«Просто обожаю равиоли с фасолью и сырыми свежесрезанными прутиками», — сказала Шарон Стоун, отведав фирменное блюдо шеф-повара Пьера Мове ^[36]в его только что открытом в Беверли-Хиллз бистро под названием «Ла Натюр» (по-английски — «Природа»).

Комбинируя два направления в кулинарии — натуральное с классической французской кухней, — месье Мове разработал меню, которое вызывало одновременно удивление и восторг у гурманов: «Суп с камушками», куда входят куриный бульон, шафран и песок (9 долларов); блюдо под названием «Долина Луары» — жареная гусиная печенка, которую подают с шипами от свежей фасоли (16 долларов 50 центов за порцию); ризотто из грязи (разве когда-нибудь ризотто напоминало по вкусу что-то другое?) (19 долларов) и, наконец, жареный палтус с пюре из земляных червей. Наслаждаясь десертом из шербета с морскими водорослями и хрустящими шкурками киви, Шарон заметила: «Оскара» в этом году получат или Фиона Ковингтон, или Лори Сифер. Они единственные из номинанток, которые не угодили пока в тюрьму или психушку».

Джордж Кристи,

«Из жизни звезд»,

«Голливуд рипортер»,

10 марта.

Глава 25

Теплый бриз обдувал только что вымытые темные волосы Фионы, шагавшей по улице. Сегодня утром она дважды прополоскала их растительным бальзамом, и ей казалось, что голова ее пахнет, как английский сад в полном цвету. О, как же она скучала по Лондону!

Но шла она сейчас не по Кингз-роуд, а по Монтана-авеню в Санта-Монике. В витринах магазинов красовались жутко дорогие итальянские свитеры, большую часть которых изготовили нелегально работающие в Калифорнии китайцы. Проходя мимо них, она также видела младенцев — их везли в дорогих прогулочных колясочках няньки-мексиканки. Младенцы по большей части являлись отпрысками еврейских семей, где папа, как правило, работал каким-нибудь сценаристом, а мама, щеголявшая в мини-юбке и с копной пышных кудряшек на голове, — каким-нибудь ассистентом исполнительного продюсера. Однако несмотря на это, детишки начинали раньше говорить по-испански, чем по-английски.

Мысль о молодых парах, строящих совместную жизнь, внезапно наполнила Фиону неизбывной тоской, как бывало всякий раз, когда она смотрела фильм «Короткая встреча». Неужели их с Колином отношения кончены раз и навсегда? Неужели им, подобно Тревору Говарду и Селии Джонсон в этом сентиментальном произведении сэра Дэвида Лина, суждено разминуться на островке поезда под названием «Жизнь» и никогда, никогда больше не увидеть друг друга?..

Чувствуя, что решимость ее начинает таять, Фиона прибавила шагу и продолжила свой путь по Монтана-авеню. «Только вперед, девочка, всегда только вперед! — твердила она себе. — Иного выхода нет. Вперед, к новым ощущениям, новым захватывающим приключениям!» Тут в ее голове пронеслось воспоминание о тех благословенных временах, когда она еще училась в Англии, в школе-пансионе. Она вспомнила гимн, который распевала с подружками на каждой воскресной службе. И вот тихонечко, под нос, Фиона запела «Вперед, воины Христовы». Наверное, впервые за десятки лет слова эти прозвучали на Монтана-авеню.

Фиона вошла в «Мока чока латта, я-я», хипповое кафе на углу Монтана-авеню и Девятой улицы, где собирались представители всех национальностей. Пройдя по коридору мимо доски, где были вывешены объявления о поэтических чтениях, спектаклях и курсах по рефлексологии, она заглянула в уютный полумрак небольшого зала, где завсегдатаями были безработные актеры и модели.

— Сюда! — приветственно махнула ей рукой Мария, сидевшая за столом в углу с чашкой чая.

— Я так рада, что ты приняла мое приглашение, — сказала Фиона, усаживаясь рядом. — Мы так смеялись и веселились на той вечеринке, и мне кажется, нам следует повторить этот замечательный и прелестный эпизод.

