Но сейчас я чувствовал то, что меня разбудило. Поцелуи,… такие легкие и нежные,… и я знал, что это не Виктория,… я медленно открыл глаза, покосившись на лампу над головой, …и увидел Беллу.
Она склонилась надо мной, ее волосы щекотали мое лицо, пока ее губы двигались вдоль моих век.
– Белла…, – я почувствовал, как все сжалось у меня в груди, я все еще ненавидел себя, за то, что мы поругались. Это была полностью моя вина,… и, может быть, поэтому я позволил себе ускользнуть в сон с участием Виктории,… я знал, что нуждаюсь в наказании. И я был немного наказан во сне, хотя это и не было настолько больно, насколько Виктория могла бы сделать. Она могла называть меня всевозможными именами и оскорблять меня, …мне было все равно. Тогда я думал, что заслуживаю кого-то вроде нее, за то, что позволил Тане умереть,… за то, что обманул надежды своей дочери. Я ЖЕЛАЛ ее гнева.
– Прости меня, Эдвард…, – прошептала она, проводя пальцами по моим губам, и я закрыл глаза, с благоговением целуя их.
– Мне ТАК жаль, – сказала она снова, и я увидел, что ее глаза блестят от не пролитых слез.
– Мне тоже очень жаль, – я крепко обнял ее, прижимая к себе изо всех сил, словно думал, что уже никогда ее не увижу, и мой голос надломился,… а тело задрожало. После сна я осознал, какой я, блять, счастливчик, что эта богиня в моих руках. Что это кто-то, кто по-настоящему любит МЕНЯ, несмотря на то, что сейчас я мужчина всего лишь наполовину.
Мы обнимали друг друга и просто плакали. В словах не было никакой необходимости. Это все из-за меня, …потому что я огорчил ее, не сдержав свое обещание. Внезапно я вспомнил и выпрямился, хватая тетрадь, лежащую передо мной.
– Белла! – я сдавленно вдохнул и не стал вытирать своих слез, протягивая ей тетрадь двумя руками так, словно это старинный свиток или нечто подобное, – Я сделал это! Я имею в виду,…я начал! Мне так жаль, пожалуйста, прости меня. Я СДЕЛАЮ свое домашнее задание!
Боже, я говорю как пятилетний капризный ребенок. Может быть, Белла права. Я малолетний преступник.
Она была готова рассмеяться, но просто улыбнулась мне, протягивая ко мне руку и убирая волосы с моих глаз.
– Я знаю, – она не смотрела на тетрадь, только на меня, – Мне тоже очень жаль. Мне следовало больше в тебя верить. Не говори этого никому, но я не настолько идеальна, насколько притворяюсь.
– Ты идеальна, – я покачал головой, и слезы потекли сильнее, – Ты…
У меня не было слов, чтобы сказать, как сильно я люблю ее, и я просто снова взял ее на руки, позволяя тетради упасть на пол. Я стиснул ее изо всех сил от переизбытка чувств, надеясь, что этого достаточно,… надеясь, что это скажет ей обо всем, что я не мог выразить словами.
– Все в порядке, малыш…, – она потирала мне спину, пока я держал ее, – Я с тобой. Я люблю тебя. Я никогда не уйду. Прости меня за то, как я вела себя.
– Нет, – я взглянул на нее и ощутил, как она вытирает слезы с моей правой щеки, – Ты была права. Я дал тебе обещание. И наша жизнь зависит от того, сдержу ли я его. Ты оставила всю свою прежнюю жизнь, чтобы быть со мной, …я знаю, что это было тяжело для тебя,… и тяжело до сих пор… И сейчас я не собираюсь бросать все потому, что это тяжело для меня. Я собираюсь пройти ЧЕРЕЗ это,… а не рядом с ним.
– Я собираюсь пройти С тобой, – она снова поцеловала меня в губы, а затем улыбнулась мне, – Спасибо за то, что не бросил. Я знаю, что не всегда могу помочь,… и мне немного больно от этого,… но я всегда буду на твоей стороне,… аплодировать тебе,… и когда все это дерьмо снова вернется,… я буду сидеть прямо здесь, рядом с тобой,… если ты не против.
– Определенно не против, – я коснулся ее волос, – Ты – мой ВОЗДУХ, Белла. Без тебя я не могу сделать даже первый шаг к этому.
Она поцеловала меня и схватила за волосы на затылке,… и мне понравилась грубость ее пальцев.
– Вот, – я поднял тетрадь и пролистал ее до первой страницы, вручая ей.
– Ты не должен давать мне ее, Эдвард, – она продолжала смотреть на меня, а не на страницу.
