Ждать пришлось долго. Была суббота. По субботам Клайд всегда спал допоздна. Или, может, он в душе? А может, отсыпается после свидания? Когда у него на ночь оставалась женщина, Клайд заставлял оскорбленного до глубины души Джо спать на кухне.

На двенадцатом сигнале Клайд все-таки снял трубку. Джо охватила паника. Что он собирался сказать? Нет, он не мог довести задуманное до конца. Все это было просто безумием. Джо не знал, что говорить.

— Алло! — повторил Клайд. — Кто это? Говорите!

Но как раз говорить Джо и не мог, он не мог даже хрипеть — его глотка пересохла, словно была забита птичьими перьями.

— Кто это?! — заорал Клайд. — Говорите или вешайте трубку! Еще слишком рано для шуток!

— Это я, — сказал Джо, сглотнув застрявший в горле ком. — Серый Джо.

Произнося эти слова, он был уверен, что аптекарь слышит его, но в глубине аптеки старик даже не поднял глаз. Из трубки отчетливо доносилось дыхание Клайда.

— Это на самом деле я, Серый Джо. Я подумал, мне стоит сказать тебе, почему я ушел — ну, вчера утром.

Ответа не было.

— Я думал, ты захочешь узнать, что у меня все в порядке. Я думал, может, ты будешь волноваться, разыскивая меня.

Клайд заорал так, что Джо с шипением отпрянул, в ухе у него зазвенело.

— Что за дурацкий розыгрыш! Кто говорит, черт возьми! И что вы, черт возьми, сделали с моим котом?!

— Я и есть твой кот, — мягко сказал Джо. — Это я. Это Джо. Тот самый кот, который оставил три долго не заживавших шрама на носу у Руби и выдрал клок шерсти из морды Барни, а потом шерсть выросла не коричневая, а черная. Это я, Ночной Дружок. Гуляка-Забияка. — Джо припомнил все глупые домашние прозвища, которыми называл его Клайд. — Любимый кошарик.

В трубке он услышал, как Клайд гулко сглотнул.

— Слушай, — сказал Джо, — помнишь, вчера утром я начал возиться под одеялом, потом спрыгнул с кровати и что-то промяучил? Помнишь, что ты сказал?

Отчетливо слышалось дыхание Клайда.

— Ты сказал: «Джо, уймись! Черт, для траханья кошек еще слишком рано! А ну, спи!» Потом ты опять заснул. Как раз только начало светать.

Молчание было очень долгим. Джо наблюдал за аптекарем. Тот ничего не слышал. На его седых волосах играли блики света, когда он склонялся над склянками и подтирал следы на столешнице. На другом конце провода Клайд, похоже, пришел в себя.

— Как… откуда ты знаешь? Кто это? Как ты…

Затем, после долгой паузы, Клайд спросил:

— Что ты больше всего любишь на завтрак?

— Сливки с пшеничными хлопьями и рубленой печенкой, — усмехнулся Джо. — Никто не знает этого, кроме меня, дружище.

— А… с кем у меня было свидание в пятницу две недели назад?

— С Элеонорой Хоффман, — сказал Джо. — Блондинка. Голубые глаза. Золотое кружевное платьице, достаточно короткое, чтобы были видны трусики. Ее хихиканье похоже на паровозный свисток. Не стоило бы говорить тебе, Клайд, но мне эта дамочка не нравится. Она будит меня в три часа ночи, распевая свои безвкусные песенки. Меня мутит, когда я вижу, как ты трешь ей спину в душе.

Молчание грозило затянуться до понедельника. Затем Клайд сказал:

— Если это действительно ты, где тебя черти носят? Я приду за тобой.

Джо смахнул с губы клочок крысиной шкуры.

— Ну, так где ты? И какого дьявола ты ушел?! Как это так — ты умеешь пользоваться телефоном, а мне никогда об этом не говорил? Как получилось, что ты умеешь разговаривать? И почему я никогда не знал, что ты умеешь разговаривать?

Снова последовало молчание, затем послышалось:

— Боже, этого просто не может быть. А мой дом, он что, недостаточно хорош для тебя? Думаешь, ты теперь знаменитость, раз ты научился говорить?

— Я не могу вернуться. Мне нельзя домой. Кто-то меня преследует.

— О чем ты? Что значит — преследует тебя? Кому ты сдался? Что происходит? И где ты, черт побери?!

— Я… поверь мне, — сказал Джо, — как только разберусь со все этим, сразу вернусь домой.

