Инкаон поклонился и сел. Тайрат взглянул на Юнака.

– Есть ли еще какие-нибудь важные вопросы, которые нам необходимо обсудить?

– Думаю, что нет, – ответил советник после недолгого раздумья, – сегодня нет.

Тайрат с облегчением вздохнул и медленно поднялся с кресла.

– Я благодарю вас за то, что вы пришли сюда сегодня и рассказали о своей работе. Не стану задерживать вас более. Вы можете идти. Генералы и министры встали и поклонились. «Пусть будет вечен Таулос и его император!» – услышал он в ответ.

Солнце опустилось за горизонт, и на смену жаркому дню наконец-то пришел вечер, принеся с собой долгожданную прохладу. Конец лета в этом году выдался особенно жарким, и потому все живое с радостью приветствовало наступление сумерек.

Ханами стоял на террасе дома Ло-По. Прислонившись к каменным перилам, он наблюдал за тем, как Таулос медленно погружается в сон, окутываемый приближающейся ночью. В окнах домов тускло мерцали масляные лампы, на улицах горели расставленные повсюду факелы, но ярче всего светилась лестница, соединявшая дворец и торговую площадь. Ханами около часа наблюдал за тем, как Ло-По с двумя молодыми помощниками зажигал огни в каменных чашах.

Дом смотрителя находился рядом с дворцом императора. Он стоял на склоне холма, почти на самом верху, и с террасы, на которой стоял Ханами, был виден весь город. Ханами продолжал рассматривать Таулос, его дома и улицы, стены и площади. Однако с каждой минутой становилось все темнее, и он с какой-то необъяснимой жадностью вглядывался в растворяющиеся в ночной темноте городские черты, стараясь как можно лучше запомнить его. Ханами представлял, как будет рассказывать Анайе о своем путешествии, о Таулосе и о том, что он видел. Ей, своей любимой, самой прекрасной на свете.

Глядя на ночной город, Ханами прошептал ее имя. «Когда я вернусь, ты будешь со мной, – подумал он, – я расскажу тебе о далеких землях и городах. Я расскажу тебе о Таулосе. Тебе будет интересно со мной, потому что я не так глуп и однообразен, как мой братец». Вспомнив о Сенгтае, Ханами сжал кулаки. «Когда он вернется, ты уже потеряешь к нему интерес. Если только он вообще когда-нибудь вернется», – от этой мысли Ханами почувствовал некоторое облегчение и улыбнулся.

Неожиданно он услышал за спиной голос Ло-По:

– Я вижу довольную улыбку на твоем лице, а это значит что у тебя все хорошо.

Ханами обернулся. Ло-По стоял в дверях, держа в руке зажженную масляную лампу.

– Да, спасибо, – ответил Ханами.

Появление Ло-По было настолько неожиданным, что мысли Ханами перепутались, и он не совсем понял вопрос.

– Тебе понравился ужин? – снова спросил Ло-По, приближаясь к Ханами.

– Да, спасибо! Очень понравился, – ответил тот.

– Его готовила моя жена.

Ханами отошел чуть в сторону, когда Ло-По приблизился.

– Она очень вкусно готовит, – продолжал смотритель довольным тоном. Подойдя вплотную к перилам, он поставил лампу и посмотрел вниз.

– Уже совсем темно.

Ханами кивнул, но не произнес ни слова. Некоторое время они молча стояли на террасе, глядя на засыпающий город.

– Завтра уезжаешь? – спросил смотритель после короткой паузы.

– Да, меня ждут в Таштаке.

Ло-По улыбнулся.

– Это хорошо. Предлагаю сейчас же идти спать, чтобы скорее наступило утро, и ты смог, наконец, отправиться в путь.

Ханами с удовольствием принял это предложение, и они покинули террасу.

Ночь, теплая и спокойная, опустилась на Таулос.

Не следующий день, получив обещанных лошадей, Ханами спешно покинул город. Выезжая за ворота, он обернулся, чтобы еще раз окинуть взором столицу империи. Таулос был таким же, как и вчера: шумным и прекрасным. Однако Ханами покидал его без сожаления. Ему нужно было как можно скорее вернуться в Таштак и, желательно, первым.

Одиннадцатый день месяца опадающих листьев в Таштаке был отмечен большим праздником. Ровно столько, сколько инары помнили себя, они отмечали его. Он назывался – Соху. Старики говорили, что название это пришло от древнего народа. Соху – означало День духов леса. Видимо, этот древний народ жил в том же лесу, в котором живут сейчас инары, а, может, и нет. Никто не знал точно. Во всяком случае нигде на земле инаров не было найдено никаких следов пребывания этого древнего народа. Молодые не верили в эти легенды, а старики лишь вздыхали и качали головой, обвиняя молодежь в легкомыслии. И все же, несмотря ни на что, праздник Соху отмечали с большим удовольствием.

Ранним утром, когда солнце еще не поднялось над горизонтом, а лес был окутан серым туманом, юноши и девушки покидали свои дома и направлялись вглубь леса. Там они собирали еще не раскрывшиеся цветы, складывая их в большие красивые букеты. Затем они возвращались в город, где их уже ждали. Цветы передавали уважаемым жителям города. Они брали их и раскладывали особым способом от самых ворот Таштака до его центра, который был очищен от деревьев и кустарников и представлял собой большую поляну – что-то вроде городской площади. По этой аллее с восходом солнца духи леса должны были прийти в центр города, чтобы веселиться и праздновать вместе с людьми.

Домик, в котором жила Анайя, находился недалеко от площади. Сидя перед окном, Анайя наблюдала за ходом праздника, который был в самом разгаре. Люди, собравшиеся в центре Таштака, пели, плясали и веселились, кто как мог. Повсюду были расставлены столы с угощениями, и любой желающий мог отведать понравившееся ему блюдо. Посреди поляны разворачивалось захватывающее представление, в котором помимо местных танцоров, фокусников и акробатов участвовал приезжий цирк. Обезьяны, лошади, серые медведи и даже пара домашних гусей с удовольствием демонстрировали различные трюки: прыгали на задних лапах, кувыркались, ходили по бревну и кланялись восторженной толпе.

Анайя неотрывно следила за цирковым представлением. Она никогда еще не видела, чтобы звери так послушно выполняли команды людей.

Последними выступали две обезьянки. Они были серые с черными мордашками и хитрыми глазками. По команде дрессировщика они взбирались на невысокий столб, спрыгивали с него, прыгали сквозь металлический обруч, а затем, балансируя, проходили по узкой доске. В конце они бежали по кругу, перепрыгивая друг через друга. После того, как номер подошел к концу, дрессировщик подал им знак, и обезьянки пошли вдоль окружившей их толпы, протягивая лапки и прося угощения. Народ умиленно охал и отдавал все, что мог. Однако обезьянкам этого было мало и, несмотря на окрики дрессировщика, они стащили с одного из ближайших столов корзину с фруктами. Толпа взорвалась от смеха, а обезьянки, укрывшись под телегой, принялись делить добычу.

Анайя тоже не смогла удержаться от смеха. Несколько минут она смеялась глядя на растерянного дрессировщика и хитрых обезьянок. Все его попытки отобрать у них украденную корзинку, заканчивались неудачей. Он лишь беспомощно бегал вокруг телеги, чем без сомнения, еще больше веселил людей.

Между тем, праздник продолжался. Среди веселящейся толпы Анайя заметила Карфуса – помощника начальника сторожевого отряда Таштака. Он был довольно молод для занимаемой им должности, ведь ему совсем недавно исполнилось тридцать два года. Карфус был среднего роста, крепкого телосложения, с короткими светлыми волосами и голубыми глазами. Как и многие жители Таштака, Карфус не носил бороды и усов, зато отличался широкими скулами и тяжелым подбородком. Он был хитер, умен и крайне наблюдателен, и потому должность помощника командира отряда досталась именно ему.

Анайя заметила, что на поясе у Карфуса не было оружия, а значит, сегодня он был не на службе. Немного подумав, Анайя решила спуститься вниз, чтобы составить ему компанию. Накинув на плечи легкий шелковый платок, она выскользнула за дверь.