— Это же солидный возраст! — сказал Королев. — Вернетесь — отпразднуем. — И тут же словно устыдился двусмысленности фразы: что значит — «вернетесь»? Может, и не вернется?

И они оба в неловкости замолчали и так некоторое время стояли, глядя в степь, начинающую темнеть. Звезды одна за другой загорались в небе, перекликаясь с огнями космодрома, вспыхивающими то тут, то там и особенно ярко, прожекторно у подножия ракеты.

— Сергей Павлович, — вдруг прервал молчание Гагарин и поворотился к Королеву с лицом, просящим предельного откровения: — Вы хотите что-то важное сказать, но оттягиваете. Говорите все как есть. Я пойму. Я все прекрасно сознаю и понимаю. Поверьте…

Королев приобнял по-дружески Гагарина и, заглядывая в глаза, растроганный таким порывом, проговорил, с трудом выравнивая голос, переходя на «ты»:

— Я знаю, Юра, что ты все понимаешь. И верю в тебя, как в самого себя. Но все может случиться, все, что угодно, — и на старте, и в полете. Никто не даст стопроцентной гарантии. Страшное давление перегрузок, столь длительная невесомость, спуск в адской температуре…

— Но ведь собачки летали, Сергей Павлович, — перебил, стараясь свести на шутку, Гагарин. — И ничего! Хоть бы хны…

— А что собачки?.. — не обращая внимания на эту реплику, продолжал Королев. — Да, летали, да, вернулись. Но рассказать-то ничего не могли? Мы не знаем, Юра, что чувствовали и что пережили эти симпатичные существа… У них все в глазах осталось. Великая тайна.

И они вновь замолчали. Но на этот раз молчание прервал Королев:

— Видишь ли, Юра, когда в космос летит человек — это уже осознанная необходимость. Ты не испытуемый, а испытатель! Понимаешь — необходимость подвига. Да-да! Без громких слов. Тебе выпало воплотить мечту многих поколений людей, великих умов. И ты не супермен какой-нибудь, а простой парень, муж своей жены, отец двух дочурок. Земной человек!

Королев словно пытался что-то внушить самому себе. Гагарин уважительно слушал.

— Мы, быть может, еще сами не осознали, на какую ступень поднялись, — продолжал Королев, — в космос летит человек. Ничто не может заменить разум пытливого исследователя. А ведь еще вчера были скептики. Они и сейчас не перевелись. Да что там! Каких-то двадцать лет назад многие считали бреднями предсказания Циолковского… А этот старик с крыши своего домика на берегу Оки такое видел…

— Вы встречались с Циолковским? — нетерпеливо спросил Гагарин.

Королев промолчал, пытливо, открыто вглядываясь в Гагарина, в его то ли осунувшееся, то ли озябнувшее за эти несколько минут лицо.

Гагарин подавил волнение, и в широко раскрытых голубых глазах его словно бы зароились веснушки, придавшие им выражение той неподдельной решительности, какая в грудные минуты проявляется у скромных, даже застенчивых людей.

Его голос, впрочем, надломился.

— Сергей Павлович, — произнес Гагарин тихо, но с отчетливым внутренним убеждением, — может быть, в отряде есть ребята достойнее, подготовленнее, но вы не волнуйтесь. Честное слово, я не подведу, все сделаю…

Королев отозвался мягким взглядом.

— Знаете, Юра, о чем я сейчас думал? А Константин Эдуардович-то Циолковский мог бы вас на руках подержать. Ведь вы его застали с год как. Да и земляки к тому же. От Гжатска до Калуги сколько? Полторы сотни верст, не больше? Жаль, не дожил он до дней Байконура. Вот уж истинно было им сказано: «Невозможное сегодня станет возможным завтра». А я, знаете, во что поверил, когда был у него? В стружки на столярном станке и в гнутый алюминий. В дело, Юра, поверил! Как это старик говорил? «Будем последовательны: сперва полеты на небольших высотах, затем человек проникнет за атмосферу и наконец далее, к звездам». Последовательность! Это вообще, Юра, очень важный принцип жизни. Не просто витать в облаках, а опираться на реальность. Твердо стоять на земле. — Королев словно спохватился, что слишком отвлекся, дал волю воспоминаниям, и улыбнулся, выдав, впрочем, этой улыбкой, как сильно волнуется, переживает. — Все будет как рассчитали, Юра, — сказал он. — А еще, если честно, я очень тебе завидую. Ты увидишь планету такой, какой никто и никогда из людей ее не выдал. Конечно, она еще не покажется шариком, но…

И, обрадовавшийся разрядке в настроении их обоих, Гагарин мечтательно подхватил:

— Чкалов! Вот кто хотел махнуть «вокруг шарика»! Интересно, а какой Земля видится, когда она размером с… Луну?

