— Мне кажется, я знаю, кто вы. — Мистер Эрисон, прищурившись, глядел на него. — Меня поначалу обманул цвет вашей кожи. Я никогда не видел, чтобы белый двигался подобным образом.

— А кто вы?

— Ваш враг, по всей видимости, — ответил мистер Эрисон.

В слабой надежде, что трюк сработает — парень был явно не из простых, — Римо ткнул пальцем в глаз мистера Эрисона.

Облако пыли рыжей пеленой окутало фигуру в тройке, взвившись вокруг нее, словно столб дыма со странным сладковатым запахом.

И мистер Эрисон исчез.

Римо обалдело помотал головой. Сработало. Что именно сработало — он не знал точно. Мистер Эрисон, командир восставших индейцев, растаял в воздухе. Что ж, пора заняться прочим командным составом.

— Ну, парни, кто сегодня первым умрет?

Маленький Лось потянулся к валявшейся на столе винтовке. Зажав ствол между пальцев, Римо согнул его под острым углом.

Трое остальных синхронно дернули застежки кобур на кожаных портупеях, но Маленький Лось, быстрее других ориентировавшийся в ситуации, велел им перестать валять дурака.

— Все кончилось, парни, — кивнул он. — Мистера Эрисона больше нет с нами.

— Да, — согласился Римо, — вы видели его в последний раз.

И тут неизвестно откуда — из воздуха, пыли и рыжей мглы — возник голос мистера Эрисона и произнес со смехом:

— В последний раз меня видят только мертвые!

В эту ночь Бегущий Олень умер от потери крови Генерал Уильям Текумсе Бьюэл потерял шанс выиграть историческое сражение. А Римо Уильямс передал шефу КЮРЕ, доктору Харолду У. Смиту, уведомление, что покидает организацию, в которой прослужил больше двадцати лет.

Доктор Смит не ожидал такого поворота.

— Почему? И куда, простите, вы собираетесь? Что вы будете делать? И вообще... случилось что-нибудь?

— Случилось, — кивнул Римо. — Нечто очень нехорошее.

— Что же?

— Я неожиданно осознал свою бесполезность. И мне нужно кое-что предпринять по этому поводу.

— А именно?

— Еще сам не знаю. Но сегодня я встретился с чем-то, с чем, был уверен, встречусь когда-нибудь. В этой ситуации я беспомощен. И чувствую себя таким в первый раз за все время со дня окончания моих тренировок.

— Но с заданием вы все-таки справились.

— Я столкнулся с загадкой, Смитти, и пока не разгадаю ее, буду бесполезен и вам, и себе, и кому бы то ни было.

— Загадка — это то, что вы тут несете, Римо.

— Пусть. Это бесполезно объяснять.

— Ну а если попытаться?

— Не поймете, вы же не знаете Синанджу и никогда не читали свитков первых Мастеров.

— И куда вы теперь?

— В Синанджу.

— Зачем?

— Затем, что Чиун давно уже там.

— Он тоже ушел от нас?

— Думаю, да. Как и я. Прощайте, Смитти.

В телефонной трубке, которую держал в руке доктор Смит, сидя в своем кабинете в санатории «Фолкрофт» на проливе Лонг-Айленд, раздались частые гудки.

Значит, подали в отставку, подумал Смит. Вот о чем предупреждал его Чиун в своем послании. Хотя по его словам выходило, что он собирается оказать еще большие услуги Императору, только ему нужно немножко времени на... на переподготовку.

Но теперь, после звонка Римо, Смит начал понимать, что цветистые славословия мудрости и великодушию Императора вкупе с обещаниями вернуться ради новых подвигов были всего-навсего своеобразным способом, которым старый кореец прощался со своим шефом.

Будущее пугало не перспективой нового индейского бунта, а неизвестностью его причины. Почему вспыхнул он так неожиданно и почему оказались бессильными действенные во всех иных случаях меры?

Тревожными были и армейские рапорты. Оджупа, горстка полупьяных индейцев, в мгновение ока превратилась в невиданную доселе армию с военным опытом и боевым духом, которые вряд ли помнит кто-нибудь за последнее столетие.

