Все свое состояние, достигавшее сорока тысяч рублей, он оставил этой семье. Кроме того, по завещанию он предоставил дочери своей экономки Е. К. Трейгульт право собственности на свои последние произведения. Письма Гончарова к родным, прежде всего к брату[220] и сестрам, характеризуют его, как отзывчивого и доброго человека.

Гончаров, как это часто бывает свойственно старым холостякам, живейшим образом входит в большие в малые интересы и нужды родных ему людей, особенно сестер — шлет им книги, разные вещи и даже… синьку для белья. Более всего забот причиняли ему многочисленные племянники. «Меня уже давно, — добродушно замечал Иван Александрович, — стали одолевать племянники». Известно, что значит для провинциалов дядюшка в столице! Много крови и нервов испортил своему дяде «племянничек» Виктор Кирмалов. Дядя «сунул его столоначальником», а тот «в должность не ходил», рассчитывая жить за счет доброго дяди. Возмущенный этим, Иван Александрович писал брату: «Я ему доказывал, что таких дядей теперь и в комедиях на сцене не видать, что баловство — это дело бабушек и глупых теток… я сам не капиталист и живу одиноко, затворником, работаю».

Особенно пекся он о воспитании, образовании и будущем другого племянника — Александра Гончарова, студента Дерптского университета. Среди большой занятости он находил время писать ему пространные назидательные письма, посылал нужные книги, деньги.

Однако когда Иван Александрович умер, отказав все свои сбережения осиротевшим детям своей экономки, его «милый» Сашенька написал воспоминания об И. А. Гончарове, в которых было мало правды, а больше неприязни и лжи.

О теплом и отзывчивом сердце писателя свидетельствовало, в частности, то, как он относился в те годы к Ю. Д. Ефремовой, которая всегда ранее принимала деятельное участие в устройстве его дел, вроде перемены квартиры, разных покупок, найма прислуги и т. д. С годами когда-то прекрасная Юнинька стала совсем немощной, слепнущей, больной старушкой. С торопливостью, которая тогда была уже ему тяжела, Гончаров устремляется на ее зов, хлопочет в разных инстанциях о пенсии за умершего мужа…

Писатель внимательно следил за жизнью родного города. Он высоко ценил симбирскую Карамзинскую библиотеку, которая была открыта в 1848 году. Он называл ее «прекрасным учреждением» и считал, что «библиотека много делает добра и оказывает огромное влияние на развитие и образование Симбирска».

В шестидесятых годах он был избран почетным членом Карамзинской библиотеки. В 1881 году Гончаров подарил родному городу свою богатую личную библиотеку[221].

«С половины восьмидесятых годов жизнь Гончарова пошла заметно на убыль, в особенности после того, как он ослеп на один глаз, — писал А. Ф. Кони. — Он побледнел и похудел, почерк его стал и крупнее, но неразборчивее, и он по целым дням, неделям не выходил из своей малоуютной и темноватой квартиры на Моховой, где прожил 30 лет. На летнее время далекий любимый Дуббельн сменился более близкой Усть-Нарвой, а затем и Петергофом»[222].

Самые последние годы жизни писателя проходят в тяжкой борьбе с недугами. Осенью 1890 года Гончарову стало несколько лучше. «На Невском неожиданно встретил прогуливающимся Гончарова: идет один, без провожатых, молодец молодцом», — писал М. М. Стасюлевич своей жене 13 октября 1890 года.

До конца жизни Гончаров не переставал трудиться, не положил своего писательского пера, глубоко верил «в иную жизнь» русских людей, России. Без труда он не мыслил своей жизни. Приходится только удивляться, как много еще мог сделать тяжко больной писатель.

В 1880 году в журнале «Русская речь» он печатает очерк «Литературный вечер», которым хотел вмешаться в литературную полемику тех лет, высказать свое отношение как к реакционным, так и к революционным эстетическим теориям. При всей противоречивости позиции Гончарова в этом очерке он выступал убежденным защитником прогрессивных принципов литературы, сторонником реализма в искусстве. Правда, впоследствии Гончаров раскаивался в опубликовании этого очерка — и не только вследствие того, что считал его художественно слабым.

