последним, в то время, как Морт добровольно лишила себя всего. А ведь она могла стать королевой, Айрон и все королевство принадлежали бы ей. Стоит ли этого какое-то

   эфемерное ощущение свободы? Шая была уверена, что жизнь, какой бы она ни была, -

   самый ценный дар для человека, тот, что дается только один раз и стоит любой цены,

   какую человек решится за нее заплатить.

   В последнее время во дворце стало совершенно скучно, но со скукой Шая умела

   бороться, в отличие от боли. Ремиссия закончилась так же внезапно, как и всегда.

   Просыпаясь, Шая могла только открыть глаза и смотреть в потолок. Так она и лежала,

   пока кто-то из слуг не входил в комнату и не помогал ей принять сидячее положение:

   слишком уж больно было пошевелиться. Обычно она приказывала поставить перед собой книгу и читала, но в этот раз болезнь лишила ее и этого. Уже через несколько минут

   чтения глаза начинали ужасно слезиться, а следом следовала жуткая мигрень, словно в

   мозг вбили множество гвоздей. Служанка пробовала читать ей вслух, но как Шая не

   напрягалась, ей так и не удавалось понять смысла прочитанных слов.

   Она могла только сидеть и весь день смотреть в окно. Служанка была слишком занята, чтобы весь день сидеть с ней, а членам собственной семьи она была глубоко безразлична, никто из них даже не вспоминал о ней в такие моменты. Риду так же было не до нее

   сейчас, так как он был занят по хозяйству.

   В такие дни, как этот, Шая часто думала о том, что все это можно было прекратить.

   Как она не пыталась убедить себя в том, что она истинная принцесса, которая может

   справиться с чем угодно, ей все равно было страшно. Она не боялась смерти или боли,

   не боялась одиночества или пренебрежительно отношения к себе, безразличия людей,

   только всепоглощающей обреченности, отсутствия надежды, чувства, что ничего нельзя

   изменить.

   Когда бывало особенно тяжело, высокий худой доктор с запавшими глазами, тихо

   шептал ей на ухо:

   - Только скажи, и я прекращу эти страдания.

   Она знала, что это было против правил. Если король узнает, доктора будут пытать,

   пока тот не умрет, но все же это предложение было безумно соблазнительным. Одна

   инъекция - и она будет свободна. Навсегда. Но все же были вещи, которые останавливали ее от того, чтобы поддаться малодушию и согласиться. Во-первых, ей было жаль доктора, который один из немногих относился к ней по-доброму, во-вторых, постоянная жажда

   знаний требовала того, чтобы она жила, а в-третьих, где-то глубоко внутри в ее теле,

   скрытый под кожей и мышцами, скрывался стальной стержень гордости. Сдаться

   означает проявить трусость, признать свою слабость и то, что она недостойна быть

   принцессой.

   Шая не слабая!

   Сделав глубокий вдох, она скомкала простыню в кулаках и сжала зубы, стараясь

   сдержать крик, а затем медленно, словно в трансе, попыталась пошевелить пальцами ног. Тело отозвалось болью; зародившись в ступнях, она ледяной волной прокаталась вдоль

   щиколоток и бедер, достигла груди и замерла лишь в затылке. Шая крепче сжала кулаки, чувствуя, как затряслись руки. Смешанная с кровью слюна стекала по подбородку.

   Эта безумная попытка не принесла ей ничего, кроме нового унижения. К тому же

   теперь она не могла пошевелить и руками. Она уставала так быстро, что чувствовала

   себя столетней старухой.

   Даже далекая страна фантазий стала недосягаемой. Было слишком больно даже для

   того, чтобы плакать.

   Она сидела, облокотившись спиной о высокую гору подушек, широко раскрыв глаза.

   Стоявшая на коленях перед кроватью служанка убрала с ее лба влажный компресс.

   В дверь без стука кто-то вошел. Служанка тут же вскочила на ноги.

   - Ваша милость!

   Айрон жестом приказал ей замолчать:

   - Можешь идти.

   - Милорд...

   Он выразительно посмотрел на нее из-под черных бровей.

