Буденный вытащил из кобуры седла лошади чистую белую рубашку, разорвал ее на куски и перевязал раны. С помощью бойцов положил командарма на тачанку. Лицо у Егорова посерело, на груди запеклась кровь. Он тихо стонал. Потом неожиданно приподнялся и тихо сказал:

— Семен Михайлович, сними мое седло и положи на тачанку. Не хочется с ним расставаться.

Буденный оставил за себя начальника штаба Погребова и приказал ему сосредоточить корпус в районе слободы Ильинки, а сам на тачанке повез Егорова на станцию Ремонтная.

Там Буденный встретил Федора Прасолова, сослуживца брата Дениса. Он сообщил, что Денис погиб. В бою его ранило в живот, пока везли на бричке, кровью изошел… Вечером поезд командующего отправлялся в Царицын. Прощаясь с Буденным, Егоров приказал ему возглавлять руководство частями армии на фронте до тех пор, пока начальник штаба 10-й армии Л. Л. Клюев не примет обязанности командарма на себя.

— Я хочу тебе сказать, Семен Михайлович, что Деникин бросил на Царицын новые воинские части. Мало у нас конницы, вот только ваш один корпус… Постарайся прикрыть Десятую армию, если придется отходить. Корпус береги, укрепляй, это наша надежда…

Весь июнь конный корпус вел ожесточенные бои. Белогвардейцы, неся большие потери, рвались к Царицыну. Генерал Мамонтов захватил станцию Арчеда, перерезав железную дорогу, соединяющую Царицын с войсками 9-й армии; белогвардейцы ворвались также в Лозное и Давыдовку, создав угрозу тылам 10-й армии.

Вечером 23 июня Буденный приехал в штаб корпуса. Погребов доложил ему о том, что получен приказ командующего 10-й армией Клюева, предписывающий конному корпусу двинуться в район Лозное через Котлубань, Садки…

Что же это получается, размышлял комкор: армия готовит оборонительные рубежи, корпус прикрывает ее, а потом она, не принимая серьезного боя с противником, передает эти оборонительные рубежи конному корпусу и отступает. Когда, наконец, это кончится? И кто в этом виновен?.. Позже, уже будучи маршалом, Буденный писал; «В Реввоенсовете 10-й армии не было дружной, коллективной работы, и это чувствовалось во всей жизни армии. Члены Реввоенсовета Легран, Сомов, Ефремов без согласования между собой отдавали противоречивые распоряжения. Л. Л. Клюев, будучи хорошим начальником штаба, оставшись за командующего, не смог, очевидно, по слабости своего характера проявить должной воли, настойчивости и принципиальности и других качеств, необходимых для командира».

— Что сбудем делать? — нарушил раздумья комкора Погребов.

— Приказ есть приказ, и прошу всех без исключения его выполнять, — строго сказал Буденный.

Генерал Мамонтов, не принимая боя, отступал. Преследуя его войска, 28 июня конный корпус занял район Лозное — Давыдовка, а в ночь на 29 июня Мамонтов, сгруппировав крупные силы конницы, пошел в атаку. Всю ночь и утром шел ожесточенный бой; конница белых волнами накатывалась на дивизии корпуса, но красные бойцы не дрогнули, в отчаянной рубке они сумели нанести мамонтовцам решительный удар, белоказаки дрогнули, отступили. Конный корпус вошел в Садки. Отсюда комкор послал Клюеву приказ, в котором указывалось, что приказ — обеспечить правый фланг и тыл 10-й армии — выполнен. Получив донесение, Клюев 30 июня телеграфировал Буденному: в связи с отходом 10-й армии в направлении Камышина Реввоенсовет приказывает конному корпусу прикрывать правый фланг армии. Ось маневра корпуса — река Иловля. Штаб армии перемещается на пароходе по Волге в село Золотое…

Буденный с огорчением узнал о том, что в Царицын ворвались белогвардейцы.

Это произошло главным образом потому, что процесс перестройки Красной Армии на регулярных началах оказался на юге страны особенно трудным и затяжным. Он осложнялся элементами партизанщины, недооценкой использования опыта и знаний военных специалистов старой армии, сепаратизмом и местническими тенденциями ряда работников. Наши части, оборонявшие Царицын, имели численное превосходство, но возможности для нанесения решающего удара по врагу не были до конца использованы. Это сказалось на последующем ходе событий на юге страны: борьба с Донской белоказачьей армией затягивалась, помощь советским войскам на Северном Кавказе своевременно не была оказана.

