Габито жил в доме деда, но в декабре 1936 года его отец в очередной раз решил поменять место жительства — обнищавшая и опустевшая Аракатака окончательно превратилась в «душегубку для бедных», как ее с первых дней знакомства окрестил отец будущего писателя.
Они переехали жить в Синселехо, в дом бабушки по отцовской линии, Аргемиры Гарсия Гарсия Патернины. Там Габито продолжил занятия в начальной школе, однако уровень преподавания был таким низким, что пользы от уроков было немного.
Через два дня после того, как ему исполнилось десять лет, Габо услышал разговор отца с бабушкой Аргемирой, из которого понял, что 4 марта скончался его любимый дед. Полковник Николас Рикардо Маркес Мехия умер в возрасте семидесяти трех лет от «двустороннего крупозного воспаления легких», в Санта-Марте, где и был с почестями похоронен на городском кладбище.
— Расскажи мне о своем легендарном деде, — попросил Плинио Апулейо Мендоса.
— Мы с тобой уже не раз говорили о нем. Ну да ладно. Мне кажется, это был человек, которого я понимал лучше, чем все другие люди, и с которым мне было очень легко. Тогда я этого не осознавал. Когда я узнал о его смерти, казалось, я должен был горько плакать, но слез не было. Насколько он был мне дорог и какую неоценимую роль сыграл в моей жизни, я понял много лет спустя. Коньо, да что я говорю? «Неоценимую». Не было бы деда — не было бы писателя Гарсия Маркеса.
— Кто из персонажей твоих книг похож на него?
— Единственный, кто похож на моего деда, — это безымянный полковник в «Палой листве». Скажу больше: он почти целиком с него списан. Разница только в том, что мой дед был слеп на один глаз, а полковник из «Палой листвы» хромал на одну ногу. Впрочем, у деда на ноге был огромный шрам от раны, полученной во время «Тысячедневной войны». Я видел этот шрам, когда деда осматривал врач; не помню, по какому случаю приходил врач[17], но дед показался мне тогда легендарным героем.
— А я всегда думал, с твоего деда списан полковник Аурелиано Буэндия.
— Нет! Буэндия прямо противоположен полковнику Маркесу. Дед был коренастый толстяк и, кроме того, обжора и бабник. Полковник Буэндия скорее походит на костлявого генерала Рафаэля Урибе-Урибе[18] — как и тот, он склонен к строгости и стоицизму.
В начале 1938 года Габриель Гарсия снова переехал с семьей на новое место — на этот раз в Барранкилью. Габито было десять лет, он был замкнутым и стеснительным. Несмотря на то что в мае того же года Министерство образования Колумбии выдало Габриелю Гарсия Мартинесу диплом врача-гомеопата, аптека и врачебная практика не приносили достаточного дохода. Бывали дни, когда на стол подавали только кофе и хлеб. Габито решил помочь отцу. У него был каллиграфический почерк, так что он стал писать разные объявления, а затем и вывески для владельцев соседних магазинов.
Когда он впервые заработал двадцать пять песо за вывеску автобусной остановки, в доме устроили настоящий пир. На эти деньги семья не только нормально питалась целый месяц, в доме даже появилась кое-какая новая мебель.
Габито в те дни успешно закончил третий, предпоследний класс начальной школы, которая называлась «Картахена-де-Индиас».
В июне 1939 года будущий писатель окончил начальную школу с медалью, однако дома он забросил ее в дальний угол. Учеба в школе его не увлекала. Ему нравилась его работа художника-оформителя, и он очень много читал, не только Дюма, Жюля Верна, Сальгари, братьев Гримм, но и испанских классиков.
В ноябре того же года доктор Габриель Гарсия, пытаясь выбиться из нужды, переехал с семьей в селение Сукре, в департамент того же названия. Там наконец судьба улыбнулась незадачливому доктору, и семья мирно и счастливо прожила в тихом селении двенадцать лет, но без Габито. В возрасте тринадцати лет Габо, который уже чувствовал себя самостоятельным, в начале января 1940 года возвратился в город Барранкилью, чтобы поступить в среднюю школу колледжа иезуитов «Сан-Хосе».
