Через несколько минут двое собеседников и молча слушавший их разговор третий джентльмен входили в переполненный уже зал заседания механической секции «Британской Ассоциации».

Клэй и Будд заняли места в публике, а джентльмен, которого Клэй очень хорошо повидимому знал, но по каким-то соображениям не представил Будду, поднялся по ступенькам на эстраду президиума.

Немного времени спустя председатель — один из крупнейших инженеров Англии, Джордж Ренни, открыл собрание и сообщил, что он решился внести некоторые изменения в повестку дня. Дело в том, что в последнюю минуту он, узнав о чрезвычайно важном открытии, сделанном недавно в области изготовления железа и стали, счел желательным, чтобы на настоящем собрании был бы сделан доклад об этом. Он полагает, что доклад этот слишком важен, чтобы помещать его в конце заседания и потому он решился пустить его в самом начале. Он имеет теперь удовольствие представить собранию изобретателя Генри Бессемера, который сделает сейчас доклад о производстве железа без применения топлива.

И Будд к своему немалому смущению узнал в докладчике как раз того самого джентльмена, перед которым он только что говорил о лондонском чудаке.

Мы оставили Бессемера в конце декабря 1854 года, когда он, вернувшись из Парижа, окунается в работу: в поиски металла, достаточно прочного для изготовления нового артиллерийского орудия.

Артиллерия пятидесятых годов знала два вида металла, из которых отливались пушки — это чугун и бронза. Очень трудно было отдать предпочтение тому или другому металлу. Лучшая в то время в мире английская артиллерия состояла из чугунных пушек. Но среди знатоков артиллерийского дела было много и сторонников бронзы.

Бессемер сделал выбор очень скоро. Вся предшествующая техническая деятельность его была связана с бронзой. В этом металле он безусловно знал толк. Но может быть отчасти именно благодаря односторонности его технологического опыта он и остановился на черном металле. С черной металлургией он, по собственному признанию, был знаком очень поверхностно и может быть поэтому не вполне отдавал себе отчет во всех трудностях, ожидавших его.

«Немного размышлений и мой большой практический опыт с медью и различными ее сплавами, сразу побудили меня отбросить ее и признать только железо или его сплавы за единственно годный для тяжелой артиллерии материал».

Далеко повидимому не были использованы технологические возможности черного металла. Английская артиллерия состояла из «непрокованных, — как выражается Бессемер, — кусков чугуна». Что тут возможны были дальнейшие усовершенствования, ясно было даже и для дилетанта. Улучшение качества чугуна является исходной задачей работ Бессемера.

Каков же был объем его теоретических и практических сведений в области черной металлургии, когда он приступил к своим изысканиям?

Впоследствии в годы общепризнанного успеха, он любил повторять о своем дилетантизме в области черной металлургии и даже хотел выставить это как известное преимущество.

«Мои сведения, — пишет он, — в области металлургии железа были в тот момент очень ограничены. Они заключались в знании лишь таких фактов, которые должен знать всякий инженер, работающий в кузнице или литейной мастерской. Но для меня это обстоятельство даже принесло пользу. Мне ничего не надо было переучивать. Мой ум был открыт и восприимчив ко всяким новым представлениям. Не надо было вести борьбу с предрассудками, которые неизбежно вырабатываются в большей или меньшей степени от многолетней рутинной работы».

«Мой опыт, — говорил он, — относительно изобретений показывает, что вдумчиво относящиеся к своему делу фабриканты изобретают множество мелких улучшений в различных отраслях их производств. Но эти улучшения представляют собой лишь небольшие шаги вперед и по самому своему характеру тесно связаны с тем процессом, который они ежедневно выполняют. Тогда как наоборот крупные изобретения делаются людьми, которые не имеют никаких специальных знаний в данной отрасли производства».

Эта апология невежества плохо вяжется со всем обликом Бессемера как изобретателя. Ведь все свои работы он начинает с очень тщательного изучения данной специальной области, по крайней мере стремится ее изучить во всех подробностях, — будет ли это производство тростникового сахара, или бронзового порошка, или оптического стекла. Он стремится при этом изучить проблему с таких новых сторон, с каких она раньше не изучалась, уяснить не предполагаемую, а действительную связь явлений. Изобретение — плод очень длительной и упорной работы. По крайней мере эту мысль старается внушить Бессемер и именно таким хочет выставить себя в своей автобиографии.

Другое дело рутинность производства. Фабриканты плохие изобретатели, они — рутинеры, лишенные широких взглядов на вещи, преисполненные предрассудков, застывшие в привычных приемах. То, с чем Бессемеру пришлось впоследствии столкнуться в среде английских фабрикантов, в очень большой мере оправдывает его слова об этой их неспособности к творческим идеям.

Блестящие успехи английской техники первой половины XIX века создали английской промышленности бесспорное мировое господство. Складывалась вместе с этим и своеобразная психология технического самодовольства, сознания неприступности занятой далеко впереди других позиций, привязанности к старым установившимся приемам, давшим такие замечательные результаты. Эта психология стала складываться уже к середине XIX века, и тогда вполне соответствовала действительному положению вещей, но она продолжала крепнуть с каждым годом и в дальнейшем.

Англичане упорно не хотели видеть успехов быстро нагоняющих и даже перегоняющих их других наций. Некоторое отрезвление наступило лишь к началу XX века, но все же совершенно ошеломляющим ударом оказалась мировая война, показавшая глубокую отсталость английской техники…

Консерватизм этот имел и гораздо более глубокие причины. Ведь дело в том, что в капиталистических условиях изобретение ценно лишь как средство для извлечения большей прибавочной стоимости. Монопольное положение английской промышленности обеспечивало ей и без того достаточно высокие прибыли, чтобы стоило еще вкладывать новые капиталы на технические усовершенствования.

Исходная точка изобретательства Бессемера — вовсе не оригинальная и не новая идея. Это — комбинация может быть даже и не вполне удачная, известных уже технических элементов. Задача состояла в улучшении качества чугуна, т. е. материала как раз и применявшегося в данный момент для изготовления артиллерийских орудий. Тот путь, по которому пытался итти Бессемер, уже был указан другими техниками и в первую очередь замечательным английским инженером и исследователем свойств железа Уильямом Фэрбэрном. Фэрбэрн производил опыты над сплавом чугуна с железным и стальным ломом. Но плавку он вел в вагранке, где в металл переходили вредные примеси (сера) из соприкасающегося с ним горючего. Но ведь уже XVIII век знал способ устранять это вредное влияние горючего. Уже тогда с этой целью для переплавки чугуна применялись пламенные отражательные печи. Первые опыты Бессемера велись в пламенной печи. В ней он расплавлял чугун, в который добавлял куски цементной стали. Характерно, что материалом для этой цементной стали уже по первому патенту Бессемера, взятому им 10 января 1855 года, т. е. всего только три недели спустя после артиллерийских опытов в Венсене, должно служить не только пудлинговое железо, но и металл, получающийся в так называемом рафинировочном горне, если вести процесс рафинирования несколько дольше, нежели обычно.

Таким образом процессы, происходящие в рафинировочном горне, явились другой исходной точкой в работах Бессемера.

На очереди стояла проблема — получить в отражательной печи достаточно высокую температуру. Путь, по которому он шел, был собственно близок к тому, по которому пошел позднее Пьер Мартен.

«Расплавление стали в ванне из расплавленного чугуна в отражательной печи» — гласил патент Бессемера.