На VIII съезде партии В. И. Ленин, отметив беспримерный героизм защитников Царицына, остановился на ошибках командования 10-й армии, которое вслед за военной аппозицией отказывалось от использования опыта военных специалистов, не вело борьбы с партизанщиной. В речи на закрытом заседании съезда Владимир Ильич, в частности, сказал: «Когда Ворошилов говорил о громадных заслугах царицынской армии при обороне Царицына, конечно, товарищ Ворошилов абсолютно прав, такой героизм трудно найти в истории… Но сам же сейчас, рассказывая, Ворошилов приводит такие факты, которые указывают, что были страшные следы партизанщины. Это бесспорный факт…»

Разумеется, Буденный и для себя сделал вывод: чтобы преодолеть следы партизанщины, о которых говорил Ленин, необходимо провести огромную организационную работу в корпусе, поднять боевой дух среди бойцов и командиров, воодушевить их на ратный подвиг.

…Комиссар Кивгела, выслушав комкора, сказал о том, что больших потерь 10-я армия не понесла: конный корпус прикрывал ее отход надежно. Теперь же, несмотря на падение Царицына, надо собраться с силами и крепко ударять по белогвардейцам. Соглашаясь с ним, Буденный не мог не признать, что происшедший разрыв между флангами наших 8-й и 9-й армий способствовал захвату врагом Царицына, и важно хотя бы теперь выправить положение.

— Чтобы укрепить веру стрелковых частей в наши силы, а также дать им возможность лучше подготовиться к обороне, надо конным корпусом нанести контрудар по противнику. — Буденный посмотрел на комиссара. — Я так полагаю, а ты?

— Ясное дело, чего же тут гадать?

С самого раннего утра Буденный кропотливо изучал сводку разведданных. В это время в комнату вошел начальник штаба Погребов и доложил, что командир одного эскадрона ночью без разрешения начдива ночевал в соседнем селе и прибыл в полк на рассвете: говорит, что гостил у одной молодухи.

— Ишь ты, на любовь его потянуло, — сердито сказал Буденный. — Что же вы решили, начштаба?

— Можно бы и простить, да совесть не позволяет, — признался Погребов.

— Если сам командир грубо нарушает воинскую дисциплину, разве может он требовать от своих бойцов смело и отважно действовать в бою? Разве будут брать пример солдаты с такого командира? Наконец, разве станут уважать такого командира его подчиненные? — сказал Буденный. Комкор подошел к командиру эскадрона и, глядя ему в лицо, спросил, где он был вчера днем, когда на привале комиссар читал командирам статью В. И. Ленина «Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком». Тот ответил: был в эскадроне и вместе с бойцами слушал комиссара.

— Слушали? — сурово спросил Буденный. — Тогда, видимо, вы не поняли смысл статьи Ленина? В боях вы храбро сражались, но сегодня ночью грубо нарушили революционную дисциплину. А товарищ Ленин пишет в письме о том, что кто не помогает всецело и беззаветно Красной Армии, не поддерживает изо всех сил порядка и дисциплины в ней, тот предатель и изменник, того надо истреблять беспощадно. И еще вот что здесь написано: «Не за страх, а за совесть исполнять все законы о Красной Армии, все приказы, поддерживать дисциплину в ней всячески…»[2] А вы какой подаете бойцам пример? Вы же командир Красной Армии! Нет, видно, недостойны вы быть командиром…

…На рассвете 14 сентября разведка донесла, что в районе Калача появилась группа генерала Савельева.

Деникин, ставя задачу Савельеву, потребовал от него прорвать фронт в стыке 8-й и 9-й Красных Армий и во взаимодействии с корпусом Мамонтова разгромить 8-ю армию, действовавшую на левом берегу Дона от Воронежа до Павловска.

Буденный скомандовал корпусу «смирно!» и, подъехав к Троцкому, отдал ему рапорт. Выслушав его, Троцкий не поздоровался ни с комкором, пи с бойцами. Докладывая о делах в корпусе, Буденный сказал, что в нем много добровольцев, наслушавшихся разных белогвардейских басен о коммунии, нередко поэтому среди бойцов возникают дебаты: что такое Советская власть? Что такое коммунизм?