Пожалуйста, пусть она поймет меня правильно, молилась я. Эдвард – это одно, но если я когда-нибудь обижу Кати, сказав что-то не так, я никогда себе этого не прощу.
Раздался тихий стук в дверь, и я поняла, что это Анджела. Бен стучал и ломился, как рота разъяренных солдат.
– Да? – спросила я, вытирая глаза.
Дверь открылась шире, и Анджела вошла, мило улыбаясь.
– Все в порядке? – спросила она, глядя на меня.
– Думаю, да, – я взглянула на Кэти, а она на меня, – Ты в порядке?
– Да, – фыркнула она, все еще сжимая свою мокрую салфетку, – Дайте мне секундочку.
Я чуть не рассмеялась вслух, когда она спрыгнула с моих колен и вышла из комнаты. Как только она ушла, Анджела засмеялась.
– Я все время так говорю, – поделилась она и тоже сдавленно усмехнулась.
– Бен тебе сказал? – спросила я.
– Да, – сказала она немного грустно, – Чертовы полицейские, пугают всегда до полусмерти.
Я взглянула на нее, немного разозлившись, что она под одну гребенку ровняет всю полицию.
– О, я не имела в виду твоего отца, дорогая, – она быстро обняла меня, – Прости. Я не слишком люблю полицию. Это долгая история.
– Все нормально, – сказала я, выходя из комнаты Кэти, – Пойдем, посмотрим, задали ли Кэти что-нибудь на дом.
Мы снова пошли на кухню, Кэти сидела за столом, открывая свой лиловый рюкзачок.
– Что-нибудь задали на сегодня? – спросила я, убирая челку от ее сияющих голубых глаз. Я почувствовала, словно прекрасная маленькая частица Эдварда сейчас здесь, со мной, и ужасная тоска по нему стала немного меньше. Я беспокоилась о нем весь день,… и все еще продолжала это делать. Меня все еще трясло от того, о чем я думала несколько минут назад. Это напомнило мне, насколько реальна опасность,… и что в любую секунду может раздаться телефонный звонок, который убьет нас всех.
Бен куда-то ушел, и я посмотрела на Анджелу.
– Где Бен? – я почувствовала, что говорю тверже, словно мне поручили вернуть его обратно.
– Он здесь, – тихо сказала Анджела , – Я спрятала ключи от машины. Я думаю, он просто пошел подышать воздухом.
– Я рада, что он так заботлив, – сказала я абсолютно искренне, думая о том, что мне повезло быть частью этой семьи.
– Порой он слишком заботлив, – сказала Анджела, – До него многое поздно доходит.
Я на секунду встала на его место. И поняла, что и в его жизни хватает боли.
Их единственной дочери больше нет, они все эти годы заботились о Кэти в одиночку, разделяя с ней всю ту боль, через которую она прошла, не зная порой – жив Эдвард или мертв,… за исключением того, что он звонил им каждый день в 15.00. А теперь, когда он вернулся к ним, им страшно, что случится что-то, что снова отнимет его у них.
Нам всем нужна терапия. Я знаю, это звучит как заезженная пластинка, но я ничего не могу поделать. Я забочусь обо всех. Я хочу, чтобы они снова были свободны от своих страхов.
– Эдвард не просто наш зять, – Анджела мыла тарелку, – Он наш сын.
Это все, что она сказала, и я понимающе кивнула. Мне кажется, Анджела плакала, так, чтобы Кэти не увидела, поэтому я переключилась на девочку.
– Ну,… прости, Кэти, – я усмехнулась ей через стол, – Ничего не задали?
– Неа, – протянула она разочарованно, – Сегодня первый день занятий, поэтому ничего не задали.
– О, – я разделяла ее разочарование, – Прости.
– Знаешь, иногда я думаю, что этот город СЛИШКОМ хороший! – воскликнула она с неприязнью. Я невольно засмеялась.
– Я понимаю, о чем ты, – усмехнулась я, – И единственный раздражительный человек здесь – это ПОП ПОП!
Она засмеялась над этим громче, и я надеялась, что не разозлила Анджелу. Это была просто добрая шутка. Я хотела, чтобы Кэти подольше улыбалась. Особенно перед тем, как Эдвард вернется. Если он войдет, и увидит, что она плачет…
– Он не раздражительный, он просто СТАРЫЙ! – фыркнула она.
Я закрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться во весь голос, как мне хотелось, боясь, что подавлюсь молоком, которое пила.
С облегчением я увидела, что Анджела смеется, стоя у раковины.
