После смерти родителей, скончавшихся почти одновременно, Варфоломей отдал долю отцовского наследства младшему брату Петру, а сам отправился к старшему брату Стефану, жившему неподалеку в Покровском Хотьковском монастыре. Придя туда, он «моляше Стефана, дабы шел с ним на взыскание места пустынного».

Такое место они нашли на Маковце, где даже в окрестностях не было никакого жилья. Срубили избушку, поставили небольшую часовню.

Через год-полтора Стефан ушел в Москву, и Варфоломей остался один, если не считать приходившего каждый день медведя, требовавшего краюху хлеба, которую Варфоломей оставлял на пне.

Придя в Москву, Стефан получил разрешение поселиться в Богоявленском монастыре, где познакомился и подружился с сорокалетним старцем Алексеем, который в скором времени стал правой рукой митрополита Феогноста. По его просьбе митрополит рукоположил Стефана в сан священника, потом поставил игуменом монастыря, а через некоторое время назначил духовником великого князя Семена Ивановича.

В то время как Стефан стремительно восходил по ступеням иерархической лестницы, его брат Варфоломей продолжал жить в одиночестве на Маков-це, где в начале сороковых годов XIV века была освящена церковь, а сам он принял в ней монашеский постриг и получил в честь одного из древних христианских мучеников имя Сергий.

Слухи о молодом одиноком подвижнике, жившем в Радонежских лесах, быстро распространились по монастырям Северо-Восточной Руси. На Маковце стали появляться первые посетители, желавшие поселиться рядом с Сергием.

Когда количество постоянных братиев достигло двенадцати, они решили обнести свои избушки-кельи высоким тыном — для защиты от диких зверей и лихих людей, а в 1344 году избрали Сергия своим игуменом, то есть старостой и настоятелем.

Игуменом нового монастыря, названного в честь Троицы, Сергий пробыл 48 лет.

Жизнь в лесу была, мягко говоря, не сладкой. Все приходилось делать собственными руками — рубить деревья, строить избы, корчевать пни и обрабатывать огород. А еще постигать Божественный промысел, запечатленный в священных книгах. И эта духовная работа была потруднее физической. Тем более что теперь отвечать приходилось не только за себя, но и за всю монастырскую братию.

Ярким и своеобразным проявлением напряженной духовной жизни Сергия в этот период были его видения. На смену темным демонам одиночества пришли качественно иные, светлые образы.

Так, например, однажды вечером он услышал во время молитвы чей-то зов. Сергий распахнул затянутое бычьим пузырем оконце своей кельи и увидел в небе чудесное сияние в виде «птиц зело красных». Неведомый голос пояснил, что множество птиц означает множество учеников и последователей, которые будут у него на этом месте.

Весной 1353 года в Москву пришла чума, унесшая с собой не только митрополита Феогноста, но и великого князя Семена Ивановича.

В это время монастырская братия решила, что Сергию нужно принять священнический сан, ибо он, подобно Антонию Печерскому, игуменствовал «неофициально», не имея необходимого сана. Сергий вынужден был подчиниться и вместе с другими старцами совершил пеший переход в Переяславский Спасо-Преображенский собор, где епископ Афанасий рукоположил его в священники. За два дня Сергий прошел сразу три иерархические ступени и стал полноправным игуменом.

Благодаря вниманию Алексея, ставшего к этому моменту митрополитом, Троицкий монастырь оказался на «особом счету» у московских духовных и светских властей. Щедрые «милостыни» привели к тому, что монастырь мог, вероятно, полностью прекратить собственное земледелие, основанное на труде иноков. Однако Сергий не допускал его исчезновения, понимая огромное значение физического труда и особенно земледелия в развитии духовных качеств человека. В этой связи примечателен один случай, описанный Епифанием Премудрым.

Однажды некий поселянин пришел в монастырь, желая увидеть все собственными глазами и получить благословение Сергия, который в этот момент копался в огороде.

