До войны Жолио-Кюри был членом социалистической партии. Он считал тогда, что у него нет особых качеств, необходимых для того, чтобы стать коммунистом. «Теперь я знаю, что эта позиция была неверна. Именно вступив в партию учишься быть коммунистам, учишься реально сознавать колоссальную ценность коммунизма».

Весной 1942 года, в самое страшное время, когда немецкие войска продвигались далеко в глубь России и казалось, что войне не будет конца, Фредерик Жолио-Кюри вступил во Французскую коммунистическую партию.

На вопрос о том, что привело его в партию, он ответил коротко:

— Я стал коммунистом потому, что я патриот.

Принимавшим его членам Центрального Комитета он пояснил еще:

— Если нас арестуют, ваша судьба будет более тяжелой, чем моя, поскольку я беспартийный. Это было бы несправедливо… И потом, если уж мне придется встать под пули, то я хочу умереть коммунистом.

Через восемь лет, выступая на XII съезде Коммунистической партии Франции, Жолио-Кюри говорил о борьбе во времена нацистской оккупации:

— В Национальном фронте вместе боролись в тесном союзе мужчины и женщины разных мнений и разных религиозных убеждений. Тогда в Национальном фронте мы заботились о том, чтобы не входить в споры о вопросах, которые могли бы нас разъединить.

Но в близости, которая создалась в действии, во взаимном уважении, установившемся между людьми честными и храбрыми, коммунист своим примером, своими объяснениями вопросов, смущавших и тревоживших умы его соратников, подводил их к пониманию огромной человеческой ценности коммунизма.

Именно этой дорогой вступил я в нашу великую партию, и десятки лучших пришли той же дорогой. И я уверен, что, как и я, они сохраняют в сердце бесконечную признательность к старшим, к тем, кто осветил их путь.

К весне 1944 года положение Жолио-Кюри стало слишком опасным. Было принято решение о его переходе на нелегальное положение. Последнее, что предпринял он, пользуясь преимуществом легальности, — это была организация побега Ланжевена.

Вернуться после этого в Париж он уже не мог. Ирен с детьми еще раньше уехала в Швейцарию.

С мая 1944 года после организации побега Ланжевена Фредерик Жолио скрывался в подполье под именем Жана Пьера Гомона. Немцы, не найдя его в Париже, считали, что он бежал вместе с Ланжевеном.

Директор Коллеж де Франс Фараль «по секрету» сообщил Савелю, ближайшему сотруднику Фредерика Жолио: «Не тревожьтесь о вашем патроне, он благополучно уехал в Швейцарию». Савель поблагодарил за доверие и… в тот же вечер обсудил эту новость с самим Жолио. Дело в том, что, вынужденный менять места ночевок почти ежедневно, Жолио ту ночь провел как раз у Савеля.

В подполье Жолио принимал непосредственное участие в подготовке парижского восстания.

Лондонское радио уговаривало французов: «Подождите, пока вас освободят союзники».

«Ни одного дня без военных действий против врага! — отвечала «Юманите». — Французы, освобождайтесь сами!»

За Париж сражались советские солдаты под Москвой и под Киевом. Немецкие дивизии, входившие 14 июня 1940 года в Париж, были в 1943 году уничтожены под Сталинградом. Советская армия шла в бой за свободу Парижа.

19 августа 1944 года подпольный комитет подал сигнал к началу организованного восстания. Улицы Парижа ощети-нились баррикадами. Члены Национального университетского фронта заняли свои посты: одни участвовали в боевых действиях, другие охраняли ценности культуры.

План восстания был разработан до мельчайших деталей. Отряды вольных стрелков и партизан пошли в бой.

Немцы двинули против восставших танки. Рабочие Парижа забросали эти танки гранатами и бутылками с зажигательной смесью, в том числе и теми, что были изготовлены в подпольной мастерской профессора Жолио-Кюри.

Рабочие и служащие, учащиеся и учителя, врачи и ученые сражались на баррикадах Парижа, города четырех революций. И вместе с народом стрелял в фашистов с баррикад Парижа профессор Жолио-Кюри.