За несколько суток они разработали тактику, сделавшую бы честь Ганнибалу и Наполеону. Показали такую храбрость, которой позавидовали бы любые военные.

И армейские аналитики терялись в догадках, как могли они достичь всего этого за ничтожно малый срок. Заключение к их докладу гласило: случись подобное в какой-либо точке мира, ни американская, ни любая другая армия будет не в силах этому противостоять. Доклад, как и положено, попал на стол к президенту, но тот велел министру обороны не беспокоиться. Случись еще раз такое — у него есть один козырь в рукаве, при помощи которого он справится с ситуацией, как справились и с бунтом при Литл Биг Хорн.

Президент не знал, что за прошедшие сутки он лишился этого козыря. И что вскоре по всему миру пойдут частые мгновенные вспышки кровавых бунтов. В последний раз мистера Эрисона могли видеть только мертвые.

Генерал Мохаммед Мумас — первый пожизненный демократический президент, создатель доктрины Народно-Демократической исламской справедливости, при помощи которой республика Идра собиралась обеспечить светлое будущее и крепкую веру не только собственному народу, но и научить жить в мире, справедливости и согласии все остальные народы Земли, — пребывал в беспокойстве.

Вернее, в беспокойстве он пребывал постоянно. Его маленькая североафриканская страна — тонкая корочка на поверхности огромного нефтяного месторождения — истратила за последние несколько лет около двух миллиардов долларов на борьбу с империализмом, сионизмом, капиталистическим угнетением, атеизмом и эксплуатацией человека человеком. Результатами этой грандиозной кампании явились полтора десятка убийств, полдюжины угонов авиалайнеров, четыре отравления, семьдесят пять похищений, сотни полторы умерших под пытками — и неизменная поддержка в радикальных американских газетах, в особенности когда сама Америка начинала обращать внимание на деятельность генерала.

Генерал же далеко не первый год пользовался репутацией преданного борца за свободу, поддерживая морально и материально любое новообразованное революционное объединение, создаваемое зачастую с единственной целью бросить ручную гранату в родильное отделение местной больницы, а затем заявить об очередной победе социальной справедливости. Конечно, даже среди граждан его страны попадались порой отщепенцы, не желавшие признавать диктатуру демократических свобод, всеобщую власть радости, равенства и прогресса, которую даровала им доктрина Народно-демократической исламской справедливости.

И это было понятно. Сатана, сионизм, империализм, капитализм и идеи угнетения нет-нет да и проникали в сердца доверчивых и легковерных жителей республики Идра, и генералу волей-неволей приходилось бороться со злом. Но с помощью таких современных средств, как кнуты, цепи, электрошок, а также старого доброго священного меча, исправно отсекавшего различные части тела у слишком ревностных служителей нечистого, генералу удавалось поддерживать душевное здоровье своих подданных в спокойствии и завидном порядке.

Наиболее упорствующих, разумеется, приходилось казнить. Поэтому ни одного несчастливого лица в стране генерала Мохаммеда Мумаса нельзя было увидеть.

Все изменилось к худшему, когда из туманной дали средиземноморских вод налетели американские самолеты, посбивали недавно купленные генералом новейшие советские истребители, уничтожили новейшие советские ракеты, а заодно особняк и финиковую плантацию самого генерала Мумаса.

В первый раз народу Идры пришлось осознать, как тяжела роль маяка мировой революции. Оказалось, что стрелять могут не только они, но и в них, и притом весьма точно.

Позорное поражение играло на руку заговорщикам — несколько полковников замыслили свергнуть генерала. Все равно цены на идрскую нефть стремительно падали, а подобно многим странам третьего мира, ничего другого республика Идра производить не умела. Промышленности в стране не было. Один раз имела место попытка построить металлургический комбинат, правительство генерала Мумаса купило его у чехов. На комбинате должны были производить железные кровати для домов и госпиталей, гаубицы и танки. Но как только чешские специалисты уехали, оборудование остановилось и вскоре заржавело, как происходило и с сотнями единиц закупаемой каждый год в разных странах боевой техники.