Он лизнул лапу.

— Я хочу вернуться, — сказал Джо, испытывая не свойственный ему порыв чувств. — Мне кажется, я по тебе соскучился.

Краем глаза он заметил движение. Аптекарь появился в проходе возле лотка с леденцами.

— Мне пора, — прошипел Джо. — Я в порядке… Постараюсь держать тебя в курсе.

Не повесив трубку, он спрыгнул со стойки и метнулся к открытой двери. Старый Сид заметил его и завопил:

— Брысь! Брысь! Вон отсюда!

Джо кинулся через улицу прямо наперерез пикапу, доверху груженному дровами. Ему удалось увернуться, от колес пахнуло жаром. Он добрался до кромки тротуара, тяжело дыша. Перескочив через тротуар и оказавшись на траве, он поспешил в западном направлении, держась тени деревьев на центральной аллее.

Не прошло и получаса после разговора с Клайдом, как Джо снова оказался за городом. Он держал путь к холмам. Страх все еще сковывал его, и тем не менее Джо задумчиво улыбался.

Дульси мчалась по кромке обрыва, с трудом сопротивляясь ветру, воздушный поток толкал ее, прижимая к кромке пятнадцатиметровой пропасти. Далеко внизу вздымались и обрушивались волны, а бежавший за ней мужчина не отставал, не позволяя ей отдалиться от края бездны.

Еще мгновение — он настигнет ее и одним ударом ноги сбросит вниз, на торчащие из воды острые камни. От непрерывного чередования солнечных вспышек и теней облаков, стремительно бегущих по небу, у Дульси рябило в глазах. Летя по неровному краю обрыва, она уже не была уверена, что касается лапами земли. Мужчине почти удалось нагнать кошку, и он даже попытался пнуть ее.

Дульси увернулась, вильнула в сторону, перепрыгнула через ногу мужчины и нырнула в заросли бурьяна.

Пробираясь сквозь это временное укрытие, она внимательно вглядывалась меж ломких стеблей.

Мужчина снова кинулся на нее, кошка опять крутанулась и исчезла в густой траве. Теперь она направлялась в сторону улицы. Дульси стремилась назад, к домам и тротуарам, где могут быть люди, где она рассчитывала найти убежище. Рванувшись через тротуар на проезжую часть, она не заметила автомобиля. Взвизгнули шины, взревел клаксон. Дульси отскочила, оказалась на пути грузовика, ехавшего в противоположном направлении, и, почувствовав его тепло, бросилась к обочине.

Мужчина отпрыгнул, чтобы не столкнуться с грузовиком. Дульси шмыгнула через лужайку к кустам, растущим возле высокого желтого дома. Юркнув в кусты, она почувствовала, что ее сердечко колотится, словно у пойманной ею, насмерть перепуганной мыши, — часто-часто, даже слишком часто.

И снова этот тип настиг ее, когда она спряталась в кустах. Мужчина схватил ее за хвост и дернул так резко, что Дульси не удержалась на ногах. Обезумев от боли, она взвыла, вонзила ему в руку когти, а потом еще и впилась зубами.

Чертыхнувшись, мужчина выпустил ее. Дульси вывернулась, ощущая привкус его крови. Обежав дом по периметру вдоль ряда подвальных окошек, она остановилась и осторожно двинулась обратно.

Одно из окон было чуть-чуть приоткрыто. Дульси ткнулась в стекло. Рама качнулась, подалась, и кошка прыгнула в черную пустоту.

Пролетев пол-этажа, Дульси приземлилась на цементный пол. Ударившись о твердую поверхность, она сильно ушибла подушечки лап, и это отозвалось резкой болью во всем теле. Прильнув к полу, кошка обернулась и посмотрела на окно.

Мужчина был там, наверху, — он стоял на коленях и заглядывал внутрь. Дульси спряталась в черной глубине подвала, в самом дальнем углу, и съежилась, едва дыша.

Бледная рука мужчины ощупала пустоту. Он открыл окно пошире и просунул ноги в проем. Пока мужчина готовился спрыгнуть, Дульси бросилась бежать наугад, не разбирая дороги, и тут же врезалась плечом в какой-то острый угол.

От боли у нее перехватило дыхание и заслезились глаза. Растерявшись, она судорожно глотнула воздух и тут увидела, что это угол лестницы. Когда преследователь спрыгнул на цементный пол у нее за спиной, Дульси уже взбиралась по ступенькам.