Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Сегодня этот текст может вызвать улыбку, однако надо думать, что в то время именно так и следовало писать. В первый же приезд в свой запасной избирательный округ Мирабо встретил трогательный прием; 18 марта он торжественно вступил в Марсель, где, по его словам, «120 тысяч человек, от юнги до миллионера, устроили ему триумфальную встречу, подносили детей для благословения».

Вечером в театре давали «Мещанина во дворянстве»; Мирабо обратился к своей соседке, мадемуазель Тьер (тетке Адольфа Тьера, будущего государственного деятеля), спросив, нравится ли ей пьеса. Та ответила: «Больше всего нам нравится сидеть рядом с дворянином в мещанстве». Эта острота, странным образом возвещавшая правление Луи-Филиппа, ярко выражает характер симпатии, которую Мирабо вызывал к себе со стороны деятельной части третьего сословия, какую являла собой буржуазия.

Когда на следующий день Мирабо уехал из Марселя обратно в Экс, за ним следовал гигантский кортеж: сто верховых впереди, триста карет позади; все семь лье, отделявшие два города друг от друга, тысячи пеших людей с факелами шли за ним вслед, распевая песни, — уличный люд был уже покорен.

В марте 1789 года Мирабо во второй раз торжественно вступил в Экс под звуки военного оркестра, одолженного комендантом Прованса, графом де Караманом, — представителем рода Рикети из ветви Безье. Когда погасли огни и стихли звуки, важные марсельские избиратели собрались, точно заговорщики, и проголосовали поднятием руки за предложение молодого марсельского адвоката Бремон-Жюльена, поклявшись в вечной ненависти «врагам героя буржуазии». Эта неслыханная популярность, апофеоз в провинции, толпы сторонников немедленно дали результаты во время предвыборной кампании.

В самом деле, уложением от 27 декабря 1788 года, вводившим принцип всеобщего голосования, предусматривалось, что он будет выполняться ступенчато: прежде чем назначить депутатов, предстояло организовать первичные собрания, которые затем произведут отбор среди кандидатов в депутаты Генеральных штатов.

Учитывая разногласия по поводу правил представительства, можно было предсказать, что предварительные выборы в Провансе не обойдутся без проблем, однако события превзошли самые худшие ожидания. К неурядицам административного порядка добавились серьезные экономические трудности: выборы проходили в условиях плохого снабжения продовольствием, народ находился на грани голода.

Если учесть, что предварительные собрания состояли исключительно из самых недовольных налогоплательщиков и что помимо назначения делегатов они должны были дать «наказы», не стоит удивляться, что в Провансе начались волнения.

За несколько дней до первых собраний в Маноске произошел бунт: туда наведался монсеньор де Сюффрен, епископ Систерона; его речи, направленные против Мирабо, были освистаны. Когда прелат направился к своей карете, в него полетели комья земли, снежки и даже камни. Серьезно пострадавший, он едва спасся, а вслед ему гремело: «Мы бедны, вы богаты, мы хотим все ваше состояние».

В первом томе «Происхождения современной Франции» историк Ипполит Тэн описал более сорока бунтов в Провансе с 15 марта по 15 апреля 1789 года; самые значительные состоялись в О, где убили сеньора де Бруйони де Монферрата, в Рие и в Тулоне, где народ осадил дворцы епископов и потребовал выкуп, грозя поджогом. В Эксе и Марселе эти события приняли такой оборот, что поддерживать общественный порядок стало проблематично.

