Ответ на это был дан Фредериком Жолио и его сотрудниками Альбаном и Коварским в докладе 8 марта 1939 года. Еще в первой заметке, 30 января, Жолио указал, что если ядро урана делится примерно пополам, то при этом должны выбрасываться еще и нейтроны. Сколько их? Жолио, Альбан и Коварский измерили на опыте: новых нейтронов больше, чем было до распада.

Итак, замедленными нейтронами бомбардируют уран. Какой-то один нейтрон попал в ядро урана и вызвал деление. Уран разделился на два «осколка». «Осколки» — это новые элементы из середины таблицы Менделеева.

Среди «осколков» вскоре были найдены не только лантан и барий, но и другие элементы, например иттрий, стронций, а в воздухе вблизи распадающегося урана нашли радиоактивные изотопы криптона и ксенона.

Сумма зарядов, например, криптона (36) и бария (56) как раз дает заряд урана. Итак, заряд и масса ядра разделились примерно пополам, образовав два новых атомных ядра.

Но — и это самое главное! — несколько нейтронов, вылетевших из ядра урана, не войдут в ядра новых элементов. Они могут снова попасть в другое ядро урана.

Именно это и определили Фредерик Жолио-Кюри, Альбан и Коварский: всякий раз, как один нейтрон, попадая в ядро урана, вызывает деление ядра, высвобождаются два-три нейтрона. Каждый из этих свободных нейтронов, разлетающихся в разные стороны, может на своем пути снова попасть в другое ядро урана и вызвать новое разрушение ядра. А при каждом новом разрушении опять вылетают нейтроны, и их опять больше, чем было раньше. Каждый распад ядра рождает новые распады, количество нейтронов растет как лавина. Энергия урана высвобождается взрывом, сметая и уничтожая все на своем пути.

Это и есть цепная ядерная реакция. Человек искусственно вызывает деление одного ядра атома урана, а дальше процесс развивается уже сам: делятся, разрушаются все новые и новые ядра, и при каждом делении все снова и снова выделяется энергия.

Всего лишь пять лет тому назад Фредерик Жолио в своем нобелевском докладе предсказал цепную ядерную реакцию в далеком, быть может несбыточном, будущем.

«Удастся ли расковать Прометея науки?» — спрашивал в те годы Ланжевен.

Теперь Прометей науки был раскован. Фредерик Жолио с сотрудниками Альбаном и Коварским указали на опыте, как осуществить цепную ядерную реакцию распада урана.

При этой реакции должна выделяться громадная энергия.

Взрыв?

Да, мощный, необычайный, небывалый взрыв.

И если освободить эту силу природы, не научившись управлять ею, то результатом могут быть ужасные разрушения, еще невиданные на земле.

К чему же пришли Жолио-Кюри, Альбан и Коварский — не к новому ли мощному средству разрушения? Не остановить ли работу, пока не поздно?

На совещании за столом лаборатории Коллеж де Франс весной 1939 года друзья решают трудный вопрос: как будет применено их открытие? Какие последствия для человечества оно повлечет за собой?

Что делать дальше — идти вперед или остановиться в ожидании, когда кончатся войны, когда сложится обстановка, исключающая возможности злоупотребления их открытием?

Пьер и Мария Кюри думали о том, что в преступных руках радий может сделаться крайне опасным. Но все же они решили, что новые открытия в конечном счете приносят человечеству больше пользы, чем вреда.

Мы живем в такой век, когда любое открытие может быть обращено против человечества. Мы должны предотвратить эту страшную возможность. Это осуществимо, безусловно осуществимо. Иначе научное творчество вообще утратило бы всякий смысл, решают Жолио и его сотрудники.

Нет, останавливаться нельзя. Надо продолжать изыскания. Сидеть сложа руки — это значит проявить малодушие, неверие в силы народа. Долг ученых диктует: надо продолжить борьбу, вырывая у природы ее тайны, овладение которыми в будущем может облагодетельствовать человечество. Но в то же время они должны вместе с народом обеспечить мирное, только мирное применение атомной энергии. И никто не сделает этого, кроме них самих.

