В этот момент Хантер принес кофе и поставил перед ней чашку, а сам взял стул и устроился напротив, с другой стороны кухонного стола. Она как раз инстинктивно положила на стол руки, не очень-то хорошо соображая — от волнения и боли, — что делает. И вдруг заметила — он внимательно изучает красное пятно от ожога... Нет, она не станет прятать руку — зачем придавать значение таким вещам?

Хантер перевел взгляд с руки на ее лицо.

— Ко времени свидания сегодня вечером вам следует привести руку в порядок.

«Очень вам признательна, Хантер, — сами предоставили мне возможность продемонстрировать, что за мной ухаживают и другие».

— Все будет в порядке, — она улыбалась, — тем более что я всего лишь иду в театр.

— Надеюсь, не с тем, с кем вы встречались в субботу?

Голос его прозвучал так резко и грубо, — пришлось ответить тем же:

— Так вы, стало быть, вообще отказываете мне в здравом смысле?!

О Боже, опять у них перепалка! Неужели все сначала? Нет, ура, обошлось: увидев, что она рассердилась, он сдержался, выпил одним глотком свой кофе и встал.

— Вам бы принять аспирин — почувствуете себя лучше. — И, не проявляя больше никаких эмоций, повернулся и вышел.

Феноменальная выдержанность — когда ее не ждут от него.

Да существует ли на свете еще хоть один подобный мужчина — чтобы так его любить и одновременно ненавидеть? «Вам бы принять аспирин...» Холоден как ледышка! А чем она виновата? Правда, и он тут вовсе ни при чем... И не подумает она глотать никаких аспиринов, а лучше пойдет косить траву.

Однако к тому времени, когда вечером за ней заехал Джулиан, Пернел совсем остыла, забыла все обиды, все злые слова, заготовленные для Хантера, и снова чувствовала себя беззаветно в него влюбленной. С особой тщательностью в этот вечер она привела себя в порядок, выбрала шелковый костюм глубокого, чистого темно-синего цвета... но, когда вышла к машине, Хантеру на глаза не попалась — он словно сквозь землю провалился.

Пьеса оказалась довольно посредственной.

— Я ведь обещал тебе джин, — напомнил ей Джулиан в антракте, когда подошли к бару. — Та-ак... хорошо, что я регбист. — И стал прокладывать себе сквозь толпу путь к стойке.

Тем лучше — теперь никто не мешает ей думать о Хантере. Неужели из всего происшедшего он сделал вывод, что у него нет соперников, и она непременно предпочтет его? Бархатный баритон за спиной нарушил ее мечтания:

— В гордом одиночестве?

Пернел проворно обернулась — и глазам своим не поверила: Тримейн! Что он здесь делает? Мысли ее смешались. Неужели он последовал за ней сюда, только чтобы убедиться, что у нее действительно свидание?

— А-а, это вы! Вы не говорили, что собираетесь сегодня в театр! — воскликнула она чересчур оживленно — и тут же испугалась собственного голоса.

Вот глупость с ее стороны! Да как ей могло прийти в голову, что он явился сюда из-за нее!

Хантер удивился, кажется, ее вызову, но реагировал спокойно:

— Как бы странно это ни показалось, но я вовсе не обязан давать вам отчет.

Что ж, сама напросилась на такой ответ, но это вовсе не означает, что она так легко смирится с его высокомерием.

— Ну, вы совершенно невыносимы!

В этот момент появился Джулиан, чему она очень обрадовалась. Но последнее слово все же осталось не за ней:

— Ах, вот как! Я невыносим? Придется напомнить вам эти слова в следующий раз, когда вы попросите меня зайти к вам в спальню!

Выдав этот экспромт, мгновенно вогнавший Пернел в краску — люди ведь кругом, — Хантер умолк: что она теперь скажет? Но она молчала. Тогда, кивнув головой и не обращая ни малейшего внимания на ее эскорт, то есть Джулиана, ее суровый сосед отошел.

