Оставляя в стороне спорный тезис об угасании барщины к концу XVI в., отметим, что В. М. Панеях связывает реформу кабалы 1597 г. с изменениями в положении низшей категории кабальных людей, труд которых эксплуатировался на пашне.[12] Подобная интерпретация не учитывает того кардинального факта, что единый в юридическом плане институт служилой кабалы объединял весьма разнородные социальные группы. Низшую группу составляли «деловые люди», занятые в хозяйстве, высшую — привилегированные слуги (боевые холопы и пр.), получавшие от господина коня, оружие, иногда — служнюю пашню.[13]
Самый образ жизни «деловых людей», разбросанных по сельским усадьбам и пахавших барскую пашню, разобщал их. Принадлежавшие к этой категории кабальные имели мало возможностей заявить властям о своих интересах. Совершенно иной была ситуация, коль скоро речь шла о войске и боевых слугах. Кабальные послужильцы сопровождали господ в далеких походах, подолгу жили на их городских подворьях, были, вооружены и располагали боевым опытом. Среди них было известное число выходцев из дворянского сословия. Правительство волей-неволей должно было считаться с настроениями этой прослойки.
Вводя норму обязательного освобождения кабальных после смерти господина, власти, по-видимому, учитывали как требования со стороны многочисленных кабальных боевых слуг, так и интересы воинской службы в целом. Смерть дворянина исключала из состава поместного ополчения всех его послужильцев разом, поскольку вооруженная боярская свита не могла функционировать без сюзерена. Интересы военной службы требовали, чтобы такая свита была немедленно распущена с тем, чтобы ее члены могли поступить на службу к другому феодальному землевладельцу.
В соответствии с Уложением 1597 г. категория кабальных холопов должна была пополниться за счет так называемых «добровольных холопов». Господин, кормивший и одевавший «добровольного» слугу более полугода, получил право оформить на него служилую кабалу даже вопреки его воле.[14] Политика Годунова в отношении кабальных была подчинена, по-видимому, тем же принципам, что и крестьянская политика. Она приносила в жертву интересы разорившейся служилой мелкоты и ориентировалась на основной слой дворян, который нес на себе главную тяжесть военной службы. Таким дворянам следовало помочь и в обзаведении крестьянами и в пополнении вооруженной свиты кабальными холопами.
Известный писатель XVI в. Иван Пересветов четко выразил мысль о пагубности и несправедливости порабощения мелких служилых людей, загнанных нуждой на боярский двор в холопство.[15]
«Великий голод» 1601–1603 гг. привел к тому, что процесс размывания низших слоев феодального класса резко усилился. Приток разоренных детей боярских в ряды кабальных расширился. Как писал Авраамий Палицын, бояре «многих человек в неволю к себе введше служить», не только простых людей, но и «честных» детей боярских, владевших землей («селами») и отличившихся на войне «избранных меченосцев и крепцих со оружии во бранех».[16] После 1597 г. разоренный служилый человек лишился возможности переждать лихую годину, найдя прибежище на боярском дворе в качестве добровольного слуги. В ликвидации добровольной службы наиболее резко проявился крепостнический дух законодательства конца XVI в. Дворяне пожизненно обеспечили себя, добившись закрепления за собой всех как добровольных, так и кабальных слуг.
Катастрофическое запустение поместных земель и появление значительного числа «избывших» службы детей боярских побудило правительство провести реформу службы. У правительства было два возможных пути вернуть «оскудевших» землевладельцев в ополчение. Можно было простить им казенные недоимки, наделить населенными землями и оказать финансовую помощь. Такая политика требовала слишком больших расходов, непосильных для казны. Другая возможность заключалась в том, чтобы вернуть обедневших «воинников» в армию, но уже в качестве кабальных послужильцев. Для этого состоятельные землевладельцы должны были затратить средства на приобретение кабальных, пригодных для службы в их вооруженных свитах.
При Грозном феодальные землевладельцы выводили в поход боевого холопа с каждых 100 четвертей принадлежавшей им земли. При царе Борисе старые нормы службы подверглись серьезному пересмотру.
Владелец поместья Я. Маржарет следующим образом описал условия службы при Борисе: «нужно, чтобы кроме себя лично, каждый снарядил одного конного и одного пешего воина с каждых 100 четв. земли, которую они держат…»[17] Слова Я. Маржарета находят полное подтверждение в документах Разрядного приказа. В одном из списков «Государева Разряда» 1604 г. имеется запись от 3 мая 1601 г. о сборе дворянского ополчения против татар. На совещании царя с Боярской думой и священным собором было объявлено, чтобы все служилые люди готовились к выступлению против крымцев «и были б все людны и конны, и нарядны, и цветны, и даточные б люди у всех были з земель и с поместий и с вотчин сполна, со ста четвертей по человеку по конному да по человеку по пешему с пищальми. А будет им всем и их людем конской смотр».[18]
Пересмотр Уложения о службе следует рассматривать как крупную военную реформу. Однако надо иметь в виду, что практическое осуществление этой реформы неизбежно натолкнулось на большие трудности. В годы голода многие землевладельцы прогоняли боевых холопов со двора, не имея возможности прокормить их. После прекращения голода такие дворяне не имели средств, чтобы приобрести новых кабальных слуг. С началом войны им, по-видимому, приходилось пополнять свою вооруженную свиту за счет «деловых» кабальных людей с пашни, страдников, крестьян, бобылей. К началу XVII в. за категорией послужильцев окончательно закрепилось новое наименование «даточные люди». Изменение терминологии, вероятно, было связано с наметившимися переменами в социальном составе послужильцев. К привилегированным слугам, имевшим служнюю пашню, присоединились представители низших социальных групп. Этих последних феодальные землевладельцы должны были вооружить и экипировать за свой счет. В период изнурительной войны с самозванцем «отягощение» в службе вызвало глубокое недовольство дворянства.
Категория «деловых» кабальных людей, страдных холопов и прочего «черного» люда была неизбежно более многочисленной, чем категория военных послужильцев. Но было бы неверно представлять последнюю в виде тонкой верхушечной прослойки. По примерным подсчетам, двадцатипятитысячное дворянское ополчение в XVI в. имело в походе до 25–50 тыс. боевых холопов.[19] В 1604 г. в походе против самозванца участвовало более 13 тыс. дворян и детей боярских. По самым скромным подсчетам, при них находилось не менее 15–20 тыс. боевых послужильцев. В росписи 1604 г. поименно названы 507 землевладельцев, которые, не участвуя в походе лично, прислали 2252 конных воинов в полном вооружении.[20]
Роль холопов на поле боя раскрывает следующий факт из истории последней крупной военной кампании XVI в. После обстрела Ивангорода в 1590 г. воеводы повели на штурм в проломы 350 стрельцов, 400 казаков и 2380 боевых холопов — «боярских людей».[21]
Существенные перемены в положении боевых холопов произошли после того, как Разрядный приказ обязал дворян вооружать своих людей огнестрельным оружием — «пищалями». Поскольку сами дворяне не желали расставаться с традиционным рыцарским оружием — мечом, военная роль холопов возрастала. Дворянское ядро все больше утрачивало свое количественное преобладание, а также отчасти и свое боевое превосходство. Боевые слуги занимали промежуточное социальное положение. По сравнению с совсем бесправными пашенными холопами эта прослойка, постоянно пополнявшаяся разорившимися мелкопоместными детьми боярскими, пользовалась известными привилегиями. Однако же послужильцы принадлежали к разряду несвободного населения.