В ответ на это цветистое высказывание Мария улыбнулась краешками губ. Именно нежность и воспитанность Фионы, а вовсе не ее смех бальзамом проливались на ее пылкую и беспокойную мексиканскую душу.

К ним подошел смазливый молодой официант. Не далее как два часа назад он совершенно бездарно выступил на репетиции в роли водителя «скорой помощи».

— Доброе утро! — сказал он Фионе. — Чего желаете?

— Ах, — пробормотала Фиона, — вот он, самый сложный момент! Принятие решения.

— Могу рекомендовать нечто совершенно особенное, — прогнусавил официант. — Наш фирменный напиток. Двойной декофеинизированный кофе со льдом, обезжиренным молоком и капелькой итальянского малинового сиропа. Семь пятьдесят.

Фиона на секунду задумалась.

— А как насчет чашки обычного кофе? — спросила она. — Или это совершенно невозможно?

— Вы посетитель, а желание посетителя для нас закон, — сказал официант и отошел к стойке.

— Ох уж эти американцы с их вечными ухищрениями по поводу такой простой вещи, как кофе! — обратилась Фиона к Марии. — Как мексиканская еда. Три основных ингредиента, но подаются в сорока разных комбинациях.

— Я так обрадовалась, когда ты позвонила вчера, — сказала Мария, которую волновали лишь чувства и страсть, а вовсе не содержание кофеина.

— Кажется, я уже говорила, — заметила Фиона, — именно ты заставила меня рассмеяться впервые за долгое время.

— А что, так скверно было на душе?

— Но ведь это совершенно ужасно, когда тебя подвергают публичному осмеянию. Особенно такая дешевая шлюха, как Карен Кролл.

— Тебе, должно быть, очень больно… — сочувственно заметила Мария.

— Могу сказать лишь одно: жизнь оказалась куда грубей и тяжелей, чем нам внушали в школе, в Холлингсфорд-он-Мьюз. — Фиона снова с любовью вспомнила школьные годы, веселое приготовление пудингов, чтение Беатрис Поттер своим подружкам-одноклассницам. Вот где был подлинный театр, в котором шли одни шедевры.

— Так ты что, до сих пор слезы льешь? — спросила Мария, с наслаждением вдыхая цветочный аромат, исходивший от золотисто-каштановых волос Фионы.

— Нет, слезы теперь под контролем, — усмехнулась Фиона. — Стала вместо этого писать стихи. Прекрасный способ излить горести и печали.

— Лично я всегда полагаюсь на текилу, — пожала плечами Мария.

— Между прочим, — сказала Фиона и полезла в сумочку от Шанель, — я захватила с собой одно стихотворение.

— С удовольствием послушаю, — кивнула Мария.

— Надеюсь, тебе понравится, — улыбнулась Фиона и развернула сложенный пополам листок желтоватой бумаги. Потом надела очки в тоненькой металлической оправе и стала читать:

Я брожу,

душой увянув,

в сердце рана,

вся в печали.

Все брожу и вижу

— ива гнется

над водой тоскливо…

— Что-то я никак не пойму, о чем это ты, — перебила ее Мария.

— Неужели не понятно? — удивилась Фиона. — На самом деле все очень просто. Нет, правда… Я описываю здесь свое душевное состояние. Совершенно потерянна, брожу, как…

Мария нежно прикрыла ей рот ладонью.

— Ни слова больше, — тихо шепнула она.

Фиона в изумлении отпрянула. Если нельзя говорить, поделиться наболевшим, какая тогда польза от этой встречи?

— Дай-ка загляну тебе в глаза, — сказала Мария.

— Для чего? — спросила Фиона.

— Просто ты мне очень симпатична, — ответила Мария.

Тут официант принес кофе, что дало Фионе время несколько собраться с мыслями. Эта молодая женщина… ей явно нужно нечто большее, чем просто утренняя болтовня за кофе. Фиона вспомнила девичью хоккейную команду, что была организована в Холлингсфорд-он-Мьюз, школе для благородных девиц, и слухи, которые ходили об этой команде.

— Боюсь, ты не совсем правильно поняла меня, — робко начала Фиона.

— Я пришла, чтобы увидеть тебя. И нечего тут больше понимать, — ответила Мария.