Работа продолжается. Но это не поиски нового средства разрушения. Атомная энергия должна служить миру. Разве обязательно доводить цепную реакцию до взрыва? Надо научиться управлять ею. Жолио смело проектирует создание центральных атомных установок, из которых каждая должна давать в год триста тысяч киловатт энергии при затрате только одной тонны урана вместо затрачиваемых сейчас трех миллионов тонн нефти или угля.

Триста тысяч киловатт энергии — это одна десятая энергии, производимой всеми силовыми установками Франции. Десять тонн урана — количество, помещающееся на одном грузовике, — может обеспечить всю Францию электроэнергией на год. По проекту Жолио атомная энергия будет обслуживать шахты, каменоломни, заводы, будет двигать поезда, обрабатывать поля. Атомная энергия навсегда раскрепостит человека от тяжелого труда.

Можно ли медлить? Нет. Наоборот, надо ускорить работу, хотя она отнюдь не встречает поддержки. Более того, буржуазные газеты поднимают травлю.

«Прекратите вредные опыты Жолио-Кюри», — требуют они. «Жолио взорвет нас, — внушают они читателю. — Он погубит Францию».

«Зачем Франции атомная энергия? — вопрошают продажные журналисты. — Франция никогда не справится с такой задачей, Франция слишком слаба, оставьте это дело другим странам».

Их «забота» своевременна. Ведь с того же 1939 года опыты по получению ядерной энергии ведутся и в США. Уже в январе 1939 года «Нью-Йорк таймс» коротко сообщает читателям о научной конференции в Вашингтоне, где физики с мировыми именами обсуждали вопрос о делении урана. Кстати, большая часть этих ученых лишь недавно прибыли в США, куда им пришлось бежать от фашизма: от Муссолини — Энрико Ферми, от Гитлера — Альберт Эйнштейн и Ганс Бёте, от Хорти — Лео Сциллард. В той же заметке «Нью-Йорк таймс» впервые для широкой публики прозвучали слова «атомная энергия», «деление урана», «цепная реакция».

В сентябре 1939 года Жолио, Альбан и Коварский посылают в печать статью «Экспериментальное доказательство цепной ядерной реакции в среде, содержащей уран». Они на опыте доказывают, что цепная реакция осуществима. Теперь дело за техникой.

К середине тридцать девятого года в научных журналах опубликовано уже более сотни статей по делению урана — явлению, которым заняты теперь ученые многих стран.

А затем наступает молчание. Пламя второй мировой войны разгорается все ярче. Железный занавес секретности опускается, разобщая ученых и скрывая достижения науки.

Что делается в лабораториях мира? Кто это знает?

Жолио, Альбан, Коварский и присоединившийся к ним физик Франсис Перрен продолжают опыты. Теперь они работают уже над техническим проектом ядерного реактора — первой в мире установки для практического получения ядерной энергии.

За 1938 и 1939 годы группой Жолио получено пять патентов на различные изобретения и усовершенствования для первого в мире ядерного реактора. Патенты могут сделать их владельцев миллионерами, особенно если продать их за границу. А ведь французское правительство ассигнует так мало, так ничтожно мало средств на исследовательские работы. Денег нет, никогда нет, нет приборов, нет материалов. Но оставить патенты себе, скрыть их от мира — это значит замедлить развитие науки во всем мире.

Сорок лет тому назад Пьер и Мария Кюри отказались от патента на радий. Так же решают этот вопрос Жолио-Кюри и его сотрудники. Свои патенты они передают в собственность Национальному центру научных исследований, принося их в дар своей родине — Франции.

Работы по ядерной энергии теперь засекречены, их публикация запрещена.

Жолио, Альбан и Коварский подробно описывают свои новые результаты в статье «О возможности получения в урановой среде расходящихся цепных ядерных реакций», но передают эту статью 30 октября 1939 года в запечатанном конверте в Парижскую Академию наук с просьбой вскрыть конверт, когда узы секретности не будут мешать свободному обмену мнениями между учеными мира.