Сзади послышались шаги. Кто-то спускался по лестнице. Стивен уже собирался погасить сигарету, как вдруг услышал голос Джереми:

– Ну, как?

– Это ты, – облегченно выдохнул Стивен.

Джереми присел рядом с ним с бокалом в руке.

– Я подумал, это мой старик. Отца удар хватит, если он увидит меня с сигаретой.

– Тебя здесь нелегко заметить, – сказал Джереми.

– В том-то и состоит прелесть этого места, – сказал Стивен, делая многозначительный жест рукой.

Из-под сложенного у его ног фрака мелькнуло горлышко бутылки.

Стивен погасил окурок о гравий, поставил бокал на ступеньку и протянул приятелю серебряный портсигар.

– Хочешь?

Затем достал зажигалку и закурил следующую сигарету.

Некоторое время парни молчали, шумно затягиваясь и выпуская дым.

– Где ты оставил свою леди?

Последний раз Джереми видел Стивена в зале, когда тот, уступив настойчивости Бекки, пригласил ее на танец.

– Понятия не имею, – вздохнул Норбери. – Она меня не волнует.

– Я что-то пропустил? – удивился Джереми. – До сих пор вы как будто ладили.

– Нет. То есть да! Конечно, Бекки мне нравится, это так. Но она часто бывает такой… такой… – Стивен подыскивал подходящее слово, кончиком сигареты рисуя в воздухе огненные петли. – Чересчур, одним словом…

Джереми коротко рассмеялся.

– Да, она такая.

Норбери крепко затянулся и, упершись локтем в колено, уставился на бледный огонек.

– Лучше расскажи, как у тебя с Грейс.

Джереми плеснул себе виски и сделал два глотка.

– Понятия не имею, о чем ты.

– Да ладно, – фыркнул Стивен. – Может, я и неисправимый неудачник, но не идиот.

Пока Джереми молчал, постепенно свыкаясь с желанием довериться Стивену, на террасе послышались шаги, и приятели замерли в своем укрытии, повернув головы к двери.

Леонард успел пробежать три ступеньки, когда Грейс внезапно остановилась.

– В саду? – удивилась она.

Хейнсворт рассмеялся, повернувшись к ней.

– А почему бы и нет? – Он протянул ей руку. – Или ты мне не доверяешь?

Грейс схватила его ладонь и вприпрыжку побежала по лестнице.

Смех и шорох гравия под ее туфельками тут же смолкли в отдалении, однако долго еще отзывались в ушах Джереми.

– Что касается меня и Грейс, ты только что все видел собственными глазами, – проговорил он, выливая в себя то, что осталось в бокале.

Виски показался ему необыкновенно горьким.

Стивен тоже отбросил в сторону сигарету, схватил бутылку и подлил, сначала Джереми, а потом себе.

– А-а-а! – махнул он рукой. – Это же неподражаемый, сияющий, всеми нами любимый Леонард, который все может и получает.

Голос его звучал резко.

– Я думал, вы – старые друзья…

– Так оно и есть, – кивнул Стивен. – Просто мне противно, что его постоянно ставят мне в пример. В конце концов, я же не такой, как он!

– А кто он такой, собственно говоря? – проворчал Джереми.

Они звонко чокнулись и опять замолчали.

– Это связано с экзаменами, да? – некоторое время спустя спросил Джереми.

– С экзаменами… – эхом отозвался Стивен и задумчиво покачал головой. – Сандхёрст… Чертов милитаризм…

Джереми задумчиво потер подбородок костяшками пальцев.

– А что, если ты просто провалишься? Тогда можешь считать себя отчисленным! – воскликнул он.

– Ну и что? – недоверчиво переспросил Стивен. – Думаешь, отец разрешит мне пойти в университет? Никогда в жизни! Я просто останусь без образования и без гроша в кармане. Не исключено, что старик лишит меня наследства, и тогда я не получу и Шамлей. Нет, Джереми, – он покачал головой, – так легко мне не отделаться.

Стивен чуть не плакал.

– Куда ты меня ведешь?

– Увидишь.

– Но я ничего не вижу, Лен, здесь совсем темно!

Грейс захлебывалась смехом, словно застрявшим у нее в горле.

– Еще немного…

Они миновали садовую стену и вышли на лужайку. В этой части сада фонариков не было, отсюда они казались лишь мерцающими бледными пятнами. Леонард протащил Грейс через отверстие в живой изгороди, после чего отпустил ее руку, развернулся и отошел.

Грейс так и замерла, увидев перед собой белое свечение. Распустившиеся соцветия старых, корявых яблонь рассеивали звездный свет. Живая изгородь сирени распространяла вокруг себя пьянящий запах. Леонард привел Грейс в сказочную страну. Здесь было от чего окаменеть и лишиться дара речи.

Он тоже застыл, любуясь ею. Залитая лунным светом, Грейс казалась феей, существом из другого мира. И в то же время это была она, та самая Грейс, с которой он дурачился и смеялся почти всю свою жизнь. Он знал, что в возрасте семи лет она споткнулась о камень на дороге в поле и с тех пор у нее остался маленький шрам на правой коленке. А сколько раз она вытаскивала у него из пальца пчелиное жало, сколько раз, смочив место укуса слюной, дула на него, чтобы унять жгучую боль! Сколько бродили они вместе по лугам, летом и зимой, из года в год! В этих странствиях они выросли и созрели, как колоски пшеницы на ниве.

Леонард склонился и поднял что-то у корней дерева.

– Дай мне руку.

Когда Грейс приблизилась, он вложил ей в ладонь букет ромашек. Их стебельки слиплись и были еще мокры от воды, из которой их, как видно, только что вытащили.

– Помнишь? – шепотом спросил Леонард.

– Конечно, помню, – так же тихо ответила она с легкомысленной и радостной улыбкой.

Это случилось в один из сонных майских вечеров в Гивонс Гров. «Иди сюда, Грейс! У меня для тебя кое-что есть!» Мальчик с льняными кудрями бежал впереди, за ним – девочка, такая же босоногая, с большим бантом в пшеничных волосах. В яблоневых соцветиях гудели шмели, в воздухе разливался аромат белой сирени. Леонард протянул ей полную горсть ромашек с влажными и скользкими стеблями. «Я собрал их для тебя!»

И пока Грейс радовалась цветам, осторожно трогая их пальцами, он коснулся ее щеки своей горячей ладонью, а потом прижал к ее губам свои, еще пахнущие яблоками и марципаном.

– Мне было шесть, тебе – пять.

Грейс кивнула, растроганная теми же воспоминаниями.

– Но мы уже не дети. – Голос Леонарда посерьезнел, но оставался таким же нежным.

– Я знаю, – кивнула она и подняла глаза.

Он приблизился к ней и улыбнулся. Грейс все поняла.

Пожалуйста, Лен, пожалуйста… Грейс хотела замотать головой, но ее словно парализовало.

Год назад она, пожалуй, могла бы ему это позволить. Тогда ее сердце сошло бы с ума, и она опьянела бы от счастья. Потому что думала то же, что и все в Шамлей Грин и Гивонс Гров: они с Леонардом созданы друг для друга. Нет, Лен. Я не хочу причинять тебе боль.

Только не Леонард, которого она любила как брата, как Стивена. Они были как два отростка, вытянувшиеся из одного корневища, выросшие под одним и тем же солнцем, омытые одними и теми же дождями. Не меньше, но и не больше. Джереми она любила не так. Пусть даже не с самого начала, не с той субботы в ноябре, когда Стивен привез его на выходные в Шамлей Грин. Грейс понадобилось время, целая зима, а потом еще и весна, пока слабое предчувствие не вылилось в настоящую, уверенную в себе страсть.

Нет, Лен, пожалуйста…

– Шел бы ты лучше спать. – Джереми подобрал со ступенек фрак, не задев при этом пустую бутылку и бокалы, и поднял Стивена. – Только представь, каково тебе будет завтра!

Стивен пробурчал что-то невнятное. Джереми положил его безвольную руку себе на шею и, ступенька за ступенькой, потащил приятеля наверх.

На пороге террасы они чуть было не столкнулись с девушкой. Ада! Глаза широко раскрыты. Красные пятна на обычно бледном, как мел, лице.

– Вы не видели Грейс? – испуганно заверещала она. – Я все обыскала, ее нигде нет!

Джереми махнул рукой в сторону сада.

– Ушла с Леном куда-то туда.

Ада кивнула и, подобрав юбки, побежала вниз по ступенькам.