Даже Хильперик, который пришел за женой, чтобы вместе с ней идти на пир, на мгновение застыл, увидев ее такой: одновременно целомудренной и бросающей вызов, сочетающей скромную манеру держаться и роскошь соблазнительных форм — и недосягаемой больше, чем когда-либо.

Они едва успели обменяться несколькими фразами по дороге в парадный зал, где их встретил сам Гонтран, пришедший в восторг при виде своей невестки. Он тут же усадил ее по правую руку от себя, тогда как Хильперик, занявший место слева, оказался рядом с тучным епископом Конституцием, митрополитом Санским. К величайшему изумлению Хильперика, епископ приветствовал его едва ли не небрежно, тогда как ради того, чтобы протянуть руку Фредегонде, даже встал с места — и она с видом глубокого почтения преклонила колена и поцеловала епископский перстень.

— Монсеньор Конституций, папа Санский, оказал мне большую поддержку во время моего визита в Париж, — пояснила Фредегонда, поднявшись и обращаясь к Хильперику. — Так же, как и у нас, у его преосвященства накопился немалый счет к правителям Метца.

Старый епископ чуть пошевелил в воздухе кончиками пальцев и изобразил на лице благодушную гримасу. Актер, с раздражением подумал Хильперик. Скверный актеришка, заучивший заранее слова и жесты и теперь кое-как играющий роль…. Гонтран, велеречивый и торжественный в своих роскошных, немного шелестящих при каждом движении одеяниях, был точно таким же актером. Однако под этими масками, без сомнения, скрывались безжалостные хищники, готовые уничтожить любого, кто осмелился бы встать у них на пути.

Как только все приглашенные расселись, слуги тут же уставили широкие столы множеством роскошных яств: наиболее удивительным блюдом был жареный лебедь, покрытый белоснежными перьями и распахнувший крылья. Одновременно женские хоры затянули под аккомпанемент цитр какую-то ритмичную песнь, хлопая в ладоши в такт мелодии. Отказавшись от предложенного вина, Хильперик налил себе пива и наклонился к брату.

— Позволишь ли поговорить о том, что привело нас сюда, прежде чем рассудок у нас помутится от твоих щедрот?

— Я знаю, что тебя сюда привело, брат мой. Война, как обычно… Война с Зигебером, снова и снова. Но я все еще не знаю, хочешь ли ты просто убедиться в моем невмешательстве или ищешь союза со мной… При виде выражения лица Хильперика Гонтран слегка улыбнулся и продолжал:

— Но ты прав: поговорим до того, как напьемся. Я забыл, что ты не привык к такой роскоши.

— Да, в этом смысле мне есть чему у тебя поучиться, брат мой. Правда, судьба даровала мне маленькое и к тому же бедное королевство, границы которого я едва могу защитить.

Гонтран снова искоса взглянул на младшего брата, но на сей раз без всякой иронии, отчего Хильперик немного приободрился и снова заговорил:

— Зигебер победил меня нечестным путем, призвав орды варваров, жаждущих крови и добычи. К стыду своему, должен признаться: я не стал вступать в сражение. Но если бы я это сделал, то королевство Руанское было бы захвачено — и Зигебер сегодня оказался бы вдвое богаче и могущественнее! Увы!.. Наверно, мне все же стоило бы сразиться с ним… Он с сокрушенным видом тряхнул головой, ударил себя в грудь и продолжил:

— …Ибо я узнал, что Зигебер отдал твои земли на разграбление… Что же это за король, который позволяет своим хищником грабить и убивать мирных жителей?

— Говорят, что Мелоден[29] и его окрестности разорены, — вставила Фредегонда, обращаясь к епископу Конституцию. — Кажется, это один из ваших приходов?..

— И не слишком ли далеко варвары углубились на юг, хотя должны были возвратиться в свои земли за Рейном? — добавил Хильперик. — Может быть, конечно, это случайность…. В конце концов, разве можно уследить за войском, предоставленным самому себе? Но, все-таки…. Прежде чем вернуть их на восток, в их собственные земли, Зигебер послал этих варваров на юг, прямо в ваши владения, ваше преосвященство…. Зная о том, что вы прежде выступали против него…

Ни король, ни епископ ничего не ответили, однако мрачные взгляды, которыми они обменялись, сказали Хильперику больше, чем слова.

