— Нет.

— Шутка?

— Нет.

— Общественный клуб?

— Нет.

— Вы знаете, что будет там сегодня вечером?

Это было уже слишком сильным нажимом. Неуловимый Монго попятился на улицу и рысцой двинулся прочь. Груз на его голове покачивался в такт шагам. Сам себе караван, он скользил мимо голубой стены, розовой стены, персиковой, и тень аллеи, казалось, протянулась к нему и поглотила его.

Офелия не была в посольской квартире с тех пор, как она увидела здесь Руфо, распростертого на полу. Синие стены здания и египетские украшения из лотосов и египетских крестов наводили на мысли о Ниле. В сумерках даже автомобиль, стоящий на тротуаре, обладал неким безмолвным величием сфинкса на отдыхе. Пятна краски окружали автомобиль красной юбкой. Соль изъела некогда гордый хром, стекла были выбиты, обивка потрескалась и расползлась, украшение на капоте отсутствовало, но разве сам египетский сфинкс не лишился носа? И хотя он стоял на деревянных блоках, а на колесах уже затвердела грязь, этот зверь, казалось, обещал, что когда-нибудь придет время и он зарычит и воспрянет.

Офелия искала телефон Руфо. Аркадий сказал, что в Москве такой аферист, как Руфо, скорее выйдет из дома без ноги, чем без мобильного телефона. Если бы они проводили официальное расследование, она могла бы получить из КубаСелл весь список имен, связанных с Руфо, и отработать все звонки в обратном порядке. Вместо этого ей придется найти сам телефон. Где-то же он должен быть. Перед тем, как убить человека ножом, а это довольно грязная работа, Руфо принял меры предосторожности, чтобы не испачкаться кровью: сменил обувь и надел поверх своей одежды серебристый непромокаемый комбинезон. А поскольку мобильный телефон предмет деликатный, купить его можно только за доллары, бережливый человек постарается избежать риска сломать его. Руфо был предусмотрителен, фокус был в том, чтобы постараться думать как он.

На стук дверного молотка в квартиру на первом этаже открыла белая женщина в линялом халате, с пышной прической из крашенных хной волос. Офелии казалось, что половина женщин в Гаване всю жизнь готовится к вечеринке, которая так никогда и не состоится. Женщина, в свою очередь, с кислым видом разглядывала одежду jinetera, пока Офелия не предъявила полицейский значок.

— Теперь понятно, — сказала женщина.

— Мне необходимо осмотреть место убийства наверху. У вас есть ключ?

— Нет. В любом случае, вы не можете войти туда. Это собственность России, никто не вправе туда входить. Кто знает, чем они там занимаются?

— Все-таки я хочу взглянуть.

Женщина повела ее наверх. Ее тапочки звонко шлепали по ступенькам. Замок на двери квартиры был явно новым и блестящим, это было видно даже в полутемном холле. Офелия вспомнила, как проводила обыск в гостиной, осматривая диван и сервант, листая «Фидель и искусство» и другие книги. Как второпях прошлась по другим комнатам, опасаясь, что противостояние между Луной и русским выйдет из-под контроля. Вероятность того, что телефон находился в посольской квартире, была невелика. Она потянулась на цыпочках, ощупывая все выступы с обратной стороны темной лестницы, где Руфо мог оставить телефон. Пусто.

— Вы ничего здесь не находили? — спросила Офелия.

— Здесь нечего находить. Русские неделями не появлялись здесь. Скатертью дорога.

Когда Офелия спускалась вниз по лестнице, она провела рукой по стойкам выше и вышла на крыльцо ни с чем, если не считать грязных рук.

— Я же вам говорила, — сказала женщина.

— Вы были правы, — женщина напомнила Офелии ее мать.

— Вы уже вторая.

— Да? Кто еще приходил?

— Крупный негр из министерства внутренних дел. Совсем черный. Он искал везде. У него тоже был телефон. Он набрал номер, но ничего не говорил, только слушал, но не телефон, понимаете?

«Естественно, — подумала Офелия. — Луна набрал номер Руфо, чтобы услышать звонок. Это всегда проблема при попытке спрятать телефон. Рано или поздно кто-нибудь позвонит, и телефон заявит о себе».

— Он что-нибудь нашел?

