В местечке Рай, когда они с Чиуном обсуждали предстоящее задание, тот настоял на том, чтобы разделиться.

— Мы же не знаем, где именно Голландец нанесет свой первый удар.

— Очень хорошо! — согласился Римо. — Я беру на себя вице-президента.

— Нет, блиц-президента буду охранять я! — заявил Чиун.

— Если, как ты говоришь, у нас нет никаких данных, говорящих о том, где будет нанесен первый удар, тогда почему ты хочешь взять на себя именно вице-президента?

— Потому что ты его выбрал!

— Он мой, — твердо заявил Римо.

— Отлично. Не стану спорить. Забирай его!

Сейчас, вспоминая эту перепалку, Римо мысленно подивился, с чего бы это Чиун так быстро ему уступил. А, ладно, в любом случае это все равно что монетку бросать: никто не может знать, где именно объявится Голландец. Если, конечно, Чиун не блефовал. Может, пора бросить этого вице-президента и отыскать губернатора Принсиппи? — подумал Римо.

Тут кортеж снова тронулся в путь, и Римо, вынужденный прервать свои рассуждения, поспешил втихаря занять свое место в багажнике.

Мастер Синанджу понимал, что это только вопрос времени. Он вычислил, что следующей жертвой Голландца должен стать губернатор Принсиппи. Это не был равный жребий, как полагал Римо. Два шанса из трех, что следующее нападение будет произведено на губернатора. Мастер Синанджу припомнил, что Голландец уже пытался организовать два покушения на вице-президента, а на губернатора Принсиппи — только одно. Для человека, чей организм и мозг натренирован по системе Синанджу, симметрия является непреложным законом. Неважно, сошел он с ума или еще не совсем — Голландец наверняка будет стремиться к равновесию. Следовательно, теперь очередь губернатора. И Чиун может разобраться с Голландцем, не подвергая жизнь Римо опасности.

Губернатор Принсиппи находился в Лос-Анджелесе, где выступал на собрании видных представителей деловых кругов и публично обещал создать систему государственного страхования от землетрясений. Чиун приник к окну высотного административного здания, в котором проходило собрание.

О приближении Голландца он узнал по музыке. Она звучала громче, чем в прошлый раз, и еще менее стройно, как если бы нотами для музыканта служил лист бумаги, на котором скопились растревоженные муравьи.

Чиун вжался в окно, поскольку знал наверняка, что Голландец будет подниматься по стене, а ему не хотелось, чтобы тот его первым заметил. Для разработанного Чиуном плана фактор внезапности был решающим.

На высоте двенадцатого этажа Иеремия Перселл задержался, чтобы заглянуть в освещенные окна. Был вечер, и свет в большинстве офисов не горел. В газете он прочел, что вечером состоится встреча губернатора Принсиппи с деловой общественностью Лос-Анджелеса. Свет в окне мог стать для него ориентиром. Убедившись в том, что это не то, что он ищет, Голландец потянулся к карнизу следующего этажа.

На тринадцатом этаже он опять сделал остановку. С этой стороны здания все окна были погашены. Он обошел этаж по периметру, ступая по такому узкому карнизу, что на нем едва уместился бы голубь.

Едва он завернул за угол в последний раз, как внезапный шелест материи заставил его резко обернуться. Поздно! Удар пришелся ему в правое плечо. Резкий хлопок — и сустав был выбит.

Он схватился рукой за раненое плечо и стиснул зубы, превозмогая слепящую боль.

— Ты! — крикнул он. — Где же твой ученик?

— Обернись назад! — спокойно ответил Мастер Синанджу.

Голландец опять круто развернулся. И снова удар настиг его неожиданно — ногой, сзади, а не спереди, откуда он его ждал. Пинок пришелся ему под правое колено, и нога мгновенно согнулась. Он с опозданием понял, что Мастер Синанджу его перехитрил: на карнизе, кроме них двоих, никого не было.

Крепко держась за выступ, Голландец взглянул на Мастера Синанджу.

— Четыре удара? Так, кажется? — проскрежетал он.

— Ты, оказывается, и в традициях силен? — спросил Чиун.

