– Я по делу, Майрон.

Он неохотно убрал руки.

– Последнее время ты только по делам со мной и встречаешься, – проскулил он.

– Очень серьезные события, – сказала она, – и я сейчас не в настроении. Но скоро все станет по-прежнему, – и она выдала ему намек на улыбку.

Этого было достаточно, чтобы Майрон Горовиц воспрял духом – возродилась надежда, что стерео, «Чиваз Ригл» и приготовленная кушетка возымеют действие.

Синтия Хансен вошла в кабинет и выключила музыку. Поставила бутылку в переносной бар и убрала бокалы. Потом взяла стул и села за письменный стол напротив Горовица.

Она не теряла времени.

– Груз внизу. Сколько ты можешь расфасовать?

– Фабрика сейчас работает бесперебойно, – ответил он, – в разных видах упаковки пятьсот фунтов героина в неделю. А как ты его переправишь? В этом ведь была проблема, так?

– Да, в этом. Власти наняли ищейку, и он наделал много неприятностей.

– Я читал о Верильо. Видно, он действительно был в тупике, коли разнес себе башку. А я-то думал, что эти бандюги не способны на такое.

– Для тебя он мистер Верильо, – сказала Синтия Хансен. – И не думай, что он был бандитом. Он умер, чтобы не вывести эту ищейку на тебя и на меня. Заруби себе на носу.

– Прости, Синтия, – пробормотал Горовиц. – Я не хотел…

– Ладно, – сказала она. – Эта ищейка – Римо Барри. Его должны были вывести из игры. Я думаю, наши парни сегодня позаботились о нем. А я нашла способ переправки героина. Ты точно сможешь фасовать по пятьсот фунтов а неделю?

– По меньшей мере пятьсот, – сказал он, – очищенный на 98 % героин. Знаешь, сколько это стоит? – спросил он.

– Лучше, чем ты, – ответила она. – На улице пятьдесят миллионов. Но мы – оптовики и получим лишь пятую часть. Десять миллионов.

– Но каждую неделю, – сказал Горовиц. – Десять миллионов каждую неделю. А мы можем продолжать вечно.

– Только будь начеку. Мне пришлось здорово похлопотать, чтобы наладить все это. – Она закурила. – Я сообщила на места, что героин будет поставляться по тем же ценам, того же качества и на тех же условиях. Теперь я могу гарантировать и доставку.

– Как? Ведь с нас не спускают глаз.

– Будем вывозить героин вместе с морковью.

– С морковью?

– Да. В грузовиках для перевозки овощей. Не волнуйся, все будет о'кей. Надо как можно скорее вывезти отсюда героин, потом подожжем это здание, сравняем с землей, а сами переберемся в какой-нибудь цивилизованный уголок.

– Вдвоем, – сказал Горовиц.

– Что? Конечно, вдвоем, Майрон, – ответила она, – Готовь героин и фасуй его. Я свяжусь с тобой насчет отправки.

Она загасила сигарету и встала.

– Синтия?

– Что?

– А как насчет сегодня? Ну, пожалуйста!

– Я уже сказала. Я не в настроении.

– Готов поспорить, что ты наверняка бываешь в настроении, когда встречаешься с этой волосатой обезьяной, с которой я тебя видел.

– Нет. Ничего похожего. К тому же он мертв. – И она подумала о Римо, который теперь тоже был мертв, улыбнулась Майрону и сказала: – Прости, Майрон. Мне, правда, не до того.

И быстро ушла. Майрон смотрел ей вслед, потом предупредил охрану, что он открывает дверь. Держа в руках трубку, он открыл средний ящик стола, достал оттуда маленький пузырек с наклейкой «аспирин» и положил одну таблетку в рот. Успокаивает нервы куда лучше, чем настоящий аспирин.

Первое заявление поступило из Великобритании. Неофициальное, так что в случае необходимости его получение можно было отрицать, но недвусмысленное.

Правительство Ее Величества расценило неэффективные действия Соединенных Штатов, касающиеся крупной партии героина, как непростительную ошибку. А поскольку торговля наркотиками в Великобритании во многом зависит от доступности наркотиков на американском рынке, правительство Ее Величества сочло необходимым защитить свои кровные интересы.

И вот на Чаринг-Мьюз мужчина с жесткими чертами лица, похожий на Хоуги Кармайкла, положил на заднее сидение своего перегруженного «бентли» «самостреляющий» портфель и направился в лондонский аэропорт, спеша на рейс самолета британской авиакомпании «Би-Оу-Эй-Си» в Нью-Йорк.

На Елисейских полях целиком и полностью разделяли чувства правительства Ее Величества. В конце концов, разве Франция не предлагала положить конец переправке героина и разве Белый Дом не воспрепятствовал этому? И разве беспомощность американцев не угрожает теперь давним дружеским отношениям и сотрудничеству между странами в области борьбы с преступностью?

Поэтому правительство Франции отныне считает себя вправе предпринимать любые шаги, которые сочтет необходимым, чтобы положить конец этой операции с героином, и тем самым подтвердить в глазах международной общественности репутацию Франции как борца с наркотиками.

В Японии тоже слышали о неприятностях с большой партией наркотиков и присоединились к всеобщей панике по поводу того, что на черные рынки всего мира вскоре беспрепятственно хлынет поток героина. Из Токио тоже поступило заявление, естественно неофициальное, относительно того, что «Япония считает себя вправе предпринимать шаги, которые сочтет необходимыми».

Доктор Харолд В. Смит, руководитель КЮРЕ, читал сообщения об этом у себя в кабинете в санатории Фолкрофт.

Такие заявления предполагали использование людских ресурсов. Эти правительства пошлют в Соединенные Штаты своих самых опытных, вооруженных до зубов оперативников, которые попытаются выследить героиновую банду. Что они сумеют сделать такого, что не удалось Римо Уильямсу? Только будут путаться под ногами у Римо.

Смит снова просмотрел донесения. Он может известить президента, что отстраняет Римо от этой операции. Он имеет все основания так поступить.

Тут Смит, сжав губы, вспомнил фотографии и донесения, которые он показывал Римо: муки и смерть, о которых говорится сухим языком статистики, дети, ставшие жертвой наркотиков, сломанные судьбы, погибшие люди, украденные и пропавшие миллионы. Он подумал о своей дочери, которая сейчас мучительно борется с пагубным пристрастием на ферме в Вермонте, и убрал руку от телефонного аппарата прямой связи с Белым Домом.

У Америки осталась одна надежда. Только Римо Уильямс, Дестроер, способен распутать это дело.

И мечтая сохранить добрые международные отношения, Смит взмолился, чтобы никто из агентов дружественных стран не встал у Римо на пути.

Дон Доминик Верильо нашел вечное успокоение среди зеленеющих холмов кладбища в пятнадцати милях от города, где еще можно было дышать и где пели птицы.

Эскорт из полицейских мотоциклов и почетного караула ехал впереди похоронной процессии, затем катафалк и машина с цветами. Покойного провожали сто человек в лимузинах, затем они постояли у могилы ранним росистым утром – так были отданы последние земные почести дону Верильо.

Потом все разошлись, и каждый поехал своей дорогой.

Вилли-Сантехнику Палумбо было велено проводить домой жену мэра, миссис Хансен. Она рыдала, не переставая.

Синтия Хансен поехала вместе с мэром Хансеном в мэрию. Проводив мэра до дверей его кабинета, она отправилась в свой.

Крэг Хансен снял котелок, который он терпеть не мог, так как он его старил, и, открыв массивные деревянные двери, вошел в кабинет.

В его кресле, задрав ноги на стол, сидел человек и читал спортивные новости в «Дейли ньюс».

Человек опустил газету и посмотрел на вошедшего мэра.

– Здравствуйте, Хансен, – сказал он. – Я ждал вас.

Прошлым вечером Хансен видел его в «Погребальном зале». Этот писатель, какой-то Римо, крутился вокруг Синтии. Мэр Крэг Хансен быстро с ним разберется.

– Привет, парень, – сказал он, бросив котелок на стол красного дерева длиною в пять с половиной метров. – Чем могу быть полезен?

Римо встал.

– Хансен, где героин?

– Чудовищная проблема, проблема наркомании, – сказал Хансен. – Она угрожает жизнеспособности Америки, и нам не избавиться от болезней, поразивших жизнь городов, пока не удалят эту социальную раковую опухоль из политического организма государства.