— Ты... любишь... меня?

Оглушенная, она не в состоянии была осмыслить его слова.

— Да, люблю.

— Когда же ты... полюбил меня?

Пожалуй, она хотела вложить долю насмешки, даже некоторого сарказма в свой вопрос. Но стоило ли? Не лучше ли, если он воспримет его серьезно и даст такой же серьезный ответ?

— Когда? Только недавно я сам понял истинную причину моих бессонниц, равнодушия к еде, злости, радости, частых смен настроения... Но теперь мне кажется — я любил тебя всегда. — Он произнес это без улыбки, спокойно, глядя ей прямо в глаза.

— Всегда?

Она задыхалась, целый рой воспоминаний крутился в голове. Его ледяной тон, когда они только что познакомились... его грубость, окрики... насмешки... Да, ей трудно ему поверить.

— Именно так, — подтвердил он. — Хоть я и не всегда понимал, что со мной происходит. Например, вот прошлое воскресенье: не находил объяснения — почему, собираясь уезжать в Лондон, выглянул в окно, увидел тебя на дорожке и решил вдруг отложить отъезд до утра, а пока... тоже отправиться на прогулку...

Пернел растерянно смотрела на него. Ей нужна сейчас помощь, а ее нет. Происходит нечто важное, очень для нее значительное, и она сама должна разобраться в своих и его чувствах.

— Вы... вы последовали за мной? — Она сама едва расслышала свой вопрос.

Хантер покачал головой.

— Нет, просто совпадение. Я выбрал другую дорогу, а ты случайно подошла к сараю, где я спрятался от дождя.

— А коровы?! — воскликнула Пернел. — Вы...

— Да, я был идиотом! — признал Хантер. — А ты... ты была прекрасна! Такая храбрая — сумела преодолеть страх и пройти мимо стада.

— Так вы знали... знали, что я боюсь?

— Ты была в ужасе, страшно напугана! — поправил он и нежно взял ее руку. — Я искренне восхищался твоей храбростью и мужеством.

— Потому вы и вышли из сарая — чтобы рассмотреть все как следует? — не удержалась она от некоторого ехидства, вспомнив ту сцену и свою ненависть к нему.

— Я вышел из сарая не следить за тобой, а чтобы оказать помощь, если понадобится.

— Честно?

— Как на духу! Кстати, а с тобой потом все было в порядке? Никаких последствий?

— Да, все было в порядке. Я даже... можно сказать, испытывала подъем чувств, ликование. Хотя... — внезапно она замолчала.

— Хотя?..

— Хм... ну, мое приподнятое настроение объяснялось, конечно, тем, что мне удалось преодолеть давний страх перед коровами, — он меня преследовал с самого детства. А к вам... это не имело никакого отношения.

— А что, ты тогда уже думала обо мне? — мгновенно подхватил он.

«О Боже! Еще как! Мне казалось — коварнее и злее нет человека на земле. Но он не должен знать...»

— Я уверена была, что испытываю ненависть.

— А это было не так?

— Тогда... я этого не знала.

— Но теперь ведь знаешь?

— О, Хантер, не нужно меня допрашивать! — в отчаянии воскликнула Пернел.

— Не волнуйся так, любовь моя, только не волнуйся! — Он неожиданно обхватил ее одной рукой за плечи и принялся нежно гладить, успокаивать, как убаюкивают ребенка. — Знаю, я поступаю плохо, пытаясь заставить тебя сказать мне то, что так хотелось бы услышать. Я и сам сказал тебе не все, что собирался... У меня тоже бывают... ты уже знакома с этими резкими переменами в моем настроении — от дружеского участия к приступам ярости. Я расскажу тебе... хочу, чтобы ты верила мне. — С этими словами он наклонил голову и по-отечески поцеловал ее.

Несколько мгновений Пернел пребывала скорее на небе, чем на земле. Нельзя же так! Надо собраться с духом, попытаться осмыслить — что с ней происходит. Но как рассуждать здраво, когда рука его лежит у нее на плечах, он целует ее волосы и, самое невероятное, говорит о своей любви к ней... Нет, невозможно. Она изо всех сил сопротивлялась волнам своего чувства, ощущению блаженства... Она не в состоянии хитрить с ним, выяснять степень его любви. Потому и заговорила о том памятном утре, когда оба они прятались от дождя.

