— Туристические компании разорятся, — заметила Светлана.

— Что делать, не бывает хорошо сразу всем, — констатировал Арнольд. — А если бы вместо вируса Одиссея была кишечная инфекция, на этом наживались бы производители туалетной бумаги. Но это же не значит, что ради сохранения их прибылей болезнь не надо лечить? В конце концов, те страны, экономика которых строится натуризме, перестанут тупо паразитировать на своем солнце и море и научатся зарабатывать чем-то реально полезным. Это для их же блага.

— Да кто ты такой, чтобы решать за весь мир, что полезно, а что нет?! — взорвался Игорь.

— Только не надо этой чепухи, что-де ученый не должен брать на себя роль бога, — поморщился Арнольд. — Тем более что я, по сути, не придумал ничего революционного. Я всего лишь вернул людей к их биологической норме. Вирус Одиссея — это патология, не забывай. По-твоему, какая-то молекула в оболочке имеет право решать за людей, а я — нет?

— Ты сам сказал, что человека из обезьяны тоже сделал вирус, — хмуро напомнил я. — А если бы и тогда нашелся кто-то, кто «восстановил бы норму»?

— Обезьяны не владеют генной инженерией, поэтому им ничего не остается, кроме как полагаться на природу. У людей есть выбор. А окончательное решение я принял именно потому, что знаю, чем занимается мой институт. И очень не хочу, чтобы кое-какие его разработки были применены на практике. Весьма, знаете ли, полезные разработки для тех, кто хочет без сопротивления занять некую территорию… впрочем, я и так уже сказал слишком много.

Вновь повисло молчание. В воздухе над компьютером продолжал поворачиваться вирус Одиссея. Арнольд, словно вдруг вспомнив о нем, протянул руку и выдернул мемку. Изображение погасло.

— Ладно, — сказал наконец Игорь. — Вы идите, доешьте ужин, Ирка старалась. Ир, ты тоже иди.

— А ты? — она повернулась к мужу.

— У меня нет аппетита. Займусь лучше статьей о своем плавании, обещал одному журналу… — Он уселся за стол и придвинул к себе комп.

Мы молча вернулись в столовую. Впрочем, аппетит, похоже, испортился не только у Игоря. Один лишь Арнольд невозмутимо орудовал вилкой, не замечая бросаемых в его сторону взглядов. Кажется, на сей раз его не поддерживала даже Светка, невольно отодвинувшая свой стул подальше. Я сам не знал, что и думать — и какая мысль пугает меня больше: та, что Арнольд, единолично принявший решение за все человечество, мог ошибиться, или та, что он все-таки прав.

За окнами темнело. По времени было еще рано, но тучи плотно обложили небо, и дождь только усилился. Лететь домой сквозь это мокрое марево не слишком приятно, хотя автопилот и должен справиться…

— Можете переночевать здесь, — произнесла Ирина без обычного радушия. Нам, конечно, и прежде случалось оставаться на ночь в загородном доме Колесовых, но чувствовалось, что на сей раз предложение сделано исключительно из вежливости.

— Спасибо, мы, пожалуй, полетим, — первой откликнулась Светка, бросая просительный взгляд на меня. — Не такая уж плохая погода…

— А по-моему, отвратная, — возразил Арнольд, глядя в окно. — На маршруте еще ладно, а в городе садиться в такую пору… того и гляди за какую-нибудь стену зацепишься.

— Мы можем тебя с собой взять, — поспешно произнесла Светлана. — Ты знаешь, как Витька водит, лучше любого автопилота! А твой коптер потом на автоматике вернется.

— Как бы Виктор ни водил, в тучах все равно болтанка будет. Не люблю. Ну что ты бросаешь на меня выразительные взгляды? Ты хочешь сказать, что Ирина не желает, чтобы я остался? Уж она, по-моему, должна только радоваться. Теперь Игорь все время будет дома…

— Эти экспедиции — вся его жизнь! — не выдержала Ира. — И если в том, что ты тут наговорил, есть хоть капля правды…

В этот момент наверху грохнул выстрел.

Мы на миг застыли; потом сперва Ирина, а за ней прочие бросились вверх по лестнице.

На пороге кабинета Ирина охнула и стала оседать на пол; я едва успел ее подхватить, лишь в следующий момент увидев то, что предстало ее глазам.

