— Ты сам теперь как чашка кофе, — сказал Римо. Римо хотел наконец заговорить с девушкой, но на этот раз из салона вышел пассажир с просьбой дать чего-нибудь выпить.

— Обратитесь ко второму стюарду, — сказал Римо.

— Он посоветовал обратиться к вам.

— Что вам надо?

— Стаканчик шипучки. У вас есть шипучка?

— Берите, что хотите, — сказал Римо.

Пассажир стал рыться в баре. Холли сказала, что хотела бы вернуться на свое место. Сказано это было очень вежливо, на что последовал такой же вежливый ответ: нет.

— Нету здесь шипучки, — пожаловался пассажир.

— Да возьмите себе чего-нибудь, — бросил ему Римо.

— Можно водку и ром?

— Ради бога. Берите и уходите.

— А две порции можно?

— Да. Только уходите поскорей.

— Две?

— Да хоть все, — сказал Римо.

— Вы правда стюард? — спросила Холли у Римо. Она не чувствовала страха. Ведь на ее стороне была сама Кали.

— Конечно, — сказал Римо. — Я уже видел вас раньше. На этом же рейсе.

— Нет, не на этом, — поправила его Холли. — Этот рейс начался полчаса назад.

Прекрасный ответ. Ей нравилось ставить людей на место. Этому научила ее мать. Единственное, на что сгодилась родительница.

Римо предложил девушке сесть на стол для подогрева, благо кофейник на нем уже не стоял.

— Вы не имеете права говорить со мной в таком тоне. Существуют определенные правила поведения. Вы будете уволены.

— Ладно, — сказал Римо.

— Что?

— Проехали.

— Больше от меня ничего не требуется?

— Идите на свое место.

Она пошла в салон, а Римо следил за ней. Что-то было не так с этой молодой леди. Интересно, заметил бы это Чиун? Но Чиун беседовал с группой людей, которые соглашались с ним, что в Америке стало мало настоящих профессионалов. Профессионал — фигура из прошлого. Чиун согласно кивал, а в конце беседы вытащил из кимоно еще одну петицию: “Остановить убийц-любителей”.

Римо позволил Холли Роден спуститься с трапа самолета вместе с мужчиной, к которому она неприкрыто ластилась, но когда они собирались сесть в машину, где уже находились некие молодые люди, Римо решительно подошел к автомобилю и потребовал, чтобы коммивояжер убирался прочь.

Тот пригрозил позвать полицию. Заметив на его пальце обручальное кольцо, Римо посоветовал ему пригласить заодно и его жену.

— Ну и дрянная же авиалиния! Никогда не видел такого плохого обслуживания, — сказал коммивояжер.

— Мы хотим его подвезти, — вмешалась в разговор Холли. — Имеем полное право.

— Подвезите лучше меня, — потребовал Римо.

— А вот этого не будет.

— Давай подвезем его, — сказал мужчина на переднем сидении.

— Зачем нам нужен этот сукин сын! — взорвалась Холли. — С нами едет другой мужчина, а он пусть катится ко всем чертям. Этот подонок — стюард с самолета, и я скорее провалюсь, чем позволю ему сесть в машину.

Молодой человек на переднем сидении не пытался урезонить девушку, как сделала бы ее мать, или докопаться до причины недовольств, как поступил бы отец. Не нужно ему было, как ее педагогам, и устанавливать мостик взаимопонимания.

Он поступил гораздо эффективнее. Врезал ей по зубам. И довольно сильно.

— Мы с радостью подвезем вас, — сказала Холли.

— Премного обязан, — поблагодарил Римо. — Вы, вижу, много путешествуете.

— Только по необходимости, — отозвался молодой человек.

Самолет приземлился в аэропорту Ралей-Дэрем, и молодые люди поинтересовались, в каком направлении Римо лучше ехать — к Университету Дьюка или к Чейпл-Хилл.

— Мне главное — поболтать, — сказал Римо.

— Мы тоже любим поговорить, — заверил его молодой человек.

Он провел рукой по карману рубашки, и Римо понял, что именно там находится оружие, хотя оттуда торчал только желтый платок.

