Маргарет повзрослела, и Таунсенд не устоял перед ее “необычной, броской красотой” (25). При росте метр пятьдесят пять сантиметров она обладала пышными формами, а также, как описывал сам Таунсенд, “огромными фиалковыми глазами, чувственными полными губами и гладкой кожей с персиковым румянцем”. Его поражала “невероятно выразительная мимика” принцессы, “у которой томная, меланхоличная грусть в мгновение ока могла смениться безудержной буйной радостью”. Он видел, что “за апломбом и кажущейся самоуверенностью скрывается редкая мягкость и искренность, надо лишь приглядеться”.
К тому времени, как Маргарет исполнилось двадцать в августе 1950 года, брак Таунсенда после череды романов, которые закрутила его жена Розмари, развалился. Принцесса и синеглазый адъютант с точеными чертами лица все дольше беседовали по душам, а в августе 1951 года король заметил, каким влюбленным взглядом дочь смотрит на Таунсенда, дремлющего в балморалских вересковых зарослях. Однако они с королевой тут же отвернулись, предпочтя по излюбленной королевской привычке “сунуть голову в песок” и закрыть глаза на щекотливую ситуацию.
У Таунсенда Маргарет искала утешения и в первые месяцы после смерти отца, когда “провалилась в черную дыру” (26). В июне того года он подал на развод с Розмари на основании ее измены с Джоном де Ласло, сыном того художника, который писал портрет Лилибет в детстве. После полученного в ноябре 1952-го развода Таунсенд сообщил Томми Ласселлу, что они с принцессой “беззаветно влюблены” (27) и хотят сочетаться браком – об этих намерениях знали пока лишь королева и герцог Эдинбургский.
На следующий день у Ласселла состоялась первая из ряда бесед с королевой, в которой он перечислил “непреодолимые препятствия” (28), возникающие в связи с Законом о королевских браках 1772 года, призванным предотвращать мезальянсы, угрожающие королевской семье. Согласно этому закону, ни один член семьи, входящий в число наследников престола, не может сочетаться браком без согласия суверена, однако по достижении двадцатипятилетнего возраста он может вступить в брак через год после оповещения Тайного совета, при отсутствии возражений со стороны обеих палат парламента. Беда Маргарет состояла в том, что брак с разведенным не одобрила бы Англиканская церковь, главой которой выступала королева, а значит, старшая сестра не могла дать согласия на этот союз. В очереди престолонаследования принцесса Маргарет была лишь третьей после детей Елизаветы II, однако по малолетству Чарльза и Анны могла бы оказаться регентом. Вопрос оставался открытым и на некоторое время отошел на задний план в связи с всепоглощающими приготовлениями к коронации.
За исключением королевы-матери, которой влюбленные признались в феврале, до самого дня коронации никто не догадывался о матримониальных намерениях, пока в день торжества репортер одного из таблоидов не увидел, как Маргарет смахивает “пылинку с лацкана” (29) кителя Таунсенда и строит ему глазки. Несколько дней спустя во дворце узнали, что воскресный таблоид “The People” собирается осветить историю отношений принцессы и Таунсенда, о чем 13 июня Ласселл сообщил Черчиллю. “Что может быть важнее! – воскликнул Черчилль. – Одна автомобильная авария, и следующей королевой окажется эта барышня” (30). Премьер-министра беспокоил не только предполагаемый церковный запрет, но и неодобрение со стороны парламентов Содружества, которых потомство Маргарет и Таунсенда не устроило бы в качестве претендентов на престол. Черчилль “ясно дал понять, что принцессе Маргарет, если она действительно собралась замуж за Таунсенда, придется отказаться от прав на британский трон”.