Семь дней длилось ожесточенное сражение на улицах Парижа. К вечеру 27 августа Париж освободил себя от немцев.

В тот же день в освобожденную столицу Франции прибыли американские войска и деголлевские дивизии.

Через несколько дней после освобождения немецкие самолеты налетели на Париж. На крыше Коллеж де Франс Жолио-Кюри наблюдал за падающими двухсоткилограммовыми бомбами. Рядом стояли три американских офицера с загадочными знаками различия: на левом рукаве белая буква альфа, пронизанная красной молнией. Офицеры внимательно и почтительно следили за Жолио-Кюри. Внезапно ученый воскликнул: «Я забыл про динамит!» — и бросился в свою лабораторию: там еще оставались запасы взрывчатки. Американцы были ошеломлены: сам лауреат Нобелевской премии возится с гранатами и бомбами.

Жолио не знал тогда, что белая альфа с красной молнией означает принадлежность к особо засекреченной дивизии «Альсос», или «охотников за головами». Задачей дивизии «Альсос» являлось наблюдение за ядерной физикой: увериться, что у немцев нет атомной бомбы, захватить и отправить в США все материалы по ядерной физике, «пригласить» европейских физиков в США.

В отношении Жолио-Кюри офицерам «Альсос» рекомендовали особую осторожность: несколько дней тому назад в «Юманите» было обнародовано, что Жолио-Кюри является членом Коммунистической партии Франции с 1942 года.

Жолио и не подозревал, что американцев беспокоят не бомбы, падающие на Париж, а страх, что профессор-коммунист опередит их в изготовлении атомной бомбы. Кто мог знать тогда, что уже готовят новую войну и что грохот Хиросимы скоро потрясет землю?

Последний выстрел отгремел в Париже. Профессор Жолио-Кюри вернулся в свою лабораторию, на дверях которой кто-то прикрепил шутливую вывеску:

Сняты веревки, на которых сушились детонаторы. Убраны приспособления для изготовления гранат и бомб. Сорваны немецкие печати с циклотрона. Закончился тоскливый период разлуки с семьей, и с радостью возобновили и Ирен и Фредерик свою работу в лаборатории.

За участие в движении Сопротивления гражданин Жолио-Кюри награжден офицерским орденом Почетного легиона и военным крестом. Его избирают членом Консультативной ассамблеи — органа, на первых порах заменившего парламент.

Через несколько недель после освобождения он получает возможность поехать в Лондон и установить контакт с французской научной миссией в Великобритании. Он вновь встречает своих научных друзей и французских коллег, вынужденных покинуть Францию в дни войны и применять свои знания в военных исследовательских учреждениях союзников. Велика была радость встречи старых друзей. Каждый знал, что он выполнил свой долг, будь то на родине или за ее пределами.

Еще в дни оккупации тайный посланец из Лондона вкратце информировал Жолио о работах по атомной энергии и снова повторил приглашение уехать в Англию, соблазняя Жолио возможностями научной работы. Покинуть Францию Жолио отказался: он в это время был уже председателем Национального фронта.

Лишь теперь Жолио узнал, что Альбан и Коварский приняли участие в работах сначала в Англии, а затем в Канаде, что французские материалы послужили основой для создания канадского атомного котла[6]. Позже к Альбану и Коварскому присоединились французские ученые Пьер Оже, Герон, Гольдшмидт и итальянец Бруно Понтекорво, работавший раньше у Ферми, а затем в лаборатории Жолио-Кюри.

Беседы с коллегами, вернувшимися во Францию, показали Жолио, что в области атомной энергии за годы войны достигнут большой прогресс. Надо сказать, что из-за завесы секретности Жолио не мог тогда знать подлинный размах работ в США. Он не знал, что еще в середине августа 1939 года, именно в те дни, когда окончательно прекратился свободный обмен мнениями между учеными разных стран, Альберт Эйнштейн обратился к президенту Рузвельту с письмом, в котором указывал: