— Я не против девочек, я против продажных полицейских.

— В таком случае, ты против мужчин, а в полиции их тысячи, а нас с тобой — двое. Все они повязаны сверху донизу. Они думают — ты одержима. Но настоящая проблема в том, что это не так.

Офелия вернулась в «Каса де Амор». Она подумала о том, что хотя и не смогла ничего добиться от Тересы, оставалась возможность того, что итальянский друг Лохманна и его подружка еще оставались в мотеле. На этот раз она решила опросить их прямо в комнате мотеля. Это было против правил… Ну, что ж, правила приносили только унижение и неудачу. Ей не нужна Дора! Ей никто не нужен! Она будет работать одна!

Когда Офелия сердилась, она перешагивала через две ступени. Комнаты отделялись между собой перегородками. На ручке двери номера, соседнего с комнатой Лохманна висела пластиковая табличка «Не беспокоить!»

Двое мальчишек во дворе отеля продолжали свою нескончаемую игру в пинг-понг, больше никого не было видно. Возможно, ей повезло. Хотя, скорее всего, она полная идиотка. Естественно, ее появление никого не обрадует, особенно, если девушка того же пошиба, что и Тереса. Любая бедная кубинская девушка думает, что она попала в рай в мотеле такого класса. Затем можно пройтись по магазинам в поисках купальника, обнажающего ее аппетитные формы. Или примерить кошачьей формы «Ray-Ban» или шарф от «Gucci».

— Обслуживание номеров, — постучала она в дверь.

Радио не умолкло. Вода в бассейне отражала яркое солнце. Мальчишки продолжали играть, мячик звонко отскакивал от ракеток. Легкий бриз колыхал закрытые жалюзи. Офелия сделала глубокий вдох, уловила запахи скотного двора и подгоревшего масла. Никто не ответил на ее стук.

— Полиция, — громко сказала она.

Офелия толкнула дверь. Она не была закрыта на ключ, но что-то блокировало ее изнутри. Налегла на дверь со всей силы, та поддалась. Кто-то выключил кондиционер. Поскольку температура воздуха была в районе 30 градусов, создалось ощущение, что она вошла в раскаленный духовой шкаф, наполненный запахами крови и человеческих испражнений. Открывая дверь, она сдвинула лежащее на полу тело. Опрокинутый стул, выпотрошенные ящики комода, одежда и простыни разбросаны по всей комнате. Офелия прошла к окну, аккуратно обходя необходимые для следствия улики, раскрыла оконные шторы. Солнечный свет ворвался в комнату и открыл взгляду ужасающую картину.

Тело, лежавшее у двери, принадлежало обнаженному мужчине, темноволосому европейцу. На руках, спине и голове видны глубокие рубленые раны. Офелия однажды видела труп мужчины, упавшего под ножи комбайна и перемолотого ими, — именно так выглядел труп иностранца, за исключением того, что характер ран, их длина, глубина и изгибы говорили о том, что чудовищные удары наносились мачете. На кровати лежал труп обнаженной женщины, руки и ноги вывихнуты, голова вывернута, как у куклы и наполовину отрублена. Кровать и ковер густо залиты черно-красной кровью. На стене над изголовьем короной растеклось огромное багровое пятно. Однако мебель цела, и на стенах нет кровавых следов.

Появиться первым на месте убийства, как всегда говорил доктор Блас, это подарок судьбы. Если вы не самый пытливый следователь, если вы не в состоянии уловить ни малейшего намека на исчезающую, растворяющуюся тень убийцы, если ваши глаза и ваш ум не будут сосредоточены на все сто процентов, тогда не следует открывать дверь. Растите детей, водите автобус, скручивайте табачные листья, занимайтесь чем угодно, но не отнимайте этот подарок судьбы у людей, рожденных для работы следователя.

Степень трупного окоченения обоих тел свидетельствовала о том, что смерть наступила давно. С учетом кубинской жары, как минимум тридцать шесть часов назад. Раны на теле мужчины говорили о том, что он пытался защищаться, отползая к двери. Если он был в сознании, и у него хватало сил, чтобы защищаться, то почему он не кричал, не звал на помощь? Кто погиб первым? Ноги девушки — в луже крови. Волосы на голове и лобке — золотисто-медового цвета, и, хотя ее лицо было наполовину закрыто подушкой, Офелия узнала в ней изуродованную версию Хеди, той красавицы — одержимой, что танцевала на углях.

