– Нет, бинокля, увы, нет, но идея мне понравилась, – улыбнулся Артем. – А как понял… Ты тряслась. Вряд ли от смеха. А потом сама поза. Обычно люди сидят, уткнувшись лицом в колени, только когда им плохо. – Он задумался. – Я сразу понял, что у тебя что-то произошло, когда тебя увидел.

Девушка кивнула, удовлетворившись его объяснением.

– Заходи. – Она открыла дверь и позволила Артему первым войти в прихожую.

Недоумевающий, куда это понеслась без него одетая не по погоде хозяйка, Фекла сидел у двери. Он два раза махнул хвостом, приветствуя Портнова, затем ткнулся носом в Настину ладонь, прося о ласке. Девушка утопила пальцы в густой шерсти на его загривке.

– Чаю хочешь? – обратилась она к Артему. – У меня чайник должен быть еще горячим.

– Чаю так чаю, – согласился парень. – Только расскажи сперва, что случилось.

– А нечего рассказывать. – Настя прошла на кухню. – Я никуда не еду. – Она открыла подвесной шкафчик и покопалась в нем, доставая чашки.

– Это еще почему? – Артем выхватил чашки из ее рук. – Ну-ка, отсюда поподробней.

– У моей тетки, которая должна была во время моего отсутствия присматривать за Феклой, заболела свекровь, и они с мужем сегодня улетают к ней. Вот и все подробности. – Девушка устало опустилась на стул. – Маму с папой жалко, они так меня ждут. Мы почти полгода не виделись, и теперь еще столько же. – Она почувствовала, как к горлу снова подкатили слезы, и быстро отвернулась.

– И больше ничего? – как ей показалось, с облегчением произнес он. – Это вся проблема?

– Ну да, по-моему, вполне достаточно, – непонимающе ответила Настя.

– А я-то думал, что-то серьезное случилось! – Артем сел на стул, стоящий через стол от Настиного. – Не переживай, эта задача легко решается.

Девушка во все глаза уставилась на него. Издевается, что ли? Нет, вроде не похоже.

Отвечая на ее взгляд, Портнов произнес:

– С Феклой останусь я, мне это будет нисколько не в тягость, животных я люблю. И они меня, между прочим, тоже. Мы с твоим пушистиком неплохо ладим. Правда, зверь?

Лежащий у холодильника пес, поняв, что говорят о нем, поднял голову и взглянул на Артема.

– А твои как к этому отнесутся? – Настя еще не до конца поняла, что ей только что предложили выход из ситуации, которая казалась совершенно безнадежной.

– Мои будут только «за». Мама так вообще любых собак обожает, а от такого огромного комка шерсти придет в полный восторг. Если, конечно, он пойдет жить ко мне, – добавил Портнов. – И не надо меня спрашивать, удобно ли мне, а не напряжет ли меня и прочее, – сказал он, пресекая Настину попытку задать именно эти вопросы. – Раз я предложил, значит, все в порядке. И расслабься уже. – Он улыбнулся. – А то у тебя лицо такое, словно ты только что стала единственной свидетельницей приземления летающей тарелки и теперь раздумываешь, поверят ли тебе или сразу в дурдом отправят.

Настя рассмеялась.

– И, кстати, можешь наконец налить мне чаю. Попьем и пойдем собираться. Ты же небось к чемодану еще и не притрагивалась?

– Тем, я перед тобой в неоплатном долгу, – произнесла девушка, когда чемодан был собран. – Если бы не ты… – Она замолчала, не зная, как продолжить.

– Да ладно, пустяки. Мы же соседи все-таки, а соседи должны друг друга выручать. – Он подмигнул ей. – А насчет долга я запомнил. И плату с тебя обязательно потребую, не надейся увильнуть.

Оба весело рассмеялись.

Уже стоя в дверях, Артем спросил:

– Во сколько у тебя там завтра самолет? – И услышав Настин ответ, пояснил: – Провожу тебя. Раз уж взял над тобой шефство, доведу дело до конца. Мне так спокойней будет. И не отнекивайся.

Она и не стала, лишь благодарно улыбнулась ему в ответ.

Все два с половиной часа, что летел Настин самолет до Осло, она думала о Портнове. Вспоминала разговоры и отдельные слова, интонации, анализировала его поведение в различных ситуациях, прислушивалась к себе. Внутри рос и рос уже и без того огромный, пушистый шарик тепла.

Артем позвонил утром в ее квартиру, как и обещал, ровно в шесть, минута в минуту. Настя даже удивилась такой точности.

– Ну что, готова? – спросил он.

Она кивнула:

– Ага.

Честно говоря, Настя нервничала, сама толком не понимая почему.

Долго прощалась с Феклой, по второму разу показывала Артему, где лежит собачий корм и как закрывается-открывается замок на входной двери.

Сейчас, сидя в самолете, она спрашивала себя, почему у нее даже на мгновение не возникло чувства неловкости, неудобства – все-таки Портнов, по сути, чужой человек, он будет ходить по ее квартире, перекладывать с места на место вещи, рассматривать – и это при том, что она всегда относилась к своему жилью более чем трепетно. Нет, никакого неудобства, только тепло. Казалось, ей нечего прятать от Артема, нечего стесняться, и доверяет она ему абсолютно, на все сто.

Такси было решено не заказывать – тут Настя уперлась. Поехали на метро и рейсовом до Шереметьева. Времени было еще навалом.

Регистрация прошла на удивление быстро. Попрощались как-то скомканно. Настя предупредила, что будет каждый день звонить и справляться о Фекле. Портнов улыбнулся и в который раз заверил ее, что с псом все будет в порядке.

Минут сорок Настя провела в дьюти-фри, прохаживаясь от магазинчика к магазинчику. Потом наконец объявили посадку.

Сидя в мягком кресле и глядя на проплывающие под брюхом самолета облака, Настя представляла, как Артем едет сейчас домой – трясется в метро, потом идет по Бутырскому Валу, открывает ключом ее квартиру и сообщает Фекле, что его хозяйка благополучно села в самолет.

Самым приятным моментом в перелетах для Насти всегда был обед. Она сама не знала, почему самолетная еда всегда кажется ей такой вкусной.

На сей раз стюардесса предложила на выбор пюре с котлетой и салатом или куриное филе с макаронами и тем же салатом. Настя выбрала макароны. А пообедав, долго пила крепкий чай с маленькой, завернутой в хрустящий целлофан, булочкой.

Оставался всего час полета.

Самолет приземлился в главном аэропорту Осло – Гардермуэне – точно по расписанию. Уже через полчаса Настя обнималась с мамой и отцом.

Когда девушка разложила свои вещи по шкафам в отведенной ей маленькой комнатке в небольшой уютной квартирке на третьем этаже российского посольства, в которой жили родители, попила с ними чай и по третьему разу пересказала все новости, встал вопрос о культурной программе для нее и мамы на сегодня. Отец должен был вернуться на работу.

– Ребенку нужна новая куртка, – произнесла мама. – И сапоги – зимние и осенние. Кругом рождественские распродажи, так что предлагаю сегодня и завтра походить по магазинам, а потом уже отдыхать и праздновать со спокойной душой.

Настя, тяжело вздохнув, согласилась. По ее мнению, ее старая зимняя куртка, в которой, кстати, она и приехала, была еще очень даже ничего, но с мамой не поспоришь. Придется мотаться по магазинам.

В этот свитер Настя влюбилась сразу, едва его увидела в витрине универмага. Он был сине-белым, с высоким горлом, на груди между узорами из стилизованных снежинок скакали стилизованные же северные олени. Стоил свитер совсем недорого.

«Все-таки мама права, распродажа – хорошая вещь», – подумала Настя и отправила эсэмэску Портнову:

«Какой у тебя размер одежды? Кстати, я уже в Осло».

Подошла продавщица и, по каким-то неуловимым признакам определив, что перед ней иностранцы, на чистейшем английском произнесла:

– Отличный выбор. Стопроцентная овечья шерсть. Очень теплый и мягкий свитер. Вам для себя или для молодого человека? Какой размер нужен?

Настя с готовностью назвала цифру из только что пришедшей от Портнова эсэмэски. Было похоже, что он специально сидел над телефоном и ждал, когда она ему напишет, поэтому так быстро и ответил. И никаких расспросов типа «зачем тебе», «а что?» и прочее. Просто и лаконично, как само собой разумеющееся: спрашивает девушка размер его одежды – пожалуйста. Мало ли, зачем он ей нужен, может, так, для общего развития.