицам. Они, наверно, заклюют меня насмерть за то, что я, такой гадкий, осмелился приблизиться к ним. Но все равно! Лучше погибнуть от их ударов, чем сносить щипки уток и кур, пинки птичницы да терпеть холод и голод зимою!

Фигня в том, что когда смотришь — никакого величавого лебедя там нет, он все наврал.

ДА ДА ДАДАДАДАДА ДА

ДАААААААААААААААААА

Свобода

Ася сторожит потолок. Когда проезжает машина, ей в крышу бьет солнце, и по потолку пробегает солнечный зайчик непонятной формы. Ася хочет остановить и разглядеть зайчика, разобраться — где у него лапы, уши, — но машины едут слишком быстро, и зайчики пробегают стремительно.

Ася сидит неподвижно и напряженно смотрит в потолок. Вся группа уже оделась и вышла из спальни, они кричат и возятся в умывальнике, и стало хорошо, тихо, только машины за окном вжжж, вжжж, и зайцы быстро пробегают по потолку.

— Ася, тебе особое приглашение нужно? — говорит няня Анна Семеновна. — Давай одевайся быстренько, иди полдничать.

Ася смотрит на потолок.

— Ну чего ты там увидела?

— Зайчик, — говорит Ася очень тихо. Она понимает, как это глупо.

И Анна Семеновна откликается:

— Глупости какие. Одевайся, а то опоздаешь. Там ватрушки.

— Не хочу ватрушки, — говорит Ася, не сводя глаз с потолка. Она ждет зайчика. И зайчик выходит из ничего, из серого потолка, и медленно идет, и Ася видит, что у него одно ухо и две лапки, а двух, наверное, просто не видно, и хвоста тоже нет, но Анна Семеновна хватает ее и начинает одевать.

Ася не сопротивляется. В прошлый раз она дергалась и вырывалась, и Анна Семеновна крепко дала ей по попе. С Асей никогда такого раньше не было. Как будто к попе приклеили раскаленную железку. После полдника уже перестало болеть, а железка жгла. Ася полдня хромала, чувствуя раскаленную железку, а Анна Семеновна сказала «не выдумывай, тебе не больно». Асе убежала и спряталась от Анны Семеновны в туалете, вдруг она еще раз ее обожжет. Она не знала, что мама пришла, а то бы она, конечно, сразу побежала к маме. «Почему ты пряталась?» — спросила тогда мама, но Ася не сказала, что Анна Семеновна жжется, мама бы ей не поверила. А если бы поверила, то еще хуже. Ася когда ей сказала, что под верандой живет пушистая крыса Дуня, она не поверила, а когда Ася рассказала, что носит ей хлеб после завтрака, мама нажаловалась заведующей. Ася потом болела, а когда пошла потом на прогулке кормить Дуню, там все цементом заделано. Мама, сказала Ася, они Дуню замуровали. И очень хорошо, сказала мама, крысы разносят болезни, а если бы она тебя укусила? Она бы меня никогда не укусила, сказала Ася, она меня любила. Она еду любила, а не тебя, засмеялась мама. Ася встала и ушла. Она долго ходила вокруг веранды, — может, Дуня ей хоть привет оставила. И нашла. Там лежал квадратный обрывок газеты, а на нем написано: