Прямо посреди рынка, окруженный плотным кольцом зевак, шел кукольный спектакль. Над пестро размалеванной ширмой носатый «мещанин» лупил внушительного размера дубинкой куклу в красной кардинальской мантии. Толпа весело улюлюкала, а «кардинал» то и дело попискивал что-то итальянское, отдаленно напоминающее «мама миа». Из этого писка де Фобер сделал вывод, что в данном случае высмеивается нечто большее, чем склонность церковников к латыни. М-да, кажется, нынешнего первого министра в отличие от предыдущего народ не только не уважает, но еще и не боится. И не только народ. В отдалении Эме углядел карету без гербов, запряженную роскошной четверкой гнедых. Такой выезд не каждому аристократу по карману. Занавески экипажа слегка подрагивали, высокопоставленный незнакомец или незнакомцы не побрезговали остановиться и полюбоваться базарным спектаклем. Интересный вырисовывался расклад.

Простодушное веселье толпы внезапно прервали двое в красных плащах. Де Фобер насторожился: такой же плащ вскоре предстояло носить и ему самому. Один из гвардейцев явно был навеселе, и кукольное представление не пришлось ему по вкусу. Грубо выругавшись, он пнул ногой хрупкую ширму.

– Каналья, висельник! Плетей захотел?!

Шаткая конструкция не вынесла праведного гнева мазариниста и, покачнувшись, рухнула, придавив собой невидимого артиста. Зрители недовольно загомонили.

– А-а… Вот и красные плащи пожаловали, – послышалось из толпы. – Ишь, какие щеголи! Ясно, куда уплывают наши денежки. Может, пощиплем петушков?

Но неожиданнее всего повел себя кукольник, которому понадобилось некоторое время, чтобы выбраться из-под ширмы. Пока толпа острила и отпускала грубые шуточки в адрес гвардейцев кардинала, щуплый и неказистый на вид актеришка молча подобрал с земли палку и, подобно одному из своих кукольных персонажей, с размаху ударил обидчика по голове. Бедолага не ожидал удара, тем более такого. Хрюкнув, гвардеец кулем осел на землю. Его спутник схватился за шпагу, раззадоренный зрелищем народ – кто за что придется. Над площадью прокатился весьма недвусмысленный призыв «Бей их!», подхваченный дюжиной луженых парижских глоток. Де Фобер ни капли не сомневался: под горячую руку парижанам ничего не стоило отмутузить любого дворянина, будь он хоть принц голубых кровей. Эме в общем-то был безразличен рыночный балаган, грубо высмеивающий Мазарини, но вот избиения гвардейцев, лейтенантом которых его только что назначили, он допустить не мог. Поэтому, взявшись за плеть и безжалостно хлеща ею замешкавшихся на его пути горожан, шевалье принялся торопливо прокладывать себе путь к месту событий. Толпа была взбудоражена предчувствием легкой победы – один из противников повержен, второй со своей тонюсенькой шпажкой не казался опасным. Де Фобер был намерен самым кардинальным способом разубедить драчунов в легкости возможной победы. Убивать людей, не спрашивая имен, – прерогатива солдат, аристократии и разбойников. Эме, будучи одновременно солдатом и дворянином, овладел этой наукой в совершенстве. Первый же смельчак, рискнувший перейти от угроз к делу, рухнул в пыль с простреленной головой. Новоиспеченный лейтенант гвардейцев в сложных ситуациях всегда предпочитал шпаге пистолеты, потому что выстрелы производили весьма впечатляющий эффект. Теперь шевалье мог быть уверен: очень скоро к их дружеской компании присоединится городская стража. Зеваки отхлынули, окончательно освободив дорогу опасному всаднику. Кукольник, почуяв, что дело пахнет жареным, тут же бросил свои нехитрые пожитки и юркнул в толпу. Бог с ним, надо будет – найдется.

Тем временем второй гвардеец, постанывая, поднялся на колени и принялся неуверенно шарить руками по земле в поисках шляпы. Его приятель, все еще со шпагой в руках, с недоумением таращился то на парижан, то на де Фобера. Горожане хмуро перешептывались, но в драку больше не лезли. Откуда-то из толпы пролетело зеленое яблоко и свалилось прямо под ноги лошади лейтенанта. Второе Эме ловко поймал на лету, откусил, скривившись, сплюнул. Кислятина.