Автомобиль остановился у небольшого леска, где молодые люди решили устроить пикник. Они объявили, что умирают с голода, и начали сладострастно расписывать вкус цыплят, поджаренных, с румяной корочкой, сочных крабов в соусе и тающего во рту шоколада. Римо подташнивало при мысли о такой еде, но он помалкивал, понимая, что они стараются этими разговорами вызвать у него аппетит.

Остановив машину, они вместе с Римо прошли по узкой тропинке на лужайку, где распаковали корзину с едой.

— Простите, — сказал молодой человек, сидевший на переднем сидении рядом с водителем, — можно накинуть этот платок вам на шею?

— Валяй, — ответил Римо.

Выходит, никакого оружия внутри платка не было. Платок сам был оружием. Остальные молодые люди схватили его за руки и за ноги. Платок обвил шею, затягиваясь все туже. Римо, сопротивляясь, напряг нужные мышцы. Он лежал, не двигаясь, а вся молодежь навалилась на него.

Душитель продолжал затягивать платок. Римо не шевелился.

— Ей по душе его муки. Она возлюбила их!

— Да возлюбила, как же! — возразил водитель. — Смотри, он даже не покраснел.

Римо усилием воли поднял кровяное давление, и лицо его раскраснелось.

— Вот теперь, вроде, пошло, — сказал водитель.

— Теперь Она наслаждается его муками, — снова затянула свою песню Холли.

— Но почему он не умирает? Затягивай сильней, — потребовал водитель.

Петля затягивалась все туже. На лбу фанзигара выступил пот. Суставы пальцев побелели, запястья напряглись до предела. Холли Роден ухватила за один конец румала, помогая тянуть. Теперь она действовала заодно с фанзигаром. Но демон, которого собирались принести в жертву Кали, улыбнулся, и румал разорвался пополам.

— Привет, — сказал Римо. — А теперь поговорим начистоту об убийствах и грабежах.

— Ты все еще не мертв? — удивился фанзигар.

— Не буду спорить, — сказал Римо.

Водитель в страхе бросился к машине. Римо ухватил его сначала за одну ногу, потом за другую и с силой ударил о ствол дерева, сломав позвоночник надвое. Тело дернулось и затихло.

Фанзигар открыл в изумлении рот. Когда он увидел, что стало, с водителем, его стало рвать. Тело товарища сложилось пополам — затылок несчастного касался пяток.

— Теперь уже не делают крепких людей, — сказал Римо. — Вот, к примеру, неандерталец — тот был основательный мужик. Прочный, как скала. Стукнешь неандертальцем по дереву — оно и сломалось. А этот... только взгляните. Ему уже ничем не поможешь. С ним покончено. Шмяк об дерево — и такой грустный финал. Что скажешь, ангелочек?

— Это вы мне? — спросила Холли Роден. Она все еще сжимала в руке половину желтого платка.

— Тебе, ему — наплевать — кому, — сказал Римо. — Так что же все-таки происходит?

— Мы исполняем обеты, лежащие в основе нашей религии. Это наше право, — сказал фанзигар.

— Зачем вы убиваете людей?

— А зачем католики служат мессу? Зачем протестанты поют свои хоралы? Зачем евреи исполняют канты?

— Душить и грабить — плохо, — назидательно сказал Римо.

— Это ваше мнение, — сказал фанзигар.

— Вам доставит удовольствие, если я убью вас?

— Валяйте. Да здравствует смерть!

Римо заколебался. Он взглянул на девушку. Та была так же спокойна, как и юноша. Потому-то он и не почувствовал запаха смерти в самолете.

— Валяйте, — повторил юноша.

— Непременно, — отозвался Римо. — Если вы так настаиваете, — и он швырнул юношу как куль прямо в корзину с провиантом.

— Да здравствует боль! — выдохнул юноша, испуская дух.

— Что все это значит? — спросил Римо у девушки. Холли Роден взирала на изуродованное тело. Как быстро, как легко! Раз — и человек ломается, как сухая тростинка. Она чувствовала, как тепло разливается по ее телу, а в животе что-то сладко заныло. Как прекрасно! Этот странный человек убивал быстро и легко. Ничего подобного она раньше не видела. Только сейчас она по-настоящему почувствовала вкус смерти. Та может быть прекрасной, если ее приносит могучая сила. Не ползком перебираться в вечность, а мгновенно — от мощного удара об дерево. Она взглянула на фанзигара — он распластался на земле, словно конфетная обертка.