— Итак, брат мой, я прибыл сюда искать союза, чтобы вместе мы смогли отомстить нашему врагу.

Выйдя из шатра, Готико взглянул на небо. Было пасмурно, но дождь как будто не собирался. В холодном сухом воздухе стояли крепкие запахи лошадей и навоза, смешиваясь с ароматом жареных пшеничных зерен, которыми солдаты подкреплялись с утра. Готико глубоко вздохнул и попытался улыбнуться, зная, что все взгляды обращены к нему. Что ж, сегодня будет удачный день…. После стольких дней преследования армии Теодебера через всю Аквитанию, они, наконец, загнали его под стены Ангулема и вынудили готовиться к сражению.

Вероятно, нестрийцы вначале надеялись укрыться в городе. Он принадлежал к бургундским владениям, но либо его правитель еще не знал о новом союзе между Гонтраном и Хильпериком, либо решил не подвергать город риску, открыв его для войска головорезов, ужасные слухи о которых дошли сюда гораздо раньше них самих. Так или иначе, правитель Ангулема отослал посольство Теодебера, даже не выслушав его, и, кажется, начал даже готовиться к обороне.

Готико запахнул плащ и тщательно заколол его фибулой, удерживавшей левую полу на правом плече, благодаря чему правая рука оставалась полностью свободной, и он мог в любой момент выхватить висевший на боку меч или скрамасакс, укрепленный на поясе поперек торса. Двое воинов из личной стражи Готико тотчас же направились к нему, неся шлем и щит, но военачальник жестом остановил их и направился к своему коню, оседлать которого помог ему слуга. Когда Готико оказался в седле, конь начал фыркать и бить копытом о землю, словно предчувствуя неизбежность сражения. Это был мощный вороной жеребец, с белой отметиной посреди лба и необыкновенно длинной гривой. Готико похлопал его по шее, потом тронул поводья и пустил коня шагом, поехав через весь лагерь, сопровождаемый двумя воинами из личной стражи. Солдаты вставали при его приближении, но он мало кого узнавал, а приветствовали его и того реже. В основном это были галлы из Тура и Пуатье, которых принудительно включили в состав франкского войска после освобождения этих городов. У многих из них были причины сражаться против банд Теодебера, которые на протяжении месяцев разоряли их фермы и деревни, сжигали церкви, опустошали виноградники, убивали, грабили, насиловали…. Но в глазах большинства галлов все короли франков стоили друг друга, а поскольку вот уже несколько столетий воинское ремесло было галлам совершенно чуждо, они не видели никакой чести в том, чтобы погибнуть в сражении. Достаточно было взглянуть в их лица: эти люди испытывали только страх, в лучшем случае — ненависть.

На мгновение Готико представил себе, как они бегут с поля сражения при первой же вражеской атаке, бросая оружие и сметая командиров, пытающихся их удержать…. Однако, именно, с этими людьми он должен был победить. У Зигебера было недостаточно сил, чтобы сражаться одновременно и в Нейстрии, и в Аквитании против Хильперика и его сыновей. Он выделил Готико лишь сотню франкских воинов и тридцать конников под командованием Гонтрана Ле Бозона, поручив собрать подкрепления по пути. Это было исполнено, но сейчас, перед сражением, сотни франков казалось явно недостаточно, чтобы удержать в повиновении слишком большое количество галлов. Дай бог, чтобы те не сбежали…. Галлы были вооружены лишь пращами, копьями и топорами, а единственной защитой им служили длинные кожаные туники и деревянные щиты. Однако, построенные плотными рядами, они одной своей массой могли устрашить противника. Лишь бы не сбежали…. Если сегодня они будут разбиты, его имя навек будет покрыто стыдом и бесчестьем. И сама Брунхильда отвернется от него…

Чуть пришпорив коня, Готико пустил его легким галопом, зигзагами объезжая походные костры, и вскоре поднялся на невысокий пригорок, где разместились конники, которыми командовал Гонтран Ле Бозон. Последний, заметив приближение Готико, вскинул копье вверх в знак приветствия.