– Ну-ка подай мне этого, с палкой, – велел он гвардейцу.

– Кого, сударь? – не сразу сообразил тот.

– Куклу.

Эме задумчиво повертел в руках тряпичного героя, потом демонстративно резким движением оторвал «мещанину» голову. Зрители притихли.

– Представление окончено, – многозначительно заверил их Эме.

– Это очень любезно с вашей стороны, сударь, – пробормотал озадаченный гвардеец. – Мало кто…

Его речь прервало появление городской стражи.

– Что здесь происходит? – деловито осведомился начальник патруля, пока солдаты распихивали зрителей.

– Ничего особенного, так, пустяки.

– Но покойник…

– Покойник под мою ответственность.

– И кто вы такой?

– Шевалье Эме до Фобер, лейтенант гвардейцев его высокопреосвященства.

Патрульный почтительно поклонился. Гвардейцы недоуменно переглянулись.

– Господа, я ценю то, что вы сегодня сделали, – самым серьезным тоном заверил их Эме. – Благополучие государства немыслимо без уважения народа к своим властям. Завтра утром найдете меня в Пале Кардиналь. Верная служба заслуживает вознаграждения. А сейчас прошу прощения, мне пора.

Эме тронул поводья. Оглянуться он позволил себе только у края площади. Патрульные все еще о чем-то переговаривались с гвардейцами, горожане постепенно разбредались по своим делам. Наблюдательному де Фоберу показалось, будто на площади чего-то не хватает. Ах, да, кареты без гербов. Карета исчезла.

Домик четы Нуарэ на улице Святой Анны Эме отыскал без труда. Судя по обшарпанному фасаду этого здания, хозяева его сейчас переживали не лучшие дни. Дверь открыла миловидная женщина лет тридцати в простом домашнем платье, за подол которого, улыбаясь всему белому свету, цеплялся румяный карапуз лет четырех.

– Мужа нет дома, – сообщила она, очаровательно краснея при виде молодого дворянина. – Если я могу вам чем-нибудь служить, сударь…

– Думаю, да, – де Фобер слегка улыбнулся в ответ. Будущая хозяйка (если, конечно, им удастся договориться) пришлась ему по вкусу. – Один мой хороший знакомый порекомендовал мне этот дом. Говорят, вы ищите жильца во флигель?

Он протянул мадам Нуарэ записку от господина Кавуа. Женщина читала медленно, шепотом проговаривая написанное, а когда закончила, расплылась в улыбке.

– Ах, он просто наш спаситель. Вы, конечно, хотите взглянуть на флигель? Мадлена, принеси мне ключи и возьми ребенка! – крикнула она куда-то в глубину дома.

Оттуда немедленно появилась растрепанная служанка, подхватила карапуза на руки, попутно протянув хозяйке увесистую связку ключей.

– Идемте. У флигеля есть отдельный вход. И еще внешняя лесенка, ведущая на задний двор. На первом этаже гостиная и комната для прислуги, на втором кабинет и спальня, под лестницей кладовка. Все это всего за двадцать ливров в месяц. – Мадам Нуарэ тараторила не переставая. – Господин де Кавуа, возможно, рассказывал вам про моего мужа?

– Скорее намекал, – осторожно ответил де Фобер.

– Робер… Он… Он очень хороший человек, просто немного вспыльчив и, когда хлебнет лишку… – тут женщина замялась, – непочтителен к властям.

– Неужели?

– Прошлой осенью он с приятелями ввязался в драку с гвардейцами кардинала.

– Да что вы говорите? – Эме постарался скрыть язвительную интонацию голоса.

– Да, представляете. В драку вмешалась городская стража, всех арестовали, а моего мужа объявили зачинщиком. Все наши сбережения, – она горестно шмыгнула носом, – ушли на оплату судебных издержек, мне пришлось продать часть мебели и распустить подмастерьев. К счастью, Робера удалось спасти от галер. Но теперь другая напасть: знатные заказчики стали обходить наш дом стороной. Мой муж – отличный портной, но язык у него острее собственных ножниц, к тому же он не умеет держать его за зубами.

Мадам Нуарэ вновь вздохнула.

– Должен заметить, ваш супруг не подарок. Что, если он не захочет иметь под боком такого жильца, как я?