— Уже почти восемь месяцев, как Габито живет с нами. Он поправился, окреп и скоро снова уедет от нас в колледж, а между вами будто черная кошка пробежала. Ты с ним общаешься как со знакомым, а не как с сыном, — с грустью говорила Луиса Сантьяга своему мужу в январе 1942 года.
— Он сам виноват! Молчун. Слова не вымолвит, вечно сидит, уткнувшись в книгу.
— Но ты же, слава Богу, сам ему их приносишь. Он тебе за это очень благодарен. И не забывай, Габриель, Габо узнал тебя как отца, когда ему было почти восемь лет!
— Вот и я говорю. Во всем виноват дед! Он воспитал его не моим сыном. И потом, Габо все время врет. Ты только послушай, что он рассказывает братьям и сестрам. Такие небылицы!
— Это от бабушки и его теток. Но Габито фантазирует, а не врет. Он сказал мне, что, может быть, станет писателем, — заметила Луиса.
— Хорошо, что уже не детективом. Больше его слушай! А вы с ним спелись! Тебе этого недостаточно? — Габриель Элихио улыбнулся.
— У тебя в юности тоже было богатое воображение. Этим ты мне и понравился. Стихи писал, играл на скрипке и тоже любил читать.
Конечно, эти качества, присущие отцу писателя, сыграли определенную роль в формировании литературного призвания Гарсия Маркеса, и он убедительно показал это в романе «Любовь во время чумы». А его жизнь в селении Сукре, в основном во время каникул, дала будущему писателю обширный материал.
В романе «Любовь во время чумы» есть эпизод, где юный Флорентино Ариса впервые познает близость с женщиной. Вот как описал Гарсия Маркес то, что произошло с ним самим и легло в основу этой сцены. Ему было чуть больше двенадцати лет, когда он по поручению отца должен был отнести лекарство какой-то проститутке из публичного дома. Габито постучал в дверь и, когда ему открыли, назвал имя девушки, которой предназначалось лекарство. Женщина, которая открыла ему дверь, окинула его взглядом с головы до ног и пригласила войти. Она провела его за руку по темному коридору и привела в комнату, где ловко его раздела и проделала с ним все то, что делала с любым другим мужчиной. Испанский журналист Росарио Агудело записал со слов Гарсия Маркеса: «..это было самым ужасным, что случилось в моей жизни, я совершенно не понимал, что происходит. Я был абсолютно уверен, что обязательно умру».
На этом закончилось детство мальчика из села Аракатака, который три десятилетия спустя удивил весь читающий мир.
В школе Габриель Гарсия Маркес учился только на пятерки и очень много читал, даже во время перемен, когда другие мальчишки играли в футбол, бейсбол, прятки или чехарду. Подростки бывают весьма наблюдательны и часто дают друг другу меткие прозвища. Очень скоро сверстники прозвали Габриеля Стариком. И через много лет Флорентино Ариса в романе «Любовь во время чумы» проявит «странное свойство казаться старым с детского возраста».
Интересно процитировать Дассо Сальдивара, который записал пятьдесят два года спустя мнение своего однофамильца, падре Игнасио Сальдивара, преподавателя литературы в первых классах колледжа «Сан-Хосе»: «Он почти не занимался спортом, был типичным интравертом, интеллектуалом и по-взрослому оценивал жизненные проблемы; он не был склонен к озорству и разного рода проделкам, был обаятельным и обладал чувством юмора. В свободное время он всегда был рад поговорить с кем-нибудь из преподавателей о книгах, о жизни и почти всегда высказывал свои соображения с позиции взрослого человека». В противоположность своим бывшим коллегам по школе падре Сальдивар утверждал: «Никто не предполагал, что Габриель достигнет того, что он достиг; он был замкнутым тихоней, правда, любил читать. Был опрятно одет. Однако это было все» (28, 137).