   Служанка вышла, прихватив со столика поднос с компрессами. Айрон подошел к

   кровати, склонившись над Шаей.

   - Я принес тебе кое-что.

   Она сфокусировала взгляд на его руках, но в них ничего не было. Он как-то грустно

   улыбнулся и закрыл дверь на ключ, прежде чем снова подойти к ней. Затем достал из

   кармана пластмассовый прозрачный цилиндр с чем-то блестящим на конце. Шая сделала глубокий выдох, не в силах отвести взгляд от шприца. Несмотря на запрет, многие

   аристократы черных использовали достижения науки и медицины для своих целей, но

   только не король.

   Шая инстинктивно подалась назад, позабыв на миг о боли, подушки смягчили удар.

   - Пожалуйста, нет.

   Айрон удивленно посмотрел на нее.

   - Не делай этого, Айрон, - прошептала она. - Прошу тебя.

   Он опустился на колени перед ней.

   - Это поможет тебе и не причинит вреда, даю слово. Просто обезболивающее.

   - Где ты достал это?..Нет, лучше не говори, если отец узнает...

   - Не узнает, если ты ему не скажешь. А ты ведь не скажешь, верно? Ты умная девочка, Шая.

   Не обращая внимания на ее слабое сопротивление, он вколол лекарство в ее вену.

   Шая лихорадочно соображала. Не одна из служанок была не особо знакома с медициной серых, и вряд ли кому-нибудь из них придет в голову проверять ее вены. Через несколько минут она почувствовала облегчение, настолько сильное, что ей показалось, будто она

   попала в рай. Сделав вдох полной грудью впервые за несколько дней, она блаженно

   закрыла глаза. Мысли вяло текли в голове, учащенный пульс постепенно пришел в

   норму. Айрон помог Шае лечь, накрыл одеялом и, прежде чем покинуть комнату, на

   мгновение нагнулся к ней и прошептал:

   - Это останется нашей маленькой тайной.

   С того раза Айрон приходил еще трижды. Шая ждала его появления с нетерпением,

   и даже не настолько из-за лекарств, а потому что ей было приятно его внимание. С

   другой стороны столь внезапная забота брата пугала ее до дрожи.

   Он проводил в ее комнате по несколько часов в день. Слуги опасались встречаться с

   ним, и поэтому избегали восточного крыла на протяжении всего дня, кроме разве что

   служанки и Рида.

   Айрон был более хмур, чем обычно, и предпочитал слушать Шаю, а не говорить

   самому. Иногда он читал ей вслух, или играл на скрипке, но это случалось очень редко.

   Шая говорила о всяких глупостях, боясь затронуть тему, которая действительно

   интересовала ее. Однажды, когда, как ей показалось, Айрон был настроен довольно

   миролюбиво, она все же спросила.

   - Почему?

   Он поднял на нее темные глаза. За все эти годы Шая видела десятки разных чувств,

   появлявшихся иногда в глубине этих глаз: гнев, жестокость, наслаждение, безразличие,

   пренебрежение, удовлетворение, чувство собственного превосходства, даже ненависть.

   Но не страх и не боль, которой было так много, что она вот-вот была готова вылиться

   наружу. Все это было для него впервые.

   Айрон пришел сюда не для того, чтобы помочь ей, а чтобы хоть немного уменьшить

   собственную боль. Он здесь, потому что нуждается в ее, Шаи, помощи, а не наоборот.

   Но вот что ему было нужно от нее? Почувствовать себя нужным? Полезным? Доказать себе, что он контролирует ситуацию? Что может принести в чью-то жизнь что-то

   хорошее?

   Или увидеть, что кто-то страдает больше, чем он?

Торис

   В его сне тело пахло маргаритками.

   Воображение рисовало весенний луг, усыпанный толстым слоем оранжево-желтых и

   фиолетовых цветов. Лес казался далеким и каким-то нереальным, словно отражение в

   водной глади озера, затерявшегося неведомо далеко. Солнце ласкало кожу лица и

   обнаженных рук. Воздух пах безумным коктейлем весны, цветов и чего-то еще ужасно