Королев пожал плечами, усмехнулся.

— Наверное, как Луна, как месяц…

— Вот-вот, — продолжил возбужденно Гагарин. — Земля как месяц… Значит, из тех космических далей нашу планету можно увидеть как серп… Серп Земли?

— Возможно, наверное, так, — произнес в мечтательной раздумчивости Королев. — Ну что ж, пора спускаться на грешную Землю?

И прежде чем зайти в лифт, они повернулись к уже облаченному в обтекатель кораблю.

Королев потрогал кромку люка, постучал пальцами по металлическому корпусу.

— За надежность этой машины мы ручаемся, Юра…

— А никто и не сомневается, — ответил Гагарин и хитровато прищурился. — Как в сказке про царя Салтана: «В синем небе звезды блещут, в синем море волны хлещут; туча по небу идет, бочка по морю плывет…»

— Вот-вот, — с одобрением продолжил Королев: — «Сын на ножки поднялся, в дно головкой уперся, понатужился немножко: «Как бы здесь на двор окошко нам проделать?» — молвил он, вышиб дно и вышел вон…»

Они вошли в лифт и спустились вниз. Но на порожках трапа Королев, поднеся палец к губам, подал знак остановиться — его заинтересовал невольно услышанный разговор. Группа рабочих, как видно, устроила короткую передышку, и один из них, пожилой, в ватнике, старался в чем-то убедить другого — молодого, в ярком, выглядывавшем из-под спецовки свитере.

— Ты вот говоришь, СП крутой? Как бы не так… Не то слово, — рассуждал пожилой. — Было дело, готовили мы такую же очередную машину. Известно — все до миллиметра, до микрона проверено, прощупано вот этими руками. И тут она бестия, гайка, возьми да вырвись у меня из рук. Чуть ключом тронул, ну, на полнитки — она и закатилась черт знает куда, сгинула. Ни рукой, ни проволокой не нащупать. А операция на завершении. Я, конечно, другую гайку достал, закрутил. Спустился вниз, доложил, что, мол, все в порядке. А у самого земля под ногами качается, и на ракету оглянуться не могу: вдруг что случится, кто узнает, отчего, почему? А уж найти виновника и вовсе невозможно. Ну? Ты бы как поступил?

— Ничего бы не случилось… Подумаешь, гайка… — спокойно-уверенно протянул молодой.

— Вот такие вы теперь все умные, — сдерживаясь, вздохнул пожилой. — А я взял себя, можно сказать, за воротник и повел на эшафот. Да. К самому СП пошел и признался. Так и так, говорю. Что доложил о готовности, так обманул, значит, струсил. Гайка завалилась в агрегат. СП побелел, рванул телефон, дал команду отменить запуск. А потом поворачивается ко мне и говорит: «Спасибо». И руку пожал. Вот так. Я это его слово как орден ношу. Конечно, бывает, что СП…

Королев не дал продолжать, выявился, мягко перебил:

— А ведь неправду, Григорий Семенович, баешь…

Рабочий смутился. Все притихли. А Королев, приглашая Гагарина, присел, прислонился к железной ферме рядом.

— Орден Ленина кто получил?

— Так то ж оптом за все, — улыбнулся рабочий.

— Большая заслуга из маленьких складывается, — заметил Королев.

— Что правда, то правда, — согласился рабочий. — А вы что же, нашему имениннику обкатку даете? — И он с почтительностью показал на Гагарина.

— Да вот, привыкаю, — охотно отозвался Гагарин. Видно было по лицу, что ему хочется сказать что-то душевное, уверить этих людей. — Все системы надежные… Одним словом, сразу видна работа… — Он никак не мог подобрать нужное.

— Что ж, наше изделие, как говорит Сергей Павлович, первый сорт! — степенно проговорил рабочий. — Извини, что на «ты», но ты же из нашей кости, Юра, из рабочей? И как рабочий рабочему тебе говорю: «Мы сделали все на совесть». Теперь дело за тобой…