В 1881 году Гончаров готовит и выпускает в свет сборник «Четыре очерка», в который, кроме «Литературного вечера» и «Мильона терзаний», вошли также «Заметки о личности Белинского» и статья «Лучше поздно, чем никогда».

В восьмидесятых годах Гончаров имел уже право подвести итоги своей творческой деятельности. Сочинения его — «Обрыв», «Обломов», «Обыкновенная история» и «Фрегат «Паллада» — были в то время совершенно распроданы. Бывая в книжном магазине Вольфа, Гончаров сам слышал, как публика спрашивала его книги. Однажды между Гончаровым и Вольфом произошел следующий разговор:

— Что же вы, Иван Александрович, не приступите к новому изданию ваших сочинений? — спрашивал его Вольф.

— Куда мне уж, старому? Забота, хлопоты, корректура… Нет, это я не в состоянии…

— Позвольте! Все это — дело издателя, — убеждал Вольф.

— Да, но, выпуская новым изданием, следовало бы кое-что исправить, переделать, сократить… Где мне теперь приниматься за такую работу…

Попытки Вольфа уговорить Гончарова продать ему право на издание не привели к положительному результату, хотя книгопродавец заявлял, что определение гонорара всецело предоставлено будет Гончарову.

Когда однажды Вольф, обвиняя Гончарова в непреклонности, заметил ему: «Вы прямо-таки настоящий Обломов», Гончаров, помолчав, пристально посмотрел на Вольфа и сказал с явной раздраженной иронией:

— Да, вы совершенно правы… Я Обломов, и Обломов — это я, — и тут же вышел из магазина[223].

Ссылаясь на трудность приобретения и дороговизну ставшего редкостью романа «Обломов», А. Ф. Кони и другие близкие писателю люди настойчиво уговаривали Гончарова издать его полное собрание сочинений.

В начале ноября 1882 года он, наконец, подписал контракт с книготорговцем Глазуновым и уступил ему свое авторское право на все свои сочинения.

Но издание первого своего полного собрания сочинений Гончаров не рассматривал как дело только издателя. Начиная с 1883 года, Гончаров тщательно работает над текстом своих романов, внося в них существенные поправки, изменения. Особенно много сил потратил Гончаров на улучшение текста своего первого романа — «Обыкновенная история».

Он сильно исправил язык романа, сделал множество поправок и вычерков, более десяти весьма крупных купюр в тексте. Первое прижизненное полное собрание сочинений Гончарова вышло в 1884 году. До последнего времени принято было в основу всех последующих изданий брать именно это издание.

Однако в процессе подготовки собрания сочинений Гончарова в 1952–1955 годах (Гослитиздат) было установлено, что Гончаров, несмотря на ухудшение своего зрения, дополнительно перечитывал и вносил поправки в текст своих произведений для второго прижизненного издания (1886–1889 годы).

14 февраля 1882 года в Москве состоялось чествование великого русского драматурга А. Н. Островского в связи с тридцатипятилетием его творческой деятельности. К многочисленным приветствиям юбиляру присоединил свой «скромный голос» и Гончаров. Он послал драматургу горячее письмо. «…Только после Вас мы, русские, — писал Гончаров, — можем с гордостью сказать: «У нас есть свой русский, национальный театр. Он по справедливости должен называться: «Театр Островского». Произведения, созданные Островским, он называет «подвигами».

«Живите же, великий художник, долгие годы!..» — восклицал в конце письма Гончаров и посылал Островскому свой привет, как «от стариннейшего и искреннейшего» его почитателя.

Но в эти годы Островский был уже тяжело болен. Гончарова глубоко потрясла и опечалила его смерть, последовавшая 2 июня 1886 года. «Театр осиротел», — сказал он со слезами на глазах, узнав об этом известии.