Алексеев подозвал женщину и наказал ей никуда не отлучаться с места кошмарной находки, сам же отправился домой — избавиться от ведра, принять успокоительное и вызвать коллег…
«Приметы верные, — думал он по дороге, — это когда ласточки низко над землей летают, значит, к дождю. А приметы суеверные, как принято считать, — это как раз всякие пустые ведра, кошки, тринадцатое число… Блин! Пятница, тринадцатого! Сегодня — пятница, тринадцатого! Вот и не верь во все это…»
Петруха так разволновался, что никак не мог вспомнить номер телефона своего места работы, и полез в записную книжку…
— Три ложки? — произнесла болезненного вида женщина в халате и, не дожидаясь ответа, быстро насыпала сахар в кофе — ровно три ложки.
— Дорогая, — поморщился мужчина. — Ну я же тебе говорил, что три — это в чай, а в кофе — полторы! Кофе должен чуть горчить! Ну сколько же можно объяснять! — раздраженно воскликнул он, но неожиданно вздрогнул и более мягким взглядом посмотрел на жену.
Пожав плечами, та безразлично пододвинула мужу масло и булку и опустилась на табурет, глядя в окно.
— Вероника! Ну, малыш, не сердись! — примирительно сказал мужчина.
— Да что ты, Павлик, я и не думаю, — ответила она тоном, не вызывающим сомнений в затаенной обиде.
Дожевывая холодную, будто резиновую, яичницу, сдобренную кетчупом, оставившим во рту Павлика неприятный привкус, он парой глотков опустошил чашку и бросился в коридор.
— Ну вот ведь досада! — крикнул он, путаясь в шнурках. — Что за идиотский будильник! Ну почему он никогда не звонит, когда надо?
Вероника покачала головой, воздержавшись от ответа.
— А ты не слышала? — настаивал Павел.
— Нет, — удивленно ответила та, — да я вообще не слышу звуков из твоей комнаты… Мне-то будильник ни к чему, сам знаешь, что в девять я как по команде сама просыпаюсь… Я не виновата, что тебе именно сегодня приспичило вставать раньше обычного… Вернешься-то как всегда?
— Да это уже не важ… — начал было Павел, но вовремя остановился.
— Что, прости, ты сказал? — подняла брови жена.
— Даже не знаю, — поправился он. — Сейчас — важная встреча в офисе по поводу…
Вероника устало взмахнула рукой:
— Милый, избавь меня от твоих служебных дел, а?
— Хорошо, хорошо, киска. В общем, целый день верчусь как белка в колесе… Вечером буду.
Он надел кожаную куртку и потянулся к ручке двери, но на мгновение замер, обернулся к жене и посмотрел на нее неожиданно нежным взором:
— Прощай, Вероника… — Он сделал шаг и поцеловал жену в щеку.
Она вздрогнула. В последнее время отношения между супругами стали более чем прохладными; за внешне дружелюбными словами угадывалась плохо скрываемая обоюдная ненависть, и оттого прощальный поцелуй, столь естественный в счастливых семьях, выглядел здесь нелепо и натянуто.
— До свидания. Удачи! — как-то неуверенно протянула Вероника.
Павел уже взял себя в руки и выскользнул на лестницу.
Трясущимися руками отпирая машину, он корил себя:
«Слизняк! Не мог не растрогаться! Как же — в последний раз видимся! Идиот! Неужели она догадалась? Хотя чушь! Не может быть! Это в кино на каждом шагу запросто убивают… С чего бы ей меня заподозрить?.. Но я тоже хорош! Сколько месяцев вынашивал замыслы… Почти привык, что рано или поздно ее не будет… Не будет! А теперь, когда это так близко к реальности… Еще немного, и… Эх! Чуть слезу не пустил! Как же — привык, столько лет рядом… будь она неладна! Ничего, скоро, очень скоро будет… неладна! Отольются мои слезки!»
Он уже гнал машину вперед, к одному из четко намеченных пунктов алиби, продолжая думать: «Но ведь как неудачно день начался… День! И как это меня угораздило выбрать именно пятницу, и именно тринадцатого! Сразу ведь и в голову не пришло! Кретин! С утра все не заладилось… В десять — половину одиннадцатого должны „душные“ к работе приступить… А меня с девяти не должно было быть дома! Как неудачно — проспал! Специально ведь свой застарелый бронхит откопал, на процедуры записался… С девяти до девяти сорока меня бы вся поликлиника видела! Медсестра бы запомнила, с гардеробщицей бы поболтал, номерок бы долго искал, на часы бы взглянул, она точно меня не забыла бы… „Бы“! Вот именно, что „бы“! Теперь важно, чтобы они до десяти не появились, в офисе я раньше, чем через двадцать минут, никак не окажусь, даже при самом удачном раскладе… А если еще и в пробку попаду… Не дай Бог! Вообще будет похоже, что я газом нафукал и дал деру — в офис… Нет, скорее, скорее… Туда, где меня знают и подтвердят…»
Стоящий на дороге человек в форме работника ГАИ выбрал в качестве очередной жертвы именно машину Павла, приказал ему остановиться…
Вероника села в кресло и погрузилась в раздумья.
«Странно… Как странно… Что-то тут не так… Что-то не так… Но что? То, как он на меня перед уходом посмотрел? Что это, какое-то чувство жалости промелькнуло в глазах? Или у меня мнительность? Да нет! Никогда он на меня так не смотрел! Ну разве что в первый год, когда меня собака укусила… Любил тогда… Пока в поликлинику вел, глаз не спускал… Вот так же жалостливо смотрел… Казалось, сам мою боль переживает… А сейчас? Какая-то иная жалость, даже вроде брезгливости… Физиономист-то я неплохой… Психолог доморощенный… Нет, я не ошибаюсь! А уж поцелуй этот… „прощай, любимая!“. Стоп. А ведь он так и сказал — „Прощай“. Не „пока“, не „счастливо“, как обычно… Ну все. Все ясно. Это провал. Полный провал. Сейчас придут с обыском!..»
Вероника решительно подошла с стенному шкафу, распахнула створки и достала из-за вещей то, что там обычно не находится в нормальной квартире. Раскрыв чемодан, она укладывала в него прослушивающие устройства, позволяющие ей не только быть в курсе происходящего внутри расположенного по диагонали от ее окон Латвийского консульства, но и своевременно информировать об этом Центр…
Раздался звонок в дверь. Вероника вздрогнула, но тут же приказала себе успокоиться. Она была далеко не новичком в своем деле и с годами выработала у себя железный характер, стойкое самообладание, крепкие нервы и потрясающее актерское мастерство, позволяющее ей столько лет убедительно играть отягощенную заболеваниями домохозяйку…
Звонок раздался вновь, и она на цыпочках вышла в коридор и заглянула в глазок. Как она ни крепилась, все же некоторое напряжение в душе ее присутствовало, и теперь Вероника с облегчением вздохнула.
На лестнице нетерпеливо ожидала отклика из-за двери соседка — женщина лет сорока, внезапно ставшая безработной и все еще не нашедшая своего места в новых экономических условиях… Отношения между соседками были теплыми; они всегда обращались именно друг ко другу по общим жилищным делам: поинтересоваться, включили ли отопление, уточнить номер жилконторы…
— Да, Лена? — чуть приоткрыла Вероника дверь. Впустить гостью в квартиру она не могла — аппаратура лежала как раз на самом виду.
— Вероникочка, извини за беспокойство, — защебетала соседка, но, заметив какое-то необычно напряженное лицо той, продолжала уже вопросительно: — У тебя все в порядке?
— Да, всё, — вяло ответила Вероника, но дверь пошире не открыла.
— Я не разбудила тебя? — допытывалась настырная Лена.
— Нет, нет! — раздраженно выкрикнула хозяйка.
— Извини, — оставила соседка расспросы, чувствуя их бесполезность, — я хотела миксер попросить… Знаешь, у меня белки остались, я тесто делала, а на яичницу их пускать — как-то недостаточно сытно будет… Хочу безе еще испечь, оглоедов своих порадовать… А мой так все и сломан… Так дашь?
— Конечно, — пожала плечами Вероника.
Соседка устремилась было вперед, желая войти внутрь, но дверь перед самым ее носом захлопнулась, оставив его обладательницу в полном недоумении по поводу негостеприимства гостеприимной некогда Вероники.
Через несколько мгновений, показавшихся Лене долгими минутами, Вероника просунула в щель миксер и собралась попрощаться, но Лена снова воскликнула:
