Он избегал смотреть в черные глаза Кармине. Вот умник! Что-то он слишком дотошный стал!

— О том, — спокойно продолжал Кармине, — что ты ведь не сам до этого докумекал. Кто-то тебе платит, признайся. И сколько же?

— Ага, сколько? — подхватили дружки.

— Пятьдесят тысяч, — соврал Антонио. — Я собирался поделить поровну, болваны.

— Пятьдесят! — фыркнул Кармине. — Ну и козел же ты, парень, за дешево тебя купили! Умные люди шестизначные суммы за такое берут!

— Ну, хорошо, хорошо, мне обещали шестизначную цифру, — признался Антонио, для которого попасться на вранье было делом естественным, а вот прослыть дураком — уже куда опаснее. — Он обещал мне сто тысяч.

— Ох ты, надо же! — издевательским тоном произнес Кармине. — Целых сто тысяч! Раздели на тринадцать — от силы выйдет двухмесячный заработок. Мелочевка, одним словом. И ты хочешь, чтобы мы за такие гроши кокнули поганого губернатора?

— Кто не хочет — может уйти. Прямо сейчас! — вспылил Антонио. — Проваливайте, очистите помещение!

Кармине Мусто решительно встал.

— Я ухожу. Кто со мной?

Несколько человек помялись.

— Ну же, — сказал Кармине, — пошли, дела ждут.

— Чем больше народу уйдет, тем больше останется на брата, — сказал Антонио.

— Жалкие гроши! — осклабился Кармине.

— А сколько выходит на каждого? — спросил кто-то из младших ребят.

Антонио напрягся. Его загнали в угол. Если он чересчур занизит цену, то останется один. Если же завысит, то погорит сам. Останется с жалкими грошами, выражаясь словами Кармине.

Испытующие взгляды товарищей придали ему решимости.

— Сто тысяч поделите поровну, — нехотя произнес он.

Кармине Мусто сплюнул на тигровую шкуру, лежащую на полу, и направился к выходу.

— Увидимся позже, умник, — сказал он.

Большинство ребят последовали его примеру. Осталось четверо, включая хозяина.

— По двадцать пять на брата, — важно объявил он, пытаясь сохранить хорошую мину. Хорошо еще, он не проболтался о лишних четырех тысячах — не говоря уж о губернаторском бумажнике.

План Антонио был прост: они подъедут на машине к дому губернатора — он на другом конце города — и вломятся с пистолетами. Ничего сложного. Конечно, деньги не такие большие — за такую-то работу! — но и дел-то немного. “Гумбы из Исти” прославятся.

Первая загвоздка случилась, как только Антонио вышел с дружками на улицу: у дома не оказалось его зеленого кадиллака.

— Кармине, — догадался Антонио. — Вот скотина! Угнал мою тачку.

— Ну, мы угоним другую, — предложил кто-то.

— Откуда? Это же наш район, мы не гадим там, где живем, я вам тысячу раз говорил!

— Что тогда?

— Поедем на метро. В том районе как раз метро недалеко.

Загрузив автоматы и пистолеты в спортивные сумки, “Гумбы” во главе с Антонио Серрано доехали до центра, а там пересели на трамвай.

Трамвайный маршрут пролегал через какой-то другой мир, о существовании которого “Гумбы из Исти” и не подозревали. Всего в нескольких милях от их грязного квартала, оказывается, есть чистые улицы и зеленые парки. Люди в трамвае красиво одеты и преисполнены достоинства. И нигде никаких “граффити”, которыми были испещрены все станции метро в их районе.

— Чудеса! — сказал Джонни Фортунато, самый младший в шайке. — Поглядите, какая тут везде чистота!

— Заткнись! — оборвал Антонио.

Но мальчишка был прав: здесь, в районе, где жил губернатор, было очень красиво. Тут даже пахло приятно, как будто всюду стояли невидимые глазу огромные ароматизаторы воздуха.

Антонио решил, что когда он разбогатеет — по-настоящему разбогатеет, — то поселится в этом районе в красивом доме. Может, даже по соседству с губернатором. Ах да, вспомнил он, ведь губернатора уже не будет: сегодня они его убьют.

Черт, а может, вообще купить губернаторский дом? А еще лучше — найти способ его украсть. Интересно, а можно украсть дом? Этого Антонио не знал. Надо будет порасспрашивать умных людей.