Сделав все, что можно без резиновых перчаток, Офелия пошла в ванную комнату, обходя кровавые пятна на полу, наклонилась над унитазом — ее вырвало. Когда она нажала на кнопку спуска, вода образовала воронку, но затем поднялась опять, и рвотная масса всплыла на поверхность. Прежде чем она выплеснулась за края унитаза, Офелия сунула руку как можно глубже в горловину и вытащила пропитанный кровью плотный комок туалетной бумаги. Терзаемая приступами сухой рвоты, она разложила на полотенце то, что ей удалось выудить из унитаза: итальянский паспорт на имя Франко Лео Мосса, 43 лет, проживающего в Милане, а также кубинское удостоверение личности на имя Хеди Долорес Инфанте, 25 лет, Гавана. А еще половину грубо порванной фотографии. Ее, должно быть, сделали неожиданно — на фоне такси, чемоданов и озабоченных лиц. Это были русские! Из центра половинки фотографии на Офелию смотрел Ренко в своем черном пальто и с грустной полуулыбкой на лице. Неожиданно для самой себя Офелия положила фотографию в карман, прежде чем выйти из ванной и дотащиться до балкона, где она жадно начала глотать свежий воздух, глядя на океан и раскачивающихся на волнах neumaticos — до самого горизонта.

Парочка крохотных чихуахуа бежала впереди Аркадия по извилистой дорожке, преданно заглядывая ему в глаза, подпрыгивая вокруг кустов молочая, обнюхивая камни и могильные плиты, пока не привела его под плотную, низко свисающую крону финиковой пальмы, где три китайца, обнаженные по пояс, полировали мраморную крышку, снятую с саркофага. Эрасмо с сумкой инструментов расположился внутри гробницы.

— На свете немного профессий, в которых отсутствие ног — преимущество, — сказал Эрасмо. — Работа в гробнице — это одна из них… Ну а вы что-то не производите впечатление человека, получающего удовольствие от жизни.

— Я только что вернулся из яхт-клуба «Гавана», — сказал Аркадий. — Вы уверяли, что его не существует, мол, это всего лишь шутка — пара рыбаков, вы, Монго и Приблуда, но ведь фотография была сделана именно там, и вы скрыли то, что он действительно существует.

Эрасмо нахмурился, запустил пятерню в бороду и в задумчивости почесал.

— Он как бы есть и его как бы нет. Да, здание там, пляж тоже, но это уже не клуб, сами понимаете.

— Так со всем на Кубе?

— Так со всем, что связано с вами. Почему вы не сказали мне, что убили Руфо Пинейро? Я услышал об этом на улице.

— Это был несчастный случай.

— Несчастный случай?

— Вроде того.

— Ну да, так говорят о русской рулетке — вроде как игра. То есть мы играем в одинаковые игры, но по разным правилам. Но я вас не обманул, мы действительно называли себя членами яхт-клуба в шутку. Тогда это казалось смешным.

— Хороши члены клуба. Приблуда, возможно, мертв, Монго, возможно, пропал, вы, возможно, последний из оставшийся в живых членов клуба.

— Признаюсь, это звучит не так весело, когда вы об этом говорите.

— В том случае, если нет еще других членов клуба, о которых вы не упомянули?

— Нет.

— Руфо Пинейро?

— Нет.

— Сержант Луна?

— Нет. Нас было только трое. Честно говоря, вы меня доведете до белого каления, если не перестанете выставлять моих друзей в сомнительном свете.

Китайцы обеспокоенно следили за разговором, не понимая, о чем идет речь. Эрасмо довольно холодно представил им Аркадия. Братья Лиу показались ему на одно лицо с жесткими черными волосами и сигаретами, зажатыми в зубах. Аркадий осмотрел тихое кладбище, мраморный крест, прислоненный к Буддистскому алтарю, дощечки, исписанные китайскими иероглифами и фотографии усопших на могильных надгробиях. «Отличное место для вечного покоя, — подумал Аркадий, — тихо, прохладно, красиво».

— Так это и есть китайское кладбище?

— Да, — ответил Эрасмо, — я сказал братьям Лиу, что вы специалист по борьбе с преступностью, вот почему у вас такой свирепый вид. Это их слегка успокоило.