— Нет. А разве вы не вместе работаете? Вы, как и все в этой стране. Все должно быть сделано дважды, так?

Офелия вышла на середину улицы. Это был квартал старых городских домов, изуродованных революцией, когда за идеализмом следуют усталость и отсутствие краски и штукатурки. В одном дворе стоянка для велосипедов, в другом салон красоты под открытым небом. Разрушающиеся здания, но при этом перенаселенные, как ульи.

Она попыталась восстановить события. Эта же улица, поздний вечер. Аркадий наверху. Руфо снаружи, он только что надел комбинезон. Вынужден импровизировать на ходу, поскольку никто не ожидал приезда русского следователя. Может быть, даже сделал последний звонок, прежде чем вошел в дом. Поднялся по лестнице к русскому, которому предстояло вскоре умереть. Здесь, между двумя домами, в каком месте Руфо мог оставить, всего на несколько минут, свой драгоценный телефон?

Офелия вспомнила Марию, полицейскую машину и сигары Руфо. Она вернулась к крыльцу.

— Чья это машина?

— Моего мужа. Он отправился купить стекла для машины, а потом я получила письмо из Майами. Я присматриваю за машиной, пока он не вернется.

— Шевроле.

— 57-й — лучший год. Я садилась в машину и притворялась, что мы с Руперто ехали в Плайя-дель-Эсте, на пляж. Приятная поездка Я так давно не была там.

— Автостекла очень трудно найти.

— Автостекла невозможно найти.

Обивка представляла собой скорее крысиное гнездо, чем сиденье. Офелия достала из сумки пару хирургических перчаток.

— Вы позволите?

— Позволю что?

Рукой в перчатке Офелия дотянулась через открытое окно до бардачка и открыла его. Внутри лежала деревянная сигарная коробка со сломанной печатью Монтекристо в виде скрещенных мечей. В коробке было десять алюминиевых футляров с сигарами и сотовый телефон «Эрикссон», на котором был установлен вибросигнал вместо звонка.

Офелия услышала щелчок и сквозь разбитые окна машины увидела человека, который ее фотографировал с тротуара. Это был крупный мужчина средних лет. На нем был жилет с множеством карманов, какой обычно носят фотографы, на плече висел футляр с фотокамерой. Завершал образ живописный берет.

— Простите, — сказал он. — Вы так красиво выглядели в этой авто-развалине. Вы не возражаете? Большинство женщин не возражает, когда я их фотографирую. Скорее, им это нравится. Освещение ужасное, но вы выглядите потрясающе. Мы можем поговорить?

Прежде чем выпрямиться, Офелия положила телефон в сигарную коробку и убрала коробку и перчатки в сумку:

— О чем?

— О жизни, о романтике, обо всем. — Несмотря на свои габариты, он нарочито застенчиво протиснулся в калитку. Он свободно говорил на испанском с русским акцентом. — Меня послал Аркадий. Но, по правде говоря, я очень большой поклонник кубинских женщин.

На этот раз Аркадий не устраивал пожар в Сьерра-Маэстра, не стучался в дверь Мостового. Вместо этого он, как только пришел, сразу вставил кредитную карту в дверную щель и ударил в дверь с такой силой, что у малыша, наблюдавшего за ним, перехватило дыхание. Внутри Аркадий в первую очередь посмотрел, была ли по-прежнему «величайшая убойная команда в Африке» центральным украшением стены. Снимок был на месте.

Во время своего первого визита он приложил все усилия, чтобы Мостовой не заметил, что в его доме побывал незваный гость. На этот раз Аркадию было все равно. Там, где была одна фотография яхт-клуба «Гавана», должны были быть и другие, потому что человек, который снимал лучшие моменты своей жизни, не уничтожал фотографии, когда появлялась не та компания — он просто убирал их из вида.

Аркадий снял пальто, чтобы не мешало работать. Он опустошил обувные коробки и чемоданы, пролистал книги и просмотрел кухонные шкафы, перетряхнул содержимое ящиков, отодвинул холодильник от стены и опрокинул стулья. Он обнаружил много фотографий — в основном жесткое порно и видеозаписи садистского секса. Но это все было побочным бизнесом, у всех здесь был свой побочный бизнес или вторая работа. Единственным ощутимым результатом был пот на лице Аркадия.