— Вон он идет, папочка, — сказал Римо.

— Хорошо, — отозвался Мастер Синанджу и скрутил свиток, над которым работал. Они сидели на заднем сиденье линкольна, стоящего на подземной стоянке Стейт-хауса.

— Кейс при нем, — сказал Римо. — Какой у тебя план?

— Заберем у него портфель, вот и все.

— Ну да. Это я и сам понимаю. Я спрашиваю: как?

Они следили за губернатором. Он прошел к машине, которую некоторое время назад Римо при осмотре гаража в поисках возможного автомобиля губернатора начисто отверг.

— Он садится в этот мятый фургон, — изумленно объявил Римо, выглядывая из заднего окна линкольна.

— Мне кажется, ты говорил, что он поедет на этоймашине.

— Я так думал. Это же самая большая и самая дорогая машина на всей стоянке! На ней государственные номера и все такое.

Мастер Синанджу с негодованием скрестил на груди руки.

— Ну вот, мой грандиозный план провален, и все из-за твоего невежества!

— Давай ты мне по дороге об этом расскажешь, — сказал Римо, перепрыгивая на переднее сиденье.

Он выдрал провода из замка зажигания и соединил их напрямую. Мотор взревел.

— Ты свое дело сделал, — сказал Чиун, перебираясь через спинку сиденья. — Машину поведу я!

— Как бы не так! — ответил, Римо, выруливая вслед за губернаторским фургоном. — Мне пока жизнь дорога.

— Ты просто завидуешь моему мастерству, — сказал Мастер Синанджу и устроился на пассажирском кресле.

— Я признаю: ты блистательный водитель. Ты умеешь заставить машину выделывать такие трюки, на которые она не рассчитана. Только вот не можешь держаться на проезжей части, не умеешь останавливаться на светофоре и пропускать пешеходов. Слушай, хватит там возиться! Ты мешаешь мне сосредоточиться! Нельзя этого парня упустить.

— Поздно! План все равно пропал.

— А вот рассказал бы мне, может, я бы сумел что-нибудь предпринять, — упрекнул Римо.

— Очень хорошо, расскажу, но только потому, что это письмо имеет такое важное значение для Императора Смита. Мой план был прост, только не надо путать простоту с легкостью исполнения. Он был прост, но хитроумен.

— Послушай, может, ближе к делу?

— Грубый невежда! Мы спрятались на заднем сиденье этого транспортного средства, поскольку ты клялся и божился, что это машина губернатора сей провинции. Когда он сел бы за руль, как делают многие вроде него, то обязательно бросил бы портфель назад.

— Да что ты говоришь?!

— Прямо нам в руки! — торжествующе закончил Чиун.

— Ага, — медленно проговорил Римо.

— Вот так-то!

— Это я понял. А дальше-то что?

— Что — дальше? Это все! Раз портфель у нас, то и письмо, считай, наше.

— Да, — сказал Римо, останавливаясь на красный свет. — Только нам всю дорогу пришлось бы прятаться у него на заднем сиденье, до самого его дома — или куда он там собрался?

— И что? Он бы доехал, а нам бы осталось только дождаться, когда он выйдет из машины и оставит нас с портфелем в руках.

— А ты не думаешь, папочка, что когда он перегнулся бы назад, то заметил бы, что мы прячемся за спинкой?

— Нет, конечно. Мы ведь Синанджу, мы умеем становиться невидимыми. Мы — туман, струящийся сквозь чащу леса, мы — тень, не отбрасываемая никем. Конечно, он бы нас не заметил.

— Он бы нас заметил, папочка, если только он не слепой.

— Может, и слепой: посмотри, на какой он ездит развалюхе!

— Может быть, может быть...

— А ты споришь со мной специально, чтобы загладить свою вину! Загубил такой блестящий план!

— Да я не спорю! — сказал Римо. Светофор мигнул. Римо держался вплотную к фургону губернатора и вскоре вместе с ним оказался в зеленом жилом районе. — Откуда мне было знать, что он ездит на этой колымаге?

— Ты должен был знать! Ведь ты родился в Америке. А для меня эти берега все еще чужие.

— Двадцать лет в Америке, и все чужие? — съязвил Римо.

— Еще лет через десять я буду здесь как дома. А почему мы здесь остановились?