В фигуре, откинувшейся назад через спинку кресла, трудно было узнать Игоря Колесова. Выстрел в упор из сорок пятого калибра снес верхнюю половину черепа; прямо на нас смотрел окаймленный кроваво-костяными обломками кратер, заполненный жуткой серо-багровой массой, и тонкая, почти черная струя тягуче стекала оттуда на пол. Что-то похожее на белесого моллюска сползало вниз по обильно обрызганному красным стеклу ближайшего слева шкафа с экспонатами. На моих глазах расширявшаяся лужа коснулась рукояти валявшегося на полу револьвера, некогда принадлежавшего знаменитому бандиту с Дикого Запада. Коми был включен, и на его виртуальном экране чернела крупными буквами одна-единственная фраза: «По крайней мере на это у меня еще хватает свободы воли».

Я услышал справа сдавленный звук. Светка согнулась в приступе рвоты.

— Придется вызвать полицию, — спокойно констатировал Арнольд.

С этого момента прошло уже полтора часа; мы сидим и ждем полицейских, которые из-за плохой погоды тоже не могут добраться быстро. Светка возится с Ириной, лежащей на диване; когда та пришла в себя, то пыталась наброситься на Арнольда, да так, что мы с сестрой вдвоем еле сумели ее удержать; потом, однако, она обмякла и позволила себя уложить. Арнольд сидит в кресле возле декоративного камина; он по-прежнему совершенно невозмутим, хотя, думаю, понимает, что мы не станем его выгораживать. Во всяком случае, никаких просьб не рассказывать полиции о его роли в случившемся от него не прозвучало. А ведь он, как ни крути, сознательно выпустил на свободу вирус, заразивший все человечество… Но мне, по правде говоря, нет дела до того, о чем он думает и что с ним теперь будет. Все эти полтора часа я со страхом прислушиваюсь к собственным ощущениям. Признаться, поначалу в глубине души я ему не поверил, но то, что произошло с Колесовым, способно убедить любого.

И тем не менее я пока еще хочу лететь на Марс.

Пока еще хочу.

Пока еще хочу…

Экраны линкора «Неостановимый», флагмана Объединенного Военного Флота Земли, показывали тьму. Сплошную черноту. Ни звезд, ни планет. Но экраны не были неисправны (если не считать второго, пятого и седьмого). Просто корабль бороздил чернильную мглу газопылевой туманности.

— Какая тоска, — сказал молодой лейтенант ван Бас-тен, упираясь обоими локтями в пульт и кладя подбородок на руки. — Такое впечатление, что мы в склепе.

— Во всяком случае, здесь мы в безопасности, — заметил доктор Шварц. Он стоял, прислонившись к переборке и засунув руки в карманы комбинезона. — Насколько я знаю, даже у них нет сканеров, способных нащупать нас в этом супе.

— Ну а дальше что? Сколько мы будем здесь прятаться? Год, десять, всю жизнь? Все равно рано или поздно или сдохнут системы жизнеобеспечения, или мы вылезем отсюда и нас накроют. Какой смысл? Лучше уж было дать им последний бой. Или… черт побери, может быть, даже сдаться, — добавил лейтенант полушепотом.

— Землян не берут в плен, — напомнил Шварц. — После резни, которую наши парни устроили в лагере на Канопусе IV…

Со скрипом открылся люк, и на мостике появился адмирал Руперт Дж. Дж. Винтерфилд, командующий Объединенным Флотом и Временно исполняющий обязанности Президента Соединенных Штатов Земли. «Адмирал на мостике», — доложил компьютер. Командующий остановился, ожидая рапорта:, но лейтенант продолжал подпирать кулаками челюсть. Адмирал нахмурил правую бровь:

— Вахтенный, доложите обстановку!

— За время моей вахты происшествий не было, сэр. Корабль следует заданным курсом. Связь с остальным флотом устойчива. Противник в радиусе действия сканеров не обнаружен. Новых отказов матчасти не зафиксировано, — меланхолично поведал ван Бастен.

Винтерфилд опустил вторую бровь.

— Что это за доклад, лейтенант? Что вы мямлите, как школьник на первом свидании? Вы офицер Объединенного Флота или где?