Черчилль, Ласселл и Майкл Адин, как свидетельствует Ласселл, пришли к общему заключению, что единственный выход – предложить Таунсенду “назначение за границу, и как можно скорее. Королева с этим согласилась” (31). До обнародования в 2006 году меморандума, написанного Ласселлом в 1955-м, где подробно излагалась последовательность событий, считалось, что королева предпочитала оставаться в стороне (32) от гонений на Таунсенда, а принцессу Маргарет ввел в заблуждение Ласселл, убедив, будто в двадцать пять она сможет выйти замуж без помех. На самом же деле, согласно меморандуму, “королева, переговорив с принцессой Маргарет – и, очевидно, самим Таунсендом? – сообщила мне через несколько дней, что считает наиболее подходящим назначением Брюссель” (33). Кроме того, Елизавета II потребовала изложить официально, чем чревато ее возражение против брака сестры. Генеральный прокурор составил циркуляр, а Ласселл – письмо, обрисовывающее вероятность раскола с Содружеством, если “ряд парламентов <…> займет диаметрально противоположную остальным позицию”. В конце года личному секретарю королевы предстояло уйти в отставку (34), однако до ухода он передал эти сведения Елизавете II и Маргарет (которая в феврале 1954-го выразила ему благодарность).
В июле 1953 года Таунсенд отбыл в бельгийскую ссылку, и королева с советниками надеялись, что разлука охладит пыл влюбленных. Однако ежедневная переписка между ними продолжилась. Маргарет ошибочно полагала, что после двадцать пятого дня рождения сможет настоять на своем, даже если сестру вынудят не давать согласия. На деле отсрочка лишь продлила мучения, заставив младшую сестру королевы два года промаяться зря.
Оглядываясь назад, можно без труда понять, почему Елизавета II не хотела форсировать события. Разведенные исключаются из участия в торжественных дворцовых приемах и других мероприятиях, проходящих в королевских резиденциях и на королевской яхте. Дед Елизаветы II первым решился приглашать “пострадавшую сторону” разведенных пар на королевскую трибуну в Аскоте, а королева снизошла до приглашения и “виновной стороны”. Тем не менее развод вызывал у нее почти физическое отторжение, которое она выразила, еще будучи принцессой, в своей единственной нашумевшей речи. “Она искренне считала, что развод заразен, – утверждает леди Элизабет Энсон, кузина королевы по линии Боуз-Лайон. – Стоит развестись одним, как эстафету моментально подхватывает другая пара, балансирующая на грани разрыва” (35).
Отложив до поры до времени дилемму Маргарет, королева всецело сосредоточилась на кульминации продолжающихся коронационных торжеств – пышном пятимесячном турне по странам Содружества, в ходе которого предполагалось по морю и по воздуху покрыть сорок три тысячи миль от Бермуд до Кокосовых островов. Это была ее первая продолжительная поездка в качестве суверена и первое для британского монарха кругосветное путешествие. По некоторым подсчетам (36), она выслушала 276 речей и 508 исполнений “Боже, храни королеву!”, 102 речи произнесла, обменялась 13 213 рукопожатиями и получила 6770 реверансов.
Роль символического главы Содружества наций не только помогла Елизавете II укрепить свои позиции и расширить влияние, но и стала поводом для гордости, источником радости и неотъемлемой частью самосознания королевы. “Она считает себя спаянной навеки с тем институтом, которым когда-то была империя” (37), – высказался бывший премьер-министр Канады Брайан Малруни по случаю почти шестидесятилетнего пребывания королевы на этом посту. Сэр Филипп Мур, личный секретарь (38) ее величества с 1977 по 1986 год, подсчитал как-то, что половину своего времени королева уделяет Содружеству. За время царствования большинство стран-участниц она посетила не по одному разу.
Современное Содружество родилось в 1949 году, когда Лондонская декларация изъяла из названия слово “британское”, признавая тем не менее короля Георга VI “главой Содружества”. В том же году недавно обретшая независимость Индия попросила сохранить за ней членство после превращения в республику, тем самым подав пример другим откалывающимся колониям. Ирландское Свободное государство провозгласило себя республикой годом ранее, упразднив роль британского монарха как главы государства, а затем вышло из Содружества, демонстрируя давнюю неприязнь к Британии, вызванную многовековым гнетом и усугубленную переживаниями по поводу раздела острова. Тем не менее другие страны после обретения независимости охотно вступали в Содружество. “Превращение короны из олицетворения господства в символ свободного добровольного союза <…> не знает исторических параллелей” (39), – подытожила Елизавета II после двадцатипятилетнего пребывания на троне.