— А в тот понедельник, когда моя машина никак не заводилась и я умоляла вас помочь, — неужели вы так бы и бросили меня?

Он ожидал от нее слов любви и доверия, но принял этот вопрос спокойно, и она вновь почувствовала прилив любви к нему. Он все объяснит — все, что ее тревожит, хотя ему, быть может, не просто так препарировать свои состояния. Хантер нежно посмотрел в эти милые карие глаза.

— Честно говоря, моя милая, не знаю.

Он впервые сказал ей «моя милая», и она молча, тихо это переживала.

— Знаю только, — продолжал Хантер, — что провел трудную неделю на работе, надеялся, как всегда, приехать в коттедж в субботу, а пришлось здесь быть уже в пятницу.

— Пришлось?

— Да, из-за тебя. А ты этого не знала.

— Ох! — Пернел вспомнила: — Вы приехали тогда все-таки — в ту пятницу.

— Ты помнишь?

— Я... да... помню. Это было внезапное ощущение... какой-то внутренней радости, — невольно выдала она испытанное тогда.

— О, Пернел! — выдохнул Хантер, и голова его стала склоняться к ней.

И вдруг как гром среди ясного неба другой эпизод из того уик-энда пришел ей на память — и она вся похолодела и резко отодвинулась. От тепла ее глаз, ожидавших его поцелуев, вмиг не осталось и следа.

— Что случилось? — Хантер побледнел, выражение лица его сразу изменилось. — Я что-то не так сказал?.. О, я...

Боль пронзила сердце Пернел, и она бросилась в атаку без всякой скидки на его искреннюю реакцию, на его внезапную бледность.

— Вы не любите меня! Все, что вам нужно, — завести легкую интрижку!

— «Легкую интрижку»? Да как ты смеешь...

— Не кричите на меня! — сама закричала Пернел, не слушая его и резко высвобождаясь из его рук. — Вы полагаете — я не толь ко глупа, но еще и слепа! Что ничего не вижу! Целая вереница женщин выстраивается по субботам в очередь у вашего дома!

Она еще продолжала бушевать, а он вполне обрел прежнее состояние и обычный цвет лица, будто эта буря уже пронеслась над ним.

— О, моя дорогая девочка, ты не веришь мне? — улучил он момент, чтобы вставить хоть слово. — Эти женщины, о которых ты говоришь, — да, они приезжали сюда иногда по субботам и оставались у меня довольно долго. Если память мне не изменяет, их было всего две, это замужние дамы...

— Хм, «замужние»! — взорвалась Пернел, намереваясь вскочить на ноги.

Быстрым движением Хантер схватил ее за руки, удержал.

— Да, замужние дамы, и у них маленькие дети. А еще они — прекрасные секретарши, вот и подрабатывают у меня: по субботам их мужья могут присмотреть за детьми.

Этого Пернел никак не ожидала.

— О! — прошептала она, и щеки ее залились краской. — Так они... для заработка... секретарши?..

Хантер, снова нежный, влюбленный, смотрел на нее с теплой снисходительностью.

— Тебе пора бы верить мне. Видишь ли, когда я стал осваивать этот новый образ жизни — сразу понял: не смогу просто бездельничать в уик-энды в этом тихом местечке. Во второй спальне устроил себе кабинет... Ну, и как раз когда ты перебралась сюда, возникла одна идея, срочно надо было над ней подумать, развить, зафиксировать. Сам я привык очень много работать, но не мог ожидать того же, в выходные, от моих штатных секретарей. Подыскали мне отличную помощницу из Восточного Дарнли — Викторию Поттер. В одну из суббот она была занята и прислала вместо себя подругу, тоже опытную секретаршу.

— Понимаю, — пробормотала Пернел. Теперь ей, конечно, куда легче — отлегло, но как стыдно... столько времени напрасно его обвиняла, да еще высказалась не самым удачным образом.

— Понимаешь, дорогая? — Он не отрывал глаз от ее лица. — Теперь понимаешь? Ты попусту ревновала.

Ждет, что она ответит... Да, ревновала, глупо, но так, сразу это признать? Насколько она знает характер Хантера, он сейчас прорычит: «К черту!» — и уйдет. Ничего подобного! Напротив, он будто осознал, сколько страхов, надежд и волнений в ней накопилось.

— Может, тебе станет легче, если я скажу, что ты заставила меня признать, что во мне рождаются эмоции, способные довести до убийства?