Монахи велели поселянину ждать, однако тот не выдержал и решил через дыру в заборе посмотреть на великого старца. Увидев невысокого инока в ветхой рясе, орудующего лопатой и напевающего при этом псалмы, крестьянин решил, что над ним просто подшутили и вместо игумена указали на последнего из монастырских послушников. «Я пришел видеть пророка, а вы мне сироту указываете», — упрекнул он монахов.

Когда Сергий узнал о приходе посетителя, то подошел к нему и, несмотря на недовольство поселянина, низко поклонился, по-братски расцеловал его и усадил рядом с собой на скамью. Крестьянин, не догадываясь о сане Сергия, стал жаловаться на братиев, которые смеются над ним и не хотят допустить к игумену.

Их разговор прервало появление некоего князя, желавшего получить благословение. Сергий вышел ему навстречу. Потрясенный крестьянин увидел, как его недавний собеседник, даже не переодевшись, ведет беседу с приехавшим. А поодаль застыли дюжие княжеские телохранители.

После отъезда князя крестьянин вновь подошел к Сергию и попросил прощения за допущенную оплошность. «Ныне познал истину о тебе, — сказал он игумену, — что слышал, то и видел».

В 1365 году митрополит Алексий, стоявший за спиной малолетнего князя Дмитрия Ивановича (будущего Донского), послал Сергия Радонежского в Нижний Новгород, чтобы тот призвал местного правителя Бориса Константиновича прекратить распрю со старшим братом, вернуть ему город и признать верховную власть великого князя Московского.

«Честь свою никому не отдам!» — ответил тот Сергию.

Игумен ушел, не благословив князя. Он потер — пел поражение в своей дипломатической миссии, но жалел своего победителя, твердо зная, что победа принесет ему только зло.

И в этом Сергий не ошибся. В конце жизни Борис Константинович выпьет до дна полную чашу унижений. Преданный своими боярами, он будет схвачен московскими воеводами и сослан в заточение в самый дальний уголок своих бывших владений, где вскоре и умрет, а дети его будут скитаться по лесам и пустыням.

Рассказы о «чудесах» Сергия, его видениях и предсказаниях стремительно распространились по всей Московской Руси. Однако сам он не хотел славы чудотворца и провидца, боялся ее тяжести. Он строго запрещал троицким монахам рассказывать посторонним о разного рода «чудесных» происшествиях и знамениях, являющихся в обители. Впрочем, уйти от мирской суеты не удавалось, люди шли к нему со всех сторон. Мог ли он отказать им в помощи?

Когда митрополит Алексий почувствовал близкую кончину, то решил, что именно Сергий Радонежский должен стать его преемником. Он вызвал его в Москву, желая сначала возвести троицкого игумена в епископский сан, а потом наречь своим наследником. Однако Сергий, провидевший, в чем состоит его предназначение, отказался наотрез. Он был пророком (в библейском понимании этого слова) и был строителем новой духовности, духовности будущего,

В начале 1380 года Сергий Радонежский имел самое знаменитое свое видение. В его келью на Маковце снизошла сама Богородица. Причем увидел он ее не духовным зрением, а воочию, наяву.

Весть об этом происшествии быстро разнеслась по Руси. В ту эпоху событие такого рода имело огромное общественное значение. Оно укрепляло веру в небесное покровительство Московской земле, а для самого Сергия стало, конечно, вершиной его земной жизни, его озарений.

Куликовская битва, состоявшаяся в сентябре этого же года, полностью доказала правоту выводов и предвидений Сергия.

25 сентября 1392 года великий старец отошел в мир иной. Известие о его смерти распространилось молниеносно, в монастырь хлынули толпы людей, включая князей и бояр из самой Москвы.

Летописец сообщил о его кончине в таких словах: «…Преставился преподобный игумен Сергий, святый старец, чудный, добрый, тихии, кроткыи, смиреныи, просто реши и не умею его житиа сказати, ни написати. Но токмо велич, прежде его нашей земли такого не бывало… всеми человекы любим бысть честнаго ряди житиа его, иже бысть пастух не токмо своему стаду, но всей Русской земли нашей учитель и наставник».