23 марта, накануне дня, назначенного для собрания выборщиков, в разных кварталах Марселя собрались толпы людей; они слились воедино и двинулись к старому порту, заняли ратушу, где заседали городские власти. Манифестанты громко потребовали, чтобы цену на хлеб снизили с трех с половиной су за фунт до двух су, а на мясо — с десяти су до шести. Для пущей убедительности, народ побил камнями стекла в мэрии и начал выламывать двери. Властям пришлось немедленно удовлетворить народные требования, и глашатаи тут же побежали по улицам, возвещая о снижении цен на продукты. Советники муниципалитета тайком вызвали де Карамана; тот прибыл из Экса под вечер, произнес длинную речь, призвав к спокойствию и предупредив, что если не будут составлены петиции по всей форме, он будет вынужден ответить силой на насилие. Ему похлопали, и Караман уехал из Марселя, не приняв необходимых мер для обеспечения общественного порядка. Как только он уехал, бунт вспыхнул с новой силой; дом интенданта разграбили, мэру и главным муниципальным советникам пришлось прятаться или бежать. Благоразумные граждане рассудили, что для восстановления порядка необходимо срочно сформировать народные дружины. Адвокат Бремон-Жюльен возглавил это движение; он решил, что только Мирабо сумеет снять противоречия. «Если придется уступить народу, все будет потеряно, — написал он ему, — если прибегнуть к силе, все будет разрушено. Ваше присутствие, возможно, утишит страсти. Когда от людей уже ничего не ждешь, приходится обращаться к богам, и возможно, что наш город будет Вам за это обязан…»

Ставка в игре была крупной; нужно было ни много ни мало взять на себя бразды правления, выступив против народа; для Мирабо, только что исключившего себя из аристократии, существовал риск так и не попасть в Генеральные штаты. Однако он не раздумывая выехал в Марсель; прежде чем покинуть Экс, он отправился к Караману, чтобы «известить его, спросить совета или, в случае необходимости, получить приказания». Растерянный комендант дал ему карт-бланш.

Марсель находился в осадном положении. Мирабо маневрировал, проявляя замечательное политическое чутье. Он сразу же взялся за создание дружин, которые обеспечили порядок на улицах и разогнали скопления народа. В то же время он сочинил один из своих шедевров — «Обращение графа де Мирабо к народу Марселя». В этом кратком рассказе он выражает доверие к народному здравомыслию и взывает к нему; в доступных выражениях он дает понять, что резкое снижение цен на мясо и хлеб вызовет дефицит муниципальных финансов, и в конечном счете марсельские налогоплательщики поплатятся за иллюзорные послабления, на которые они вынудили пойти городских чиновников. Таким образом, он предлагал установить цены на продукты, соответствующие экономической реальности того времени: «Своим примером вы повсюду установите мир; марсельцы — мужественные люди; король об этом узнает, наш добрый король, которого не нужно огорчать, наш добрый король, к которому мы беспрестанно взываем». Эта речь, которая тотчас была напечатана, вывешена на улицах и распространена среди населения, произвела столь умиротворяющий эффект, что муниципальный совет, под охраной народных дружин, смог собраться и установить реальные цены на хлеб и мясо. Местный бюджет был в безопасности. Мирабо совершил настоящее чудо: в три дня Марсель успокоился и был спасен от гражданской войны.

Только утихла гроза в Марселе, начался бунт в Экс-ан-Провансе. 25 марта выборщики первой ступени собрались в административном центре Прованса; в тот же день плотная толпа заполонила улицы; плебс, не имеющий права голоса, присоединился к голосующим.

Когда первый консул де Лафар появился на пороге ратуши, его освистали; простоволосые женщины требовали хлеба. Молва гласит, что Лафар презрительно ответил одной из просительниц: «Вам впору есть только яблоки от моих лошадей». Эти слова, возможно, выдуманные, хорошо передают настроение умов. Становится понятно, почему крики сменились градом камней. Караман, который должен был обеспечивать порядок, тщетно пытался убедить толпу разойтись; в него угодил камень, а двух его солдат забили ими до смерти. Тогда, чтобы защитить своего командира и отомстить за товарищей, остальные солдаты без приказа открыли огонь по манифестантам. Выбитый из колеи драматизмом ситуации, не зная, что ему предпринять для восстановления спокойствия, Караман предложил отвести войска и согласиться на снижение цен на хлеб и мясо.

Толпа схлынула, но растеклась по всему городу и принялась грабить хлебные склады, так что три часа спустя во всем городе не осталось ни крошки. Тогда Караман велел закрыть ворота, чтобы украденные продукты нельзя было вывезти из города.

59
{"b":"196501","o":1}