– Хочешь помочь мне приготовить ужин, Сквидж? – спросила я, у меня появилась «фишка» – называть ее каждый день как-нибудь по-новому. Я просто выдумывала всевозможные странные имена, а порой они просто слетали у меня с языка. Пока моим любимым было «Уп-Уп-Уплефски» (автор, наверное, что-то курила в ту минуту, когда ей на ум пришел этот бред, lol – прим.пер.)
Но сегодняшний день был сложным для всех, поэтому «Сквидж» – это максимум, на что у меня хватило воображения.
– Окей, – она пожала плечами, не выказывая особого энтузиазма.
– Ты, наверно, единственный ребенок, которому не нравится готовить, – я бросила ей полотенце для посуды, когда она пошла за мной.
– Прости, – сказала она.
– Все в порядке, – я открыла холодильник, заглядывая в него, – На дворе 2010 год. Ты можешь заставить готовить своего мужа, а сама будешь ходить на работу.
Анджела проходила мимо и засмеялась от моих слов. Наверное она шла поговорить с Беном, и я была рада этому.
– Я не хочу мужа, – спокойно сообщила Кэти, наблюдая, как я достаю замороженную курицу в пластиковой упаковке.
– Ооох, современная женщина! – сказала я, – Мне это нравится. Дерзай!
Я была не слишком глупа, чтобы догадаться, что в ее словах кроется большее, но мне хотелось, чтобы сегодняшний вечер прошел максимально легко, особенно после того чертового телефонного звонка, я пообещала себе не лезть в дебри, хотя бы сегодня. Я бы сделала все, что возможно, чтобы исследовать каждую частичку Кэти и понять, что причиняет ей боль.
Может, ее пугает жар плиты? Ведь она ужасно обгорела. Часто ли она готовила вместе с матерью? Может, она все время готовила с Эдвардом, и хочет это делать только с ним.
Может, ей просто не нравится кулинария, сказал раздраженно мой внутренний голос.
Позднее, пока я занималась ужином, Кэти сидела на полу и смотрела «Губку Боба», я улыбнулась, вспоминая, как впервые услышала, что Эдвард смотрит этот мультик в моей квартире. Жаль, что он не смотрит его с нами сейчас. Я вспомнила, как Эдвард спасал меня, когда я застряла в ванной. Он был тогда таким игривым и живым. Кажется, что прошло так много времени, но на самом деле нет. Я все еще чувствую его губы на моем теле, такие жадные,… словно я была единственной женщиной, которую он когда-либо целовал. Был ли он тогда самим собой,… или он играл со мной? Любит ли он МЕНЯ по-настоящему? Или он путает любовь с острым ощущением свободы?
И сразу от этих мыслей у меня заболело что-то внутри.
Да, я знаю, мне тоже нужны консультации. Заткнись, доктор Белла!
Чуть позже с улицы раздался звук автомобильного гудка, и я услышала, как Кэти мчится к окну рядом с дверью.
Затем послышался боевой клич – ПАПА ДООООООМААААА!
– ДА! – я положила ложку и тоже побежала к двери. Я услышала глухой стук в дверь, но пока я подошла, Кэти уже кричала, а Эдвард лежал на пороге лицом вниз.
– ЭДВАРД! – я кинулась к нему хватая за руку, осматривая его всех сторон, боясь увидеть кровь.
Но с ним все было в порядке, и он шептал Кэти: «Шшшшш», пытаясь ее успокоить.
– Я пошутил! – сказал он, – Просто пошутил! Я в порядке! Я просто устал и все!
– Это НЕ СМЕШНО, ПАПА! – крикнула ему Кэти, а затем обвила его руками за шею.
Я молилась, чтобы она не заплакала.
– Прости, малышка, – он нежно обнимал ее, целуя в щеку, – Это была неудачная шутка. Прости меня, пожалуйста.
Он смотрел Кэти в лицо, на котором не было слез, и Кэти улыбалась, сложив губы бантиком.
– А вот и мои любимые губки! – его голос был таким счастливым, будто он выиграл миллион долларов. И он поднял ее на руки, целуя в губы.
– Как в школе? – спросил он так, словно не может дождаться ответа.
Он прошел мимо меня, не сказав ни слова. Что за ЧЕРТ?
Я развернулась и пошла обратно на кухню, гремя там всем, что попадалось под руку. Я что – всего лишь кухарка, которая готовит своему мужчине ужин? И со мной даже не надо здороваться? Почему бы тогда ему не называть меня ебаной УИЛМОЙ ФЛИНТСТОУН?
