До сих пор еще бродит по смоленской земле молва, будто Иван Гагара на спор брался за одну ночь избу по бревнышку разобрать, а к вечеру сложить заново. И не раз выспаривал.
А уж свою избу под солому срубил как игрушку. Восемь ребятишек усаживались за стол, пока гремела ухватами у печи его жена Настасья, — сыновья Николай, Павел, Михаил, Иван, Савелий, Алексей — будущий отец Юрия и две дочери — Прасковья и Дарья.
Трое старших — Николай, Михаил и Иван, — уедут в Питер на заработки. И пойдут разговоры, что среди забастовщиков они не последними выступали там против фабрикантов. Разговоры сторожкие, и как знать, быть может, шли братья в той обреченной колонне 9 января 1905 года рядом с Тимофеем Матвеевым, а то и с Сергеем брались за винтовки. Следы Михаила и Ивана в Питере теряются. Николай после революции вернулся в деревню один. Павел станет красным кавалеристом, выучится на ветеринара, спасет в войну колхозное стадо. С Юрием у него сложатся отношения взаимной симпатии на почве неуемных фантазий взрослого человека и мальчика.
Савелий Иванович приютит Юрия в Москве, пока тот, приехав из Гжатска, будет поступать в ремесленное училище.
Так что очень трудно определить, ростки какого корня более всего развивались в характере Юрия: матвеевского или гагаринского.
Последний раз Ивана Гагару видели году в четырнадцатом, перед империалистической войной. Он оставил детям в наследство топор, отвес и хорошую память о себе.
И первые строки своей автобиографии Юрий Гагарин посвятит не просто отцу, а его делу, мастерству.
«До сих пор помню желтоватую пену стружек, как бы обмывающих его крупные рабочие руки, и по запахам могу различить породы дерева — сладковатого клена, горьковатого дуба, вяжущий привкус сосны, из которых отец мастерил полезные людям вещи.
Одним словом, к дереву я отношусь с таким же уважением, как и к металлу».
Не в этом ли признании самое ценное: переплелись, срослись два корня — каленый стальной и звонкий кленовый.
На дворе двадцать третий год. В деревеньке Шахматово, похоронив отца, брата и мать, осталась сиротой в свои неполные девятнадцать лет с двумя младшенькими на руках девушка Нюра Матвеева.
«Но горевать было некогда, — вспоминала Анна Тимофеевна, — деревенская жизнь остановки не знает. Сев проведешь, а там уж сенокос, сено уберешь — другая работа ждет не дождется: картошку окучивать надо, огород поливать, полоть. Глядишь — время жатвы настало. Это уж не говоря о том, что каждый день поутру встань корову подоить, в стадо ее выпустить. За повседневными заботами горе чуть отпускало сердце. И молодость брала свое».
Погожими весенними вечерами, когда приберешься со скотиной, накормишь и уложишь брата и сестренку, и не чуешь от усталости ни рук, ни ног, прогоняла дрему далекая, но вот уже зазывисто близкая песня гармони. Никак опять он, Алексей — плотник со своей ватагой из Клушина в Шахматове? И ничего бы вроде особенного, есть постатней да поречистей, но вчера глянул своими синими из-под темных бровей, да как рванул мехи цветастые — дрогнула, почуяла, что песня адресована лично ей, Нюре.
Нет, теперь ничем не удержишь… И, набросив на плечи старенький материнский платок — других нарядов не нажили, — выходила в густую вишневую ночь, шла на голос гармони, умеряя свой шаг.
Ой, залетка, выходи, а то я не выхожу,
Через Лешину гармошечку на улицу хожу.
Стоит ива над прудом, ивушка зеленая,
Не у тебя ли, гармонист, хата разваленная.
Лешка усмехался, еще шире разворачивал мехи. И только когда оставались вдвоем, гармонь замолкала.
Осенью, когда над скошенными, но еще блистающими спелой позолотой полями завивались в отлетные стаи птицы, к ней посватался этот гармонист из Клушина.