– Я знаю, но взгляни, – я перевернул несколько страниц, – Это абсолютное дерьмо, но я описал первый час или около того, что провел с ним. Я мог бы написать больше, но… мне нужен был перерыв. Думаю, я уснул.
– Плакал? – спросили она, и в ее глазах не было ни капли осуждения.
Я опустил взгляд. Я не хотел больше врать ей, – Может быть…
Она положила свои пальцы мне на подбородок и заставила посмотреть на нее.
– Да, – я моргнул, – Я большой нюня, да?
– Нет, Эдвард, – нахмурилась она, но затем черты ее лица смягчились, – Ты прошел через нечто ужасное. И даже если твоя голова забывает об этом ненадолго,…твое тело помнит. Твои эмоции будут хлестать через край долгое время. Порой ты будешь на вершине мира, кричать как ребенок на макушке дерева,… а порой будешь плакать без причины, и, возможно, часами. Это нормально. После всего, через что ты прошел, у тебя есть полное право плакать. Ты держал все это внутри слишком долго,… и это хорошо, что все выходит наружу. Даже не думай стыдиться своих чувств, любимый. Особенно передо мной.
– Я знаю…, – ответил я, – Я просто ненавижу ругаться с тобой, я не привык. И я ненавижу причинять тебе боль. Я заставил тебя плакать. Меня за это надо ПЫРНУТЬ НОЖОМ. И я бы пырнул себя, если бы не знал, что это причинит тебе еще большую боль.
– Эдвард… Боже. Сейчас нелегкое время и отсюда ссоры, – сказала Белла, – И время от времени, я уверена, мы будем ссориться по-крупному. Но даже не думай, что я больше не люблю тебя. Этого никогда не случится. Порой ты действительно злишь меня,… и я могу ненавидеть тебя всеми фибрами своей души…
И мы оба рассмеялись, когда она сказала это.
– Но я всегда твоя, – закончила она, – Навечно. Помни, мы – партнеры.
Я кивнул с легкой улыбкой на губах, и добавил, – На всю жизнь.
Я вспомнил, что Белла сказала мне однажды… лебединая верность на всю жизнь.
– На всю жизнь, – подтвердила она,… а затем взяла тетрадь, закрыла, и медленно вернула ее мне обратно.
– Я люблю тебя, Эдвард, – сказала она со слабой улыбкой, – И мне действительно больно делать это, я хочу помогать тебе,… но доктор прав. Это твоя битва, а не моя. Я тоже втянута в нее,… но я не хочу продолжать красть у тебя возможность найти свое место,… и встать лицом к лицу со своими демонами. Я тоже сражаюсь с ними, прикрывая твою спину. Но эти вещи… мне не следует это знать. Позднее, когда ты станешь сильнее,… если ты захочешь мне это показать,… я прочту каждое слово. Но сейчас это твое. Твое и Питера. Я честно хочу знать всю твою боль,… хочу знать все об этом. Но я подожду, пока ты искренне будешь готов разделить это со мной. Это ведь правильно?
Белла обычно ненавидела этот вопрос потому, что я все время задавал его ей, спрашивая разрешения, как подчиненный. Теперь она спрашивала у меня. Она слишком добра ко мне. Но будь я проклят, если я скажу ей об этом и напугаю ее.
Я опустил взгляд на тетрадь и не мог подобрать ни слова,… пока, наконец, не придумал.
– К черту ее, Белла, – ухмыльнулся я, – Ты собираешься однажды стать доктором. Ты спасешь очень много людей,… ты знаешь об этом?
– Мне снова понадобятся жизненные силы.
– Нет, правда! – я почувствовал, как нахмурились мои брови, – У тебя большой дар. Ты так счастлива, когда делаешь это,… и ты знаешь, что твердо стоишь за земле. Ты способна помогать другим людям,… я завидую тебе в этом.
– У тебя тоже есть дар, – ответила она.
– Какой? – усмехнулся я, – Говорить «Да, Госпожа» и «Нет, Госпожа»? Чистить лошадиные стойла?
– Растить дочь, – Белла подняла брови.
Черт. Она снова выиграла.
– Даже если ты ничего больше не делаешь в своей жизни, ты растишь ребенка, – она вытерла мне другую щеку своими нежными пальцами, – И на свете не существует более важной работы. И, Эдвард, дальше – БОЛЬШЕ. Как может быть ИНАЧЕ с кем-то вроде тебя, когда ты отдаешь так много любви?
– Да, Белла, – я воспользовался своей старой фразой,… которую она обычно терпеть не могла слышать от меня. Но, думаю, сейчас она отлично подходила.