— А как же! Мастер Синанджу демонстрирует полное презрение к противнику тем, что наносит ему четыре удара, после чего удаляется, оставив того поверженным либо, на худой конец, униженным. Но я такого обращения не заслужил. Я бы мог стать тебе отличным учеником, из меня вышел бы превосходный Мастер Синанджу. Я мог бы стать легендарным Шивой!

— Будущий Мастер Синанджу ни за что не причинил бы вреда такой невинной душе, как Ма Ли, — отрезал Чиун. — Ты заслужил мое презрение.

С этими словами он ударил Голландца в правое колено ровно с той силой, чтобы кость треснула, но не сломалась.

— Я бы мог стать легендарным Шивой, мертвым ночным тигром, но с белым цветом кожи! Откуда тебе знать, что это должен быть Римо, а не я?

— Шива — это Римо, — произнес Чиун и приготовился нанести последний, четвертый удар.

— Нет! — завопил Иеремия Перселл. — Я не дам тебе одержать надо мной верх! Я лучше сам брошусь с этого карниза! — Он расслабил члены и, как осьминог, скользнул с карниза вниз.

Мастер Синанджу успел ухватить его за длинные волосы и водрузил обратно на выступ.

— Я не желаю твоей смерти! Мне надо только навсегда лишить тебя силы.

— Этого не будет никогда! — заявил Голландец. — Ты, верно, забыл о возможностях моего воображения?

Мастер Синанджу вдруг очутился не на карнизе высотного здания, а в лапах стального чудовища. Дом у него под ногами зашатался, а окна превратились в квадратные глаза, которые в упор пялились на него. К нему потянулась рука из бетона и стали, она была больше легковушки.

Умом Мастер Синанджу понимал, что это всего лишь обман зрения. Здания не превращаются в стальных чудищ. Но он не мог заставить глаза видеть что-то иное. Он крепче сжал в руке волосы Голландца: если тот умрет, погибнет и Римо.

Вспыхнул огонь. Голубое пламя — настоящее! — побежало вверх по руке Чиуна. Он лихорадочно замахал рукой, пытаясь сбить огонь. Стремясь увернуться от занесенной над ним лапой чудовища, Чиун подпрыгнул и вжался в стену. По крайней мере, стену он еще чувствует. Это была его последняя надежда. В другой руке он по-прежнему сжимал гриву Голландца. Тут за волосы дернули, но Чиун крепче сомкнул пальцы.

Когда мираж исчез, стихла и нестройная музыка. Чиун заморгал. В руке он продолжал держать волосы Перселла, но и только: они были отсечены острыми ногтями.

Чиун был на выступе один. Он поспешил на следующий этаж, где проводил свою встречу губернатор. Мастер Синанджу заглянул в окно и убедился, что ничто не нарушило запланированного хода собрания.

Он стал спускаться, внимательно смотря вниз, но никакой бесформенной фигуры в пурпурном одеянии не обнаружил. Голландцу опять удалось ускользнуть, и он, поверженный, снова удалился зализывать раны. Вот и хорошо! Чиун надеялся, что, может быть, этот раз станет последним.

В Атланте вице-президент со свитой остановился на ночь в отеле “Холидей инн”.

Как только от машины все ушли, Римо выбрался из багажника, отыскал таксофон и позвонил Смиту.

— Римо, как я рад, что вы позвонили! — сказал Смит. — Чиун доложил, что он предотвратил попытку покушения на губернатора Принсиппи. Но Перселл ушел. Чиун считает, что следующим на очереди вице-президент.

— Я готов его встретить.

— Оставайтесь на месте! Чиун направляется к вам.

— Скажите ему, чтобы три раза постучал по багажнику вице-президентского лимузина.

Голландец проковылял несколько кварталов. Он что-то высматривал. Сейчас он находился в не слишком благополучном деловом районе в восточной части Лос-Анджелеса. Где-то тут должен быть магазин инструментов. Найдя то, что искал, он влез в лавку через заднюю дверь. В каждой такой лавке непременно есть тиски. Он без труда нашел их в подсобке — они были прикручены к верстаку. Стиснув зубы от боли, он зажал в тиски правое предплечье и с силой дернулся всем телом, вправляя выбитое плечо. От страшной боли на лбу у него выступил пот, но сустав встал на место. Теперь он может двигать рукой, а значит, и все другое будет легче исполнить...