Привез в свою деревню, подвел к покосившейся хате и сказал ободряюще:
— Новую, Нюра, будем ставить.
Под крышей свежерубленой этой избы выросли сын Валентин и дочь Зоя.
9 марта 1934 года родился мальчик Юра.
Глава вторая
Но что же это была за весна 1934 года? Ее по праву можно назвать весной героев.
Только что состоялся очередной XVII съезд ВКП(б), который подвел итоги первой пятилетки и наметил планы на вторую, призвав «рабочих и колхозников сплотиться вокруг партии для выполнения этой исторической задачи».
А итоги были впечатляющи, вызывали гордость, энтузиазм — гигантской новостройкой представала вся страна, новостройкой социализма.
Бушевал перетекающими в электрический ток водопадами Днепрогэс. По городам и весям потянулись гулкие провода от Челябинской, Сталинградской и Белорусской теплостанций. Из распахнутых ворот Сталинградского и Харьковского заводов, весело тарахтя, отправлялись на колхозные поля новенькие отечественные, наши тракторы. Поднимались, росли копры над шахтами Донбасса, Кузбасса и Караганды. Огненные лавы засверкали в доменных печах Кузнецкого и Магнитогорского металлургических комбинатов.
Еще в двадцать девятом году, после разговора с одним из строителей Кузнецка, всю ночь дымя папиросой, Маяковский восторженно прикладывал, прилаживал строку к строке:
По небу тучи бегают,
дождями сумрак сжат,
под старою телегою
рабочие лежат.
И слышит шепот гордый
вода и под и над:
«Через четыре года
здесь будет город-сад!»…
Я знаю — город будет,
я знаю — саду цвесть,
когда такие люди
в стране в советской есть.
В проектах второй пятилетки вырисовывались, можно сказать, ровесники Юрия Гагарина — Уральский и Краматорский заводы тяжелого машиностроения, Уральский вагоностроительный и Челябинский тракторный заводы, «Азовсталь» и «Запорожсталь», Беломорско-Балтийский канал.
В первых пятилетках выполнялся и перевыполнялся план ГОЭЛРО, разработанный в 1920 году по заданию и под руководством В. И. Ленина. Как далеко провидел Владимир Ильич, всматриваясь в огоньки лампочек, вспыхивающих на карте, что была вывешена Г. М. Кржижановским в полутемном холодном Большом театре!
Время летело вперед! Еще немного, и страна узнает о трудовом подвиге Алексея Стаханова. Слово «стахановец» станет символом дерзновения, новаторства, отдачи всех сил на работе. Сталевар Макар Мазай, кузнец Александр Бусыгин, машинист паровоза Петр Кривонос, фрезеровщик Иван Гудов, ткачихи Евдокия и Мария Виноградовы, трактористка Паша Ангелина, свекловод Мария Демченко, — эти имена зажигали сердца миллионов людей, влекли за собой.
Во всенародном марше энтузиастов слышны пусть не столь громкие, но уверенные, полные решимости голоса из Смоленской области.
В гжатской районной газете «За коллективизацию» 6 марта 1934 года опубликовано письмо колхозников колхоза «Путь Ленина» Клушинского сельсовета. Подпись одна — коллективная, но не может быть и сомнения, что под ним подписались Анна Тимофеевна и Алексей Иванович Гагарины.
«К весеннему севу мы готовы, хоть сейчас выезжай в поле. Семена есть в достаточном количестве, все отсортированы и проверены на всхожесть… Особенное внимание уделили на удобрение земли под лен.
Только в колхозе настоящая жизнь. Только в колхозе можно по-настоящему развивать сельское хозяйство… В колхозе мы приобрели косилки, молотилки, железные бороны, плуги, сеялку клеверную, веялки, льномялку и т. д. Построили: скотный двор на 60 голов, конюшню на 25 голов со всеми удобствами, теплый светлый телятник, общественный дом, шоху, которая вмещает весь урожай, и сейчас заканчиваем строительство культурной бани. Конечно, все приобретенное нелегко нам досталось.