«Вот нахал! — разгневалась Пернел. — Всегда был таким — и остался!»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На следующее утро Пернел все еще кипела негодованием. Она справедливо его охарактеризовала. Зачем он все это наговорил ей вчера? Какая такая необходимость? Она спустилась вниз выпить чаю, так и не уяснив себе — почему он, собственно, появился в театре? В Восточном Дарнли театр всего один, но, когда она сообщила ему, что собирается в театр, это вовсе не означало — именно туда. А он как будто был уверен... Нелепо, но, видимо, так и есть, как она вчера подумала: просто решил проверить, правда ли у нее назначено свидание.

Пернел гремела посудой, безуспешно пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Как он там заявил: «Придется напомнить вам эти слова в следующий раз, когда вы попросите меня зайти к вам в спальню!» Слава Богу, Джулиан — истинный друг и правильно ее понял, когда она объяснила ему эти слова — «попросите меня зайти к вам в спальню». Но Тримейну знать об этом вовсе не обязательно. А будь у нее, к примеру, более тесные отношения с Джулианом, такая неосторожная фраза могла бы завершиться трагедией. Ну что ж, пора приниматься за дела.

Приняв душ, она оделась и стала открывать везде окна: день обещает быть замечательным. Вчера она косила траву во дворе, а сегодня займется газоном перед домом. Что-то заставило ее засомневаться, заколебаться, но через минуту все в ней восстало. Она не сделала ничего дурного! Чего же ей прятаться? И потащила старую сенокосилку по дорожке вокруг дома, не удержавшись от взгляда исподтишка на окна соседа: тоже открыты. Но сам-то он, по всему, еще возлежит, хотя начало одиннадцатого.

Шум мотора старой косилки почему-то успокаивает... полоска скошена, можно повернуть в обратном направлении. Как бы не так — заглох мотор, забитый травой. Пришлось прочищать.

Вот теперь включим... и тут Пернел услышала звонок телефона. Это у нее в гостиной, — она сделала уже шаг в сторону дома, когда до нее донеслось:

— Тримейн слушает.

У него в гостиной, а не у нее! Окно открыто, но самого Хантера не видно. И нечего туда смотреть; она снова взялась за косилку, но не включила ее: голос Тримейна с явным удовольствием произнес:

— Лили, это ты? Вот молодец, что позвонила!

Последовали, видимо, излияния Лили. Пернел стало совсем скверно, и она поскорее ухватилась за спасительную рукоятку косилки. Опять Хантер:

— Хочешь, чтобы я приехал к тебе?

Скажите, как игриво, — явно они знают друг друга весьма близко. Долго же она его уговаривает... Соизволил согласиться, причем тепло, ласково:

— Для тебя, лапонька, я на все готов... Когда буду? Ну, примерно в половине первого.

Будто вонзили нож в сердце Пернел! Она отчаянно принялась толкать косилку к дальнему краю газона. Здорово он это умеет — заставлять женщин себя упрашивать! Ей лучше завести не косилку, а себя — разозлиться посильнее, лишь бы снять эту невыносимую внутреннюю боль... Но разозлиться не получалось, и, усиленно докашивая газон, девушка чувствовала — сердце ее разрывается. Она проходила полосу за полосой, как вдруг на дорожке перед домом Тримейна будто из-под земли выросла пара складных полотняных стульев. Щеки у Пернел пылали, дрожь сотрясала руки и ноги, но это не от работы, о нет... Надо, однако, приложить все силы и сохранить внешнее спокойствие. Еще несколько проходов... На пороге дома внезапно появился Хантер с подносом, на нем — кофейник, чашки.

Пернел поспешно опустила голову, будто разглядывая что-то в траве. Как поступить? Двигаться в его направлении? У него целый гарем женщин! Она попала под его чары, как и все другие... Но ведь просто неприлично не поздороваться с соседом — в конце концов, они цивилизованные люди! Главное — пусть этот новоявленный Дон Жуан и не подозревает: вот перед ним еще одна истекающая кровью жертва.

С дальнего края газона она посмотрела в его сторону: сидит на раскладном стуле, на ее территории, и уставился сюда. Пернел подошла поближе, остановилась, совсем уже собралась пробубнить что-то вроде приветствия, но он опередил ее:

— Я ваш должник.

Ах, вот в чем дело, — желает предложить ей ответное угощение! Что ж... она пересекла газон, уселась на предложенный ей стул, приняла протянутую чашку, проговорив устало: