Быстро спустившись по лестнице, Анайя вышла на площадь и сразу же очутилась в гуще толпы. Осторожно пробираясь между рядами столов и группами людей, она, наконец, приблизилась к Карфусу. Он стоял возле циркового шатра и с интересом наблюдал за представлением жонглеров. Подойдя сзади, Анайя взяла его за локоть. От неожиданного прикосновения Карфус вздрогнул и обернулся.

– Добрый день! – сказала Анайя.

Увидев ее, Карфус расплылся в широкой улыбке.

– Здравствуй, красавица, – протянул он и осторожно обнял ее за плечи. – Где ты была? Я что-то не замечал тебя раньше.

– Сидела дома, – ответила Анайя, – а вот теперь решила прогуляться.

– Ага, – Карфус прищурил глаза, – разве сейчас время для прогулки, в такой суете?

Анайя снова улыбнулась и пожала плечами.

– А почему бы и нет?

– Да ладно тебе, – Карфус махнул рукой, – я знаю, ты целыми днями сидишь дома. На улицу выходишь редко, все время грустишь. Что с тобой?

Анайя посмотрела на жонглеров. Улыбка исчезла с ее лица.

– Ничего страшного, – смущенно ответила она, отводя глаза, – просто мне немного грустно.

– Немного грустно? – удивленно воскликнул Карфус. – Это мне сейчас немного грустно, – пояснил он, – а ты, скорее всего, умираешь от тоски.

Анайя молчала. Карфус стоял рядом, не сводя с нее глаз. Толпа, наблюдавшая за выступлением жонглеров, неожиданно взорвалась бурными аплодисментами. Восторженные крики доносились со всех сторон. Народ гулял и веселился, а стоящие немного в стороне Анайя и Карфус, казалось, выпали из состояния всеобщей радости. Долго продолжаться так не могло, и Карфус решил увести Анайю с площади, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Пробираясь сквозь шумную толпу, они не проронили ни слова. Карфус широко улыбался на все стороны света, стараясь, чтобы как можно меньше людей заметили грустное лицо Анайи.

Покинув городскую площадь, они медленно пошли по узкой тропинке, виляющей между деревьями. Карфус по-прежнему держал Анайю за руку. Некоторое время они оба молчали. Наконец он осторожно поинтересовался:

– Как долго ты собираешься прятаться от людей и от самой себя?

– Не знаю, – ответила Анайя.

– Есть много способов излечиться от тоски, но вряд ли хоть один из них поможет тебе, если ты сама этого не хочешь.

– Мне очень сложно объяснить… – произнесла Анайя, но Карфус не дал ей закончить.

– Неужели? Позволь я угадаю!

Анайя пожала плечами.

– Ты прожила в Таштаке уже почти год. Вокруг тебя живут довольно хорошие люди: веселые и доброжелательные. Не так ли?

– Это так, – ответила Анайя, не понимая, к чему он клонит.

– Это так, – повторил за ней Карфус, – и все же тебе очень грустно. В общении с людьми ты не находишь успокоения. А это значит, что ты общаешься не с теми людьми.

– Почему? – искренне удивилась Анайя. – С кем же мне тогда общаться?

Но Карфус продолжал развивать свою мысль:

– Другими словами, с тобой рядом нет того человека, с которым тебе было бы хорошо.

Анайя остановилась и посмотрела на Карфуса. За те несколько мгновений, что они смотрели друг на друга, Карфус увидел в ее глазах тоску, отчаяние и безмолвный крик о помощи. Анайя почти плакала, в ее больших глазах стояли слезы. Но она отвернулась, и снова наступило неловкое молчание. Карфус понял, что угадал ее чувства и заставил вновь пережить всю горечь разлуки с близким человеком.

– Мне очень жаль, что я заставил тебя страдать. Прости, я не хотел. Что я могу сделать для тебя? Только скажи, и я это сделаю, – Карфус взял Анайю за руку.

– Ничего, – ответила Анайя и попыталась улыбнуться, – это скоро пройдет.

Карфус пристально смотрел на нее. Анайя чувствовала себя неловко под его внимательным взглядом, но изо всех сил старалась скрыть это. После короткой паузы Карфус уверенно произнес:

– Ты абсолютно права. Это скоро кончится.

Анайя подняла взгляд. В ее глазах читалась растерянность и непонимание. Карфус объяснил:

– Ваша разлука – она скоро кончится. Я уверен в этом.

Анайя снова улыбнулась, и на этот раз ее улыбка таила надежду.

– Ты так думаешь? – спросила Анайя, глядя ему прямо в глаза.

Ах, если бы он только знал, как хотела она ему верить!

– Вот увидишь, – убедительно ответил Карфус, – уже скоро.

– Спасибо, – сказала Анайя.

Взявшись за руки, они продолжили путь. Теперь они разговаривали на совершенно другие темы. Это были безобидные, ни к чему не обязывающие разговоры о праздниках, о походе Локаи в Таулос, о наступившей осени, о всевозможных небылицах, услышанных ими когда-то давно.

Анайя и Карфус гуляли до самого вечера, неспешно бродя по узким лесным тропинкам, и лишь когда солнце опустилось за вершины деревьев, они вернулись в Таштак.

Девятнадцатый день месяца первого снега. 2851 год Четвертой Эпохи.

Осень в этом году выдалась особенно холодной. Деревья быстро сбросили листву, трава увяла, а частые дожди размыли дороги, превратив их в реки грязи. Обозы, передвигающиеся по дорогам империи, стали заметно опаздывать, и это вызывало раздражение у всех.

В середине осени с севера подули холодные ветры. Их порывы поднимали с земли опавшие листья, заставляя их кружиться в каком-то жутком танце, раскачивали заснувшие до весны деревья, наполняя воздух их тоскливым скрипом, больше похожим на стон. Эта пора была настоящим мучением для человека, любящего жизнь, радующегося ей и помнящего, что еще совсем недавно, она била ключом на этих равнинах, в лесах и на побережье. Казалось, что этой осенью природа не засыпает, а умирает. Это вызывало необъяснимую тоску, и люди с нетерпением ждали наступления зимы, когда белое покрывало первого снега укроет землю, превратив ее в чистый лист бумаги, на котором каждый сможет написать новую главу своей жизни.

Наступил последний месяц осени, но долгожданный снег так и не выпал. Ветер переменился, и теперь он доносил с востока соленый запах океана.

Океан бушевал. Его некогда темно-синие воды стали пепельно-серыми. Волны с шумом накатывались на песчаный берег, оставляя после себя грязную пену. Иногда они были такими большими, что достигали самой кромки леса в том месте, где он ближе всего подходил к воде. Преодолев двести шагов, волны утрачивали силу и отступали назад, но только для того, чтобы вернуться снова.

У самой кромки леса стоял высокий мужчина лет сорока. Его звали Рамус. Он был начальником восточной заставы, находившейся в лесу недалеко от берега. Он стоял на старом, давно поваленном дереве, и внимательно вглядывался вдаль. На мужчине был длинный кожаный плащ, закрывавший его с ног до головы от порывов ветра и брызг, которые долетали даже сюда.

Стоя без движения вот уже более трех часов, Рамус наблюдал за океаном. Это было весьма непросто. В это время года, да еще в такую погоду довольно сложно было разглядеть хоть что-нибудь. Небо, затянутое серыми тучами, плавно опускалось в океан, такой же серый и угрюмый. По небу ползли тучи, океан медленно перекатывал волны. «Если бы земля и небо вдруг поменялись местами, это бы вряд ли кто-нибудь заметил», – размышлял Рамус, глядя на горизонт.

Однако он стоял здесь не для того, чтобы отличать землю от неба. Его задачей было наблюдение за островами дродов. В ясную погоду они были довольно хорошо видны отсюда. Но сейчас острова были покрыты мглой, и разглядеть их было невозможно. Несколько дозорных групп по три человека, сменяя друг друга каждые три месяца, следили за этими островами. Были и еще заставы на восточном побережье, расположенные севернее. Они существовали уже несколько веков, с тех пор как были созданы по указанию императора Ирриона после очередного нападения варваров-дродов на Таулос.

То нападение было настолько неожиданным, что полчища завоевателей успели добраться до земель Таулонии, и только там Иррион смог остановить их и после долгого кровопролитного сражения рассеять. Когда дроды бежали обратно на острова, Иррион приказал основать заставы по всему побережью и сформировать наблюдательные группы. Они должны были следить за дродами и своевременно докладывать императору обо всем, что происходит на их островах. С тех пор ни одно нападение дродов не было неожиданным для Таулоса. И какими бы многочисленными ни были их полчища, армия Таулоса успевала разгромить их еще до